зграничное почтение.
Ваш, милостивый государь, покорнейший слуга
Людвиг ван Бетховен.
Вена, 2-е августа 1823 г.
Желая иметь подписчиков в лице короля прусского и берлинской Singakademie, Бетховен вступает в переписку с директором последней…
К Цельтеру.
Вена, 8 февраля 1823 г.
Мой славный сотоварищ по искусству!
Мы обречены судьбою жить вдали друг от друга, а потому лишены возможности беседовать, да и переписываться можем, к сожалению, только изредка; одна просьба к вам заставляет меня взяться за перо.
Я написал большую мессу, которую можно поставить, как ораторию (что делается ныне с большим успехом и входит в обычай благотворительных учреждений), но я не хотел издать ее обыкновенным путем, а намерен представить ее только царствующим особам; плата назначена в 50 дукатов. Кроме изданных по подписке, других экземпляров не будет; таким образом, месса остается собственно манускриптом; но их должно быть достаточное количество, чтобы из этого вышло что– либо для автора. Я просил здешнее корол. прусское посольство, чтобы его величество король прусский соизволил взять один экземпляр; писал также князю Радзивиллу, дабы он содействовал тому же. Прошу также вас помочь мне в этом. Подобное произведение могло бы быть полезным также для Singakademie, так как почти все его части могут быть применены исключительно к вокальному исполнению, а если голоса удвоены или усилены присоединением впечатление должно быть еще сильнее. Так как благотворительные общества нуждаются в подобном, то это произведение было бы для них подходящим. Я прибегнул к такому средству ввиду постоянной болезни в продолжение нескольких лет и потому далеко не блестящего положения своего. Хотя я много работал, но зарабатывал почти 0! Тем не менее энергия моя возрастала все более; впрочем, человек часто принужден снисходить ради себя иди ради других; такова его судьба. С искренним уважением обнимаю вас дорогой собрат.
Ваш друг Бетховен.
На это директор берлинской Singakademie Цельтер ответил 22 февраля:
Ваше письмо от 8-го с. м., глубоко уважаемый друг, я получил; с одной стороны, я сердечно сожалею и сочувствую вам ввиду вашего постоянного нездоровья; с другой стороны, еще более удивляюсь, что вы, несмотря на это, обогатили мир новым большим произведением вашего мастерского пера. Близкие мне круги я познакомил с вашим намерением и, как поклонник вашего гения, надеюсь на полный успех. Но этим почти ничего еще не сделано; нужно содействие лиц с хорошими средствами и доброй волей.
Что касается Singakademie, то вы ее знаете. Вы познакомились с нею во время вашего пребывания здесь, 25 лет тому назад, и если она в своей деятельности не подвинулась вперед с тех пор, то и не отстала. В делах, связанных с денежною платою, весьма трудно найти единодушие среди такого (впрочем, гармоничного) общества, состоящего большею частью из женщин, девиц, юношей и детей, большинство которых освобождено от незначительного взноса. Рассчитывать на них нельзя. Тем не менее я намерен выписать на собственный риск ваше славное произведение за назначенную цену в 50 дукатов, если вы, уважаемый друг, согласитесь на следующие условия.
Вы знаете, что в нашей академии проходят только хоровые пьесы (без аккомпанемента инструментов). Но вы говорите, что почти все части вашей мессы можно исполнить только голосами. Поэтому для вас не составит большого труда заранее переделать предназначенный для меня экземпляр так, чтобы он был пригоден нам. К великой вашей славе прибавится не только то, что произведение это будет исполняться у нас из года в год по 4–5 раз, но таким образом вы сделаете доступным ваше произведение для всех подобных обществ, каковых в Пруссии очень много, тогда как подобные Берлину городки еще бедны в отношении инструментальной музыки. Что касается нас, то имейте в виду, что кроме певческого хора в 160 голосов, собирающегося дважды в неделю, имеются еще 4–8 хороших солистов, а относительно исполнения, я, со своей стороны, сделаю все, чем считаю себя обязанным служить такому собрату по искусству, как вы.
Жду от вас вскоре благоприятного ответа. Деньги будут вам уплачены исправно.
С искренним почтением и преданностью, ваш Цельтер.
К Цельтеру.
Вена, 25 марта 1823. Милостивый государь!
