— Да.
— Может, они рассчитывают, что эта оборона выдержит. Может быть, они хотят, чтобы сеть устояла, потому что сами ее используют. Может, они посылают этих… шреддеров, только чтобы поднять мусор со дна, устроить шум и отвлечь остальных, пока они украдкой делают свое дело.
Она ждала, возьмет ли парень наживку, и наконец услышала:
— Хитро закручено.
— Это точно.
— Но шреддеры рвут все подряд. А создателей здесь нет, их не спросишь. Так что откуда нам знать?
«Оставь его в покое. Он просто ребенок, ты ему нравишься, и он так слаб, что едва говорит. Он бы давно послал тебя подальше, если бы не думал, что ты о нем заботишься».
— Думаю, узнать можно, — сказала она.
— Как?
— Если бы они хотели сломать систему, давно бы этого добились.
— Откуда ты знаешь?
«Я знаю, откуда появились эти демоны. Знаю, с чего они начинались. Знаю, как они действуют. И, возможно, знаю, как их освободить».
— Оттуда, что мы сами могли бы это проделать, — сказала Кларк вслух.
Рикеттс молчал. Может, думал. Может, потерял сознание. Кларк поймала себя на том, что перебирает пальцами, взглянула на новое окошко, которое только что открыла на пульте управления медкойкой. «Паллиативное субменю». Минимальный набор настроек: «питание», «обезболивающие», «стимуляторы». «Эвтаназия».
Голос из прошлого произнес: «Тебе так отвратительна кровь на твоих руках, что ты, не задумываясь, смоешь ее новой кровью».
— Сломать Североамериканскую сеть? — сказал Рикеттс.
— Именно.
— Не знаю. Я… устал.
«Посмотри на него», — велела она себе. Но в подлодке царил мрак, а Кларк сняла линзы.
И он все равно умирает.
Палец ткнул в «стимуляторы».
Рикеттс заговорил снова:
— Сломать сеть? Правда? — В темноте за мембраной что-то зашелестело. — Как?
Она закрыла глаза.
Лени Кларк. Все началось с этого имени.
Рикеттс толком не помнил, откуда впервые пришла «ведьма». Он тогда был совсем маленьким. Но он слышал рассказы: если верить легендам и странам Мадонны, все начала Мадонна Разрушения.
Да, сказала женщина, которая его лечила. Это близко к истине. Лени стала спусковым крючком, распространила Бетагемот по Северной Америке, как мстительный сеятель. И конечно, ее пытались остановить, но вышла… накладка. В глубине взбаламученных виртуальных джунглей Водоворота дикая жизнь заметила стайку первоочередных сообщений, метавшихся туда-сюда. Сообщения были о чем-то называвшемся «Лени Кларк». К ним научились цепляться, путешествовать на чужом горбу. Это была стратегия то ли воспроизводства, то ли расселения — в общем, чего-то в таком духе. В подробностях она так и не разобралась. Но сообщения о «Лени Кларк» стали пропуском в такие места обитания, куда дикой фауне раньше ход был заказан. Так начался естественный отбор; вскоре фауна уже не только присасывалась к сообщениям о Лени Кларк, но и писала собственные. Мемы просочились в реальный мир, еще больше усилили те, что и так процветали в виртуальном. Положительная обратная связь перестроила их в мифы. Кончилось тем, что полпланеты поклонялось никогда не существовавшей женщине. А другая половина пыталась уничтожить реального прототипа.
Но ни те ни другие ее не поймали.
— И куда она делась? — спросил Рикеттс. Он снова пользовался собственными голосовыми связками, и Кларк видела, как его руки слабо движутся по планшету. Уже умирающая нить накала вдруг разгорелась ровным светом от скачка напряжения, произошедшего без ее воли или согласия. Она выгорала дотла.
— Я говорю…
— Она… исчезла, — ответила ему Кларк. — И большая часть использовавшей ее фауны, думаю, тоже вымерла, но не вся. Некоторая взялась говорить от ее имени еще тогда, когда она была рядом. Я полагаю, вся эта тема с самозванцами пошла после того, как реальная Лени пропала. Такая стратегия помогала распространять мем или вроде того.
Руки Рикеттса замерли.
— А ты ведь так и не сказала, как тебя зовут, — заметил он спустя несколько секунд.
Кларк слабо улыбнулась.
То, с чем они сейчас столкнулись, проросло из того, первоначального зерна. Искаженное до неузнаваемости, оно уже не служило собственным целям, а вкусам тех, кто больше всего ценил хаос и пропаганду. Но началось все с «Лени Кларк» — с властного императива продвигать и защищать все, несущее этот тайный пароль. С тех пор в код вписали новые императивы, а старые забылись — но, возможно, не исчезли совсем. Возможно, старые коды еще существовали: замкнутые на себя, незаметные, спящие, но целые, как гены древних бактерий в ДНК плацентарных млекопитающих. Может быть, какой-нибудь хитрый выверт мог разбудить спящую тварь поцелуем.
Естественный отбор миллиардами поколений формировал предков этого существа: еще миллион поколений они подвергались искусственной селекции. В генотипе, скалящемся на конце родословной, не было отчетливой конструкции — только беспорядочный клубок генов и мусора, заросли излишеств и тупиков. Даже те, кто направлял эволюцию монстра на более поздних стадиях, вряд ли представляли, что именно меняют, — не больше, чем заводчик породистых собак в девятнадцатом веке представлял, какие аллели поддерживает тщательно обдуманным родственным спариванием. Дешифровка истоков лежала далеко за пределами скромных возможностей Рикеттса.
