Она залезла под панель управления и вскрыла коробку предохранителя. Прерыватели были неуклюжими устройствами на ручном управлении, демоны из электронов до них достать не могли. Така вырубила систему безопасности, связь и GPS. А потом еще и автопилот — так, на всякий случай.
Электрический гул неожиданно смолк.
Она на секунду закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Сквозь открытую дверь доносились голоса, пока Така выбиралась на водительское сиденье.
— Ты как?
— Да нормально. Большую часть разряда принял гидрокостюм.
Уэллетт знала, что произошло. Точнее, опять произошло, поправила она себя, хватая с крючка шлемофон.
Она не была программистом. Управлялась максимум с базовыми программами. Но она была опытным врачом — а даже выпускники из нижней половины списка знают свои инструменты. Така не стала отсоединять медсистемы и теперь вывела архитектурную схему и запустила пересчет модулей.
Там оказались черные ящики. В одном из них, судя по иконке, даже был прямой пользовательский интерфейс. Она включила его.
Перед ней появилась «мадонна», но не произнесла ни слова. Только оскалилась — особой улыбкой, преисполненной ненавистью и триумфом. Какая-то отдаленная и незначительная часть мозга Уэллетт задумалась, какое селективное преимущество получила программа, выработав такую презентацию. Разве устрашение в реальном мире увеличивает приспособляемость в виртуальном?
Но, по большей части, разум Таки сейчас был занят совсем другим, чем-то, что не доходило до нее прежде. Глаза аватара скрывали белые линзы.
Линзы были у каждой «лени», с которой Уэллетт довелось встретиться: лица менялись от демона к демону — разные губы, щеки и носы, разные этнические особенности. Но глаза оставались неизменными — белыми, безликими, как снег.
«Меня зовут Така Уэллетт», — представилась она целую вечность назад.
И эта странная энигма женского пола — которая так близко к сердцу принимала апокалипсис, — ответила: «Ле… Лори».
— Така.
Така встрепенулась, но нет — с ней говорила не эта «лени».
Она сдернула с головы шлемофон. Женщина в черном с механизмами в груди и маленькими ледниками вместо глаз смотрела на нее. Она ничем не походила на то существо из сети. Ни злости, ни ненависти, ни триумфа. Но почему-то именно это бесстрастное лицо из плоти и крови теперь в глазах Таки ассоциировалось с машиной.
— Это была одна из… это была «ле… «мадонна», — сказала Уэллетт. — Внутри медсистемы. Я не знаю, сколько времени она там находилась.
— Нам надо ехать, — сказала «Лори».
— Она пряталась. И, скорее всего, шпионила за нами. — Доктор покачала головой. — Я даже не знала, что они могут действовать молча, я думала, они автоматически рвут на части все, что попадается под руку…
— «Мадонна» подала сигнал. Надо убираться отсюда, и поскорее, пока не нагрянули подъемники.
— Точно. Точно.
«Така, соберись. Об этом подумаешь позже».
Рядом с «Лори» появился Кен:
— Ты говорила, что у тебя уже готово пять литров культуры. Мы немного возьмем с собой. Ты распространишь остальное. Поезжай в город, включай сирену, дай хотя бы несколько миллилитров любому, кто сможет выполнить задание, и прячься. Если сможем, мы пересечемся с тобой позже. Список есть?
Така кивнула:
— У местных только шесть человек на колесах. Семь, если Рикеттс еще не уехал.
— Больше никому культуру не давай, — сказал Кен. — Из горячей зоны люди пешком вовремя не выберутся. Также не советую говорить о подъемниках кому-либо кроме тех, кому знать нужно.
Она покачала головой:
— Всем нужно, Кен.
— Люди без машины решат украсть ее у тех, у кого она есть. Я сожалею, но паника может поставить под удар…
— Забудь об этом. Их надо хотя бы предупредить. Если они не смогут обогнать огнеметы, то хотя бы найдут место, где спрятаться.
Кен вздохнул:
— Хорошо. Просто хотел напомнить о риске. Спасая десяток человек сейчас, ты можешь обречь на смерть намного больше потом.
Така не смогла сдержать улыбки:
— А разве ты раньше сам не считал, что всех спасать не стоит?
— Дело не в этом, — вступила в разговор «Лори». — Ему просто нравится, когда люди умирают.
Така удивленно заморгала. В лицах рифтеров не отразилось ничего.
— Надо торопиться, — сказал Кен. — Если они вылетят из Монреаля, у нас всего час.
Лаборатория Мири могла высевать культуру как спереди фургона, так и сзади. Така залезла внутрь лазарета и ввела команды.
— «Лени»?
— Да… — откликнулась «Лори» и тут же замолчала.
— Нет, — тихо сказала Уэллетт. — В смысле, что будем делать с «лени»?
Другая женщина не ответила. Ее лицо походило на маску.
Зато ответил Кен:
— Ты уверена, что она не выберется?
— Я физически отрубила питание систем навигации, связи и GPS, — ответила Така, не сводя глаз со стоявшей перед ней женщины. — Фактически провела этой девочке лоботомию.
— Она не может повредить культуре?
— Не думаю. По крайней мере не исподтишка.
