— Произошла какая-то ошибка, — торопливо произнесла она. — Я — не Элис. Я — Така. Лени и Кен — мои друзья.
Она пошевелилась, желая ослабить удерживающие ее путы. Ахилл едва заметно улыбнулся.
— А ты и вправду не такой уж хороший биолог, Элис, — благожелательным тоном заметил он. — Как мне не жаль, но это так. У тебя все подсказки были перед носом, а сложить воедино ты их не смогла. — Он сел на какой-то невидимый стул или табурет, стоящий возле каталки. — Если бы я не вмешался, ты бы все еще повсюду распространяла Сеппуку, убивая пациентов еще быстрее, чем обычно. Ни один настоящий ученый не допустил бы такой грубой ошибки.
— Но я не…
Он приложил к губам палец, прося ее замолчать. Опершись локтями о жесткую неопреновую поверхность носилок рядом с ее головой и положив подбородок на руки, Ахилл посмотрел на Таку сверху вниз.
— Разумеется, — продолжил он доброжелательным тоном, — ни один настоящий ученый не убил бы свою семью.
Нет, ошибки не было — он точно знал, кто она такая.
А Уэллетт знала, кто он. Точнее, знала такой тип людей. Мягкий. Жалкий. Каждый день она осаживала мужчин, которые такому бы сломали шею, не сбившись с шага. Сам по себе, без помощи и поддержки, он был попросту ничем.
Но не сейчас.
Она закрыла глаза.
«Держи себя в руках. Он пытается тебя запугать. Не позволяй ему. Лиши его этого удовольствия. Это силовое давление, как обычно. Если не испугаешься, сумеешь выиграть преимущество».
Она спокойно посмотрела ему в глаза:
— И какой у тебя план?
— План, — Ахилл поджал губы. — По плану у нас реабилитация. Я готов предоставить тебе еще один шанс. Считай это своего рода исправительным обучением. — Он встал. Свет отразился от какого-то маленького и блестящего предмета, зажатого у него в руке, вроде кусачек для маникюра. — Я говорю о неком сценарии, в основе которого лежит принцип кнута и пряника. Понимаешь, у меня есть хобби, которое многие посчитали бы, скажем так, неприятным. И ты узнаешь, насколько оно неприятно, в зависимости от того, как быстро станешь учиться.
Така сглотнула. Она молчала до тех пор, пока не решила, что сможет продолжать разговор в спокойном тоне:
— И какой же пряник?
Не получилось.
— Вот пряник. В голосе твоем. Мой пряник. А твой… если сдашь устные экзамены, я тебе отпущу. Целой и невредимой. — Ахилл нахмурился, словно потерял мысль. — И вот легкий вопрос, для начала. Как размножается Сеппуку? Половым или бесполым способом?
Така уставилась на него:
— Да ты шутишь.
Он посмотрел на нее, а потом чуть ли не с грустью покачал головой.
— О, я вижу, ты ходила на семинары. Там тебе рассказали обо всех наших секретах. Мы кормимся страхом. И если увидим, что ты не боишься, то выберем кого-нибудь другого. Возможно, даже отпустим.
— Ты же говорил… — Така замолчала, пытаясь совладать с ужасом в голосе. — Ты же сам говорил, что отпустишь меня…
Ахилл еще даже не тронул ее — а она уже его умоляла.
— Если хорошо себя проявишь, — вкрадчивым голосом заметил Дежарден, — то да, я тебя отпущу. Более того, в качестве жеста доброй воли я прямо сейчас отпущу часть тебя.
Блестящая штука в его руке прижалась к ее груди крошечной сосулькой. Что-то щелкнуло.
Вспыхнувшая боль распространилась по телу, острая, как бритва, словно трещины на стекле, перед тем как то разлетится на кусочки. Така вскрикнула, корчась и выгадывая бесполезные миллиметры свободы для своего тела, стянутого путами.
Кровавый комок соска упал ей на щеку.
В глазах начало темнеть. На каком-то невозможном расстоянии, к югу от боли в центре вселенной, монстр пальцами раздвинул ее половые губы.
— Осталось еще два, — объявил он.
ВЫВОД ИЗ ОБИХОДА
Пока Кларк ездила вместе с Уэллетт, то кое-чему научилась. Врачом она не была, но как рифтер получила базовые медицинские навыки, а диагностику и выписку рецептов лазарет, по большей части, сделал сам. После экзорцизма Мири пришлось распрощаться с несколькими тысячами эпикризов, загруженными обновлениями за полгода, а также с возможностью загружать данные в сеть — но остаток по-прежнему знал, как сканировать тело и назначать лечение. Впрочем, с более сложными операциями Кларк навряд ли встретилась бы; даже после лоботомии Мири не потеряла сноровку.
Люди скудным ручейком текли через город, ища помощи Уэллетт, но довольствуясь Кларк. Та выполняла приказы машины и, как могла, изображала доктора. По ночам она уходила под воду и, наплевав на «Вакиту», спала, бездыханная и беззащитная, на неглубоком дне. Каждое утро Лени выходила на берег, снимала рукава с гидрокостюма, превращая его в подобие жакета, а поверх натягивала позаимствованную у Таки одежду. Странные мертвые волокна терлись при ходьбе о конечности; все это напоминало плохо сидящий костюм травести с множеством складок и швов. Когда Кларк снимала кополимер, то ей казалось, что она свежует себя заживо, а эта, эта замена больше напоминала шкуру, сброшенную какой-то огромной диспропорциональной ящерицей. Впрочем, все было не так уж плохо. Она начала привыкать.