А вот просто отсканировать код в поисках специфических текстовых элементов — проще простого. И ничуть не труднее отредактировать код, обойдя такой элемент, — даже если точно не представляешь, что делаешь.
Рикеттс запустил поиск. В плененном шреддере содержалось восемьдесят семь ссылок на текстовую последовательность «Лени Кларк» и ее шестнадцатеричный символ, на стандартный код по обмену информацией и фонетические эквиваленты. Шесть из них спали всего в нескольких мегабайтах от стоп-кодона, прерывавшего транскрипцию на этой линии и переводившего ее на другие.
— Значит, если вырезать этот кодон, — предложила Кларк, — тогда все источники, что ниже него, проснутся?
Парень, озаренный сиянием данных, кивнул:
— Но мы все равно не знаем, что они делают.
— Попробуем догадаться.
— Заставляют «лени» любить «лени», — улыбнулся Рикеттс. Кларк заметила, что еще один из его жизненных показателей ушел в красную зону.
«Может, когда-нибудь», — подумала она.
Разобраться было несложно — для того, кто знал, откуда взялись эти монстры. Сплайсинг оказался достаточно простым — для того, кто умел кодировать. Стоило этим двум элементам сойтись, и вся революция свершилась за каких-то пятнадцать минут.
Рикеттс сломался на шестнадцатой.
— Я… ахх… — Дрожащий звук, скорее выдох, чем голос. Рука тихо шлепнула по матрасу, планшет выпал из пальцев. Телеметрия дала пик по дюжине осей и вытянулась по светящимся асимптотам. Кларк целых десять минут беспомощно наблюдала за тем, как примитивные механизмы пытаются превратить падение в управляемый спуск.
Им почти удалось. Рикеттс выровнялся над самым горизонтом обморока.
— Мы… справились, — перевела «Вакита». Мальчик так и не снял гарнитуру.
— Ты справился, — мягко поправила Кларк.
— Спорим, это… сработает…
— Проверим, — прошептала она. — Береги силы.
Адренокортикоиды стабилизировались. Кардиограмма сперва заикалась, потом забилась ровно.
— Правда хочешь сломать?..
Он знал, они это уже обсуждали.
— Обменять Североамериканскую сеть на саму Америку. Разве не выгодная сделка?
— Не знаю…
— Мы этого вместе добились, — ласково напомнила она. — Это ты сделал.
— Хотел проверить, смогу ли… потому что ты…
Потому что она нуждалась в его помощи, а он хотел ее поразить. Потому что маленький дикарь из глуши впервые увидел такую экзотическую штучку, как Лени Кларк, и пошел бы на все, лишь бы хоть чуть-чуть приблизиться к ней.
Как будто она не знала об этом с самого начала. Как будто не использовала его.
— Если ошиблись, — сказал, умирая, Рикеттс, — все рухнет.
«Если я права, все уже рухнуло. Просто мы еще об этом не знаем».
— Рик… они использовали м… ее против нас.
— Лени…
— Ш-ш, — сказала она. — Отдыхай.
Несколько секунд «Вакита» вокруг них гудела и щелкала. Потом перевела новое сообщение:
— Закончишь что начала?
Она знала ответ. Просто удивилась и устыдилась, что у этого подростка хватило ума спросить.
— Не закончу, — наконец сказала она. — Исправлю.
— Друзья, если бы узнали, меня бы убили, — задумчиво протянула машина голосом Рикеттса. — Хотя, — добавил он, теперь уже своим голосом, похожим на шорох соломы, — я, наверно… все равно умру. Да?
Индикаторы телеметрии горели в темноте холодными кострами. В тишине вздыхали вентиляторы «Вакиты».
— Думаю, что да, — сказала она. — Мне очень жаль, Рикеттс.
Слабо чмокнули губы, почти невидимая голова шевельнулась — может быть, кивнула.
— Ага, я так и… думал. Хоть и странно. Мне же вроде как стало… лучше.
Кларк закусила губу. Вкус крови.
— Скоро? — спросил Рикеттс.
— Не знаю.
— Черт, — выдохнул он, помолчав. — Ну… пока. Я… похоже…
«Пока», — подумала она, но сказать не сумела. Она стояла, слепая и немая, с перехваченным горлом. В темноте что-то неуловимо сдвинулось: словно кто-то, долго задерживавший дыхание, наконец выдохнул. Лени протянула руку. Мембрана прогнулась, пропустила внутрь. Она нашла его ладонь и сжала ее сквозь пленку толщиной в молекулу.
Когда он перестал отвечать на пожатие, она убрала руку.
Четыре ступени до кабины едва виднелись во тьме. Кажется, уголком глаза Кларк заметила, как показатель АНД перевалил через пунктирную ленточку финиша, но решительно отвела взгляд. Линзы лежали в сосуде, где она их оставила, в подставке на подлокотнике. Лени вставила их в глаза с бессознательной ловкостью, которой темнота не помеха.
Мрак исчез. Кабина проступила зелеными и серыми красками: свет от мединдикаторов был слишком слаб, чтобы восстановить цвета, даже для рифтерских глаз. Изогнутые иллюминаторы растягивали ее отражения на темном фоне, как подтаявшие фигурки из воска.