— Значит, ты не уверена.
— Кен, я сейчас ни в чем не уверена.
«Хотя кое о чем уже составила определенное мнение…»
— Она где устроилась? В справочно-аналитическом отделе?
Така кивнула:
— Ей только там места хватило.
— Что произойдет, если его отключить?
— В инкубаторах своя сеть питания. С культурами все должно быть в порядке, если только нам вдруг не понадобится их исследовать.
— Тогда вырубай, — сказал Кен.
Из раздатчика выпал запаянный по швам мешок для образцов, наполовину заполненный жидкостью цвета соломы, и повис на верхней кромке. Тока оторвала его и передала Кену.
— Держите диффузионный фильтр открытым, иначе культура задохнется. А так, в зависимости от температуры, неделю с ней должно быть все в порядке. У вас в подлодке есть лаборатория?
— Только стандартный медотсек, — ответила Лени. — Такого как у тебя нет.
— Что-нибудь придумаем, — сказал Лабин. — А фильтр морскую воду выдержит?
— Максимум девяносто минут.
— Отлично. Пошли.
Кен развернулся и пошел к берегу.
Така крикнула:
— А что, если…
— Мы потом с тобой встретимся, — ответил он, не оборачиваясь.
— Ну, значит, все тогда, — согласилась Така.
Лени, все еще стоявшая рядом, попыталась некстати улыбнуться.
— А как вы меня найдете? — спросила у нее Така. — Я онлайн выходить не буду
— Понятно. — Рифтерша сделала шаг к океану. От ее партнера остались только круги на воде. — У Кена полно тузов в рукаве. Он тебя выследит.
Белые глаза, утопленные в плоти и крови. Белые глаза, насмехающиеся в схемах неокортекса Мири.
Белые глаза, несущие огонь, воду и несметное число катастроф на головы невинных по всей Северной Америке. А возможно, и по всему миру.
И обе пары глаз звали Лени.
— Вы… — начала Така.
Лени, — Слово, Ставшее Плотью, — покачала головой.
— А ведь и в самом деле, нам надо идти.
ПРИНЦИП ПРОСТОТЫ
Ахилл разводил экзорцистов, когда узнал, что его подозревают.
Настоящая эквилибристика, черт побери. Если сделать этих уродцев неизменными, они не смогут адаптироваться; тогда даже вымирающая фауна, ошивающаяся в каком-нибудь жалком уголке сети, прожует их и выплюнет. Но если дать генам свободу, отдать мутацию на откуп случайности, то существует большая вероятность, что уже через несколько поколений программа забудет о своем задании. Естественный отбор отсеет любые предзаданные императивы в то самое мгновение, когда те войдут в конфликт с инстинктом выживания.
Стоило выставить баланс неправильно, и агент забывал о миссии и переходил на сторону врага. А тому помощь была не нужна. «Мадонны» — или шредеры, или Золотые рыбки, — за много лет они приобрели немало мифических имен, которые произносили только шепотом, — уже и так зажились в этом гнойном болоте, опровергнув все прогнозы. А не должны были; они кодэволюционировали лишь с одной целью — служить интерфейсом между реальным миром и виртуальным, быть рупором для супервидового сообщества, действующего как коллективный организм. И когда большая его часть погибла, когда вымерло девяносто процентов фауны Водоворота, «мадонны» должны были умереть — ибо как жить лицу, если тело отправилось на тот свет?
Но они плюнули на логику и выжили. Они изменились — точнее, изменялись, — превратившись во что-то намного более самодостаточное. Чистое. С чем даже экзорцисты Дежардена едва могли справиться.
А потом «мадонн» стали использовать в военных целях. В желающих недостатка не было. Страны Мадонны, доморощенные террористы, хакеры из культов смерти — все они выпускали их в систему быстрее, чем естественный отбор уничтожал, а без надежной физической инфраструктуры у любого действия есть предел. Лучшие войска в мире не протянут и минуты, если забросить их на зыбучий песок, а кроме песка, Северная Америка сейчас не предлагала ничего: несколько сотен изолированных крепостей, державшихся из последних сил, чьи жители были слишком напуганы, для того чтобы выйти и починить оптоволокно. Разлагающаяся электронная среда обитания не давала шансов ни фауне, ни человеческим программам, но дикари развивались со скоростью сто генов в секунду и по-прежнему обладали адаптационным преимуществом.
К счастью, Дежарден обладал талантом к экзорцизму. На то существовали причины, не все из них были широко известны, но результаты его работы не оспаривал никто. Даже неэффективные и лицемерные тупицы, спрятавшиеся на другой стороне мира, отдавали ему должное. По крайней мере они, укрывшись за баррикадами, каждый раз аплодировали, когда Ахилл запускал в жизнь новый пакет контрмер.
Правда, как выяснилось, они не только не аплодировали.
Его не посвящали в их дела — да и в принципе не должны были, — но Дежарден был достаточно хорош и суть уловил. Пустил «гончих» по следу: те рыскали в спутниковой связи, вынюхивали случайные информационные пакеты, выискивая цифровые оригами, которые могли — после расшифровки, разворота и глажки — содержать слово «Деж