Правда, легче становилось только это.
Ужасна была не ее медицинская неграмотность, или бесчисленный, постоянно увеличивающийся список тех, кого она не смогла спасти. И даже не вспышки агрессии, которые люди иногда направляли на нее, услышав смертный приговор себе или своим любимым. Лени испытывала чуть ли не благодарность за крики и удары, хотя тех было мало и никакого вреда они не причиняли. В свое время она повидала ситуации гораздо хуже, а пушки Мири всегда находились наготове, стоило событиям выйти из-под контроля.
Гораздо хуже, чем злость тех, кого она не спасла, была благодарность тех, кому она облегчила страдания. Улыбки на лицах людей, получивших еще немного времени, слишком пришибленных из-за болезни и голода, а потому не спрашивавших, что лучше — быстрая смерть или медленная. Жалкая радость отца, когда его дочь вылечили от энцефалита: то ли он не думал, то ли ему было сейчас наплевать, что она все равно умрет от Сеппуку, «ведьмы» или огнемета если не в следующем месяце, то в следующем году, а за всю оставшуюся жизнь не узнает ничего, кроме вечного страха перед изнасилованием, сломанных костей и хронического недоедания. Надежда, казалось, нигде не проявлялась так ярко, как на лицах безнадежных; а Кларк могла лишь смотреть им в глаза, улыбаться и принимать благодарности. И не говорить, кто изначально обрек мир на такое.
Эксперименты с линзами давно закончились. Если местным не нравилась ее внешность, они могли идти куда угодно.
Ей отчаянно хотелось поговорить с Такой. Обычно она справлялась с этим желанием, помня: хорошее отношение Уэллетт испарилось в ту же секунду, как она узнала правду. Кларк не винила ее. Нелегко узнать, что подружилась с монстром.
Однажды ночью, отчаявшись от одиночества, она все-таки решила попробовать. Она воспользовалась каналом, который Дежарден выделил специально для новостей о Сеппуку; сначала Лени попала на автодиспетчера, тот переключил ее на живого ассистента, который — несмотря на явное возмущение тем, что кто-то пользуется экстренными средствами связи для личных целей, — перевел ее на человека, уполномоченного говорить от имени лаборатории биологических контрмер в Бостоне. Тот никогда не слышал о Таке Уэллетт. Когда Кларк спросила, есть ли еще какие-то исследовательские базы, мужчина ответил, что должны быть, но чертов Патруль Энтропии ничего им не рассказывает, и, куда ее отправить, он не знает.
Кларк решили покончить с ложными надеждами. Лабин не упустит свою добычу. Дежарден исполнит свою часть уговора. Они отследят врага, угрожающего «Атлантиде», и разоружат его. А Уэллетт и ей подобные разгадают секреты Сеппуку и остановят его распространение.
Может, тогда они смогут вернуться домой.
Сначала Кларк его даже не узнала.
Он, пошатываясь, хромая, вышел из леса: кожа с пурпурным оттенком, лицо, опухшее, сплошь покрыто коростой и вздувшимися кровоподтеками. Он был одет в термокуртку из хромовой кожи с оторванным рукавом и чуть не упал рядом с Мири, когда Кларк вечером уже собиралась закрываться.
— Привет, это снова я. — В углу его рта надулся и лопнул кровавый пузырь. — Соскучилась?
— О, господи, — Лени кинулась к парню и помогла дойти до лазарета — Что с тобой произошло?
— Да еще один «эрка». Большой такой. С реально заглавной буквы R. Еще и байк забрал. — Он тряхнул головой; жест получился неловким и неуклюжим, словно уже пошел процесс трупного окоченения. — А где вторая Ка? Така?
— Нет. Я за тобой присмотрю. — Она провела его к правому рту Мири и помогла взобраться на вытянутый язык машины.
— А ты действительно доктор? — Несмотря на всю запекшуюся кровь, у подростка даже получился скептический вид. — Хотя мне плевать, — добавил он после короткой паузы. — Уж ты-то можешь меня осмотреть в любое время.
И тут до Лени дошел его вопрос: «Соскучилась?»
Она покачала головой:
— Прости, но у меня столько пациентов. Даже если бы тебя так не разукрасили, не уверена, что узнала бы.
— Я — Рикеттс, — представился парень.
Она отступила назад.
— Ты привез…
— Я привез ту штуку, которая убьет Бетагемот, — гордо произнес он распухшими потрескавшимися губами.
«Ты привез штуку, которая всех нас убьет», — подумала она.
По идее, тут даже сомнений быть не могло. Завести его в лазарет. Отмыть, вылечить физические травмы, подтвердить присутствие нового хищника, поедающего его изнутри.
«А может, он чистый. Все зараженные вещи были запечатаны, может, прямого контакта не было…»
Подтвердить наличие Сеппуку. Изолировать жертву. Вызвать транспорт для перевозки.
«Господи, надеюсь, он еще меня не заразил…»
— Ложись на спину. Подними ноги. — Она подбежала к задней панели еще до того, как Рикеттс оторвал ступни от земли. Нажала привычную иконку, сразу услышала знакомое гудение, когда Мири заглотнула пациента. Кларк скомандовала фургону закрыть оба рта и начать стандартную процедуру диагностики.