Пользуюсь случаем выразить вам лучшие пожелания. Подательница сего просила меня рекомендовать ее вам. Ее зовут Корнега, у нее красивое Mezzo-soprano, вообще она искусная певица и выступала с успехом во многих операх. Я обдумал обстоятельнее ваше предложение относительно вашей Singakademie. Если она будет когда-нибудь напечатана, то я пошлю вам экземпляр и ничего за него не возьму. Действительно, ее можно исполнить всю a la capella, но для этого ее надо сначала переделать, на что у вас, быть может, достанет терпения. Во всяком случае, в этом произведении и без того встречаются страницы исключительно a la capella, т. е. в том стиле, который является единственным истинно церковным. Благодарю за внимание. От артиста столь славного, как вы, я никогда ничего не приму. Я уважаю вас и только ищу случая доказать вам это на деле.
С глубоким почтением ваш друг и слуга Бетховен.
С такой же просьбой, набросанной сначала на обложке мессы, обращается композитор к Керубини, заканчивая письмо на французском языке, что не помешало адресату оставить просьбу Бетховена без ответа.
К Керубини.
Глубокоуважаемый и милостивый государь!
С большим удовольствием пользуюсь случаем, чтобы вступить с вами в переписку.
Мысленно я часто бывал близок к вам, так как предпочитаю ваши оперы всем другим. Музыкальный мир должен только сожалеть о том, что уж давно, по крайней мере, у нас, в Германии, не появлялось ни одного вашего нового произведения. Как бы высоко ни ценили истинные знатоки все ваши сочинения, но все же искусство безусловно теряет, не получая нового произведения вашего великого гения. Истинное искусство вечно и истинный художник чувствует высокое наслаждение от великих творений гения. Я в восторге, когда узнаю о появлении вашего нового произведения и интересуюсь им больше, чем своим собственным, словом, почитаю и люблю вас. Если бы постоянное болезненное состояние не мешало мне посетить вас в Париже, то сколько приятных часов провел бы я с вами в беседе об искусстве. Не думайте, что все это служит только введением к тому, о чем я намерен вас просить. Надеюсь и уверен, что вы ни в коем случае не припишете мне такого низкого замысла.
Я закончил недавно большую торжественную мессу и намерен послать ее европейским дворам, так как не хочу пока издать ее для публики. Поэтому я предложил через здешнее французское посольство е. в. королю французскому подписаться на это произведение и уверен, что король, по вашей рекомендации, сделает это. Мое критическое положение требует, чтобы я не только направлял свои взоры, по обыкновению, к небу, но, напротив, обращал их также долу, на жалкие мелочи обыденной жизни. Каковы бы ни были последствия моей просьбы к вам, я все же буду вас всегда любить и почитать, и вы будете для меня всегда одним из тех современников, которых я глубоко уважаю. Если хотите доставить мне большое удовольствие, то черкните мне несколько строк; это меня весьма утешит. Искусство связывает все человечество, а тем более истинных музыкантов; может быть, позволите мне также считать себя в числе таковых.
С глубочайшим почтением ваш друг и слуга Бетховен.
Долго не получая ответа от Керубини, композитор обращается к посредничеству Людвига Шлессера, придворного капельмейстера в Дармштадте, побывавшего весной 1823 года в Вене, где он виделся с Бетховеном, и затем отправившегося в Париж. Перед выездом Шлессера Бетховен вписал в его альбом шестиголосный канон «Будь благодарен, человек» в Es-dur, напечатанный тогда же в Wiener Mode-Zeitung и впоследствии у Брейткопфа (серия 23, № 43, XI) в тоне Е, в альбоме была также приписка: «Счастливого пути, господин Шлессер, желаю всякого успеха».
Вена, 6-го мая 1823 года.
Любезный Шлессер, вы получите письмо к Керубини и к издателю Шлезингеру. Адрес вы должны узнать от Штейнера, здесь в переулке Патерностер. Скажите только, что я посылаю вас с поручениями к г-ну Хаслингеру. Передайте, что я шлю ему, Керубини, свой нижайший привет, что я мечтаю получить от него новую оперу, что никто из всех наших современников не вызывает во мне столь великого уважения, что, надеюсь, он получит мое письмо и жажду получить от него несколько строчек.
Спросите также Шлезингера, получил ли он и передал ли письмо Керубини. Почему я еще не получил для себя экземпляра сонаты с-moil. Убедительно прошу вас написать сейчас же из Парижа относительно обоих, Керубини и Шлезингера. На почте в Париже все письма сдаются в один ящик, не забудьте оплатить письма, иначе они останутся там и их нельзя будет получить, не написав об этом в Париж.
Да пошлет вам небо всякого добра. Готов всегда с удовольствием служить вам
преданный вам Бетховен.
Не менее бесплодным оказалось обширное послание к «олимпийцу», поэту-министру веймарского двора.
Вена, 8 февр. 1823 г. Ваше превосходительство!
Все еще наполняя жизнь свою, как в годы юности, вашими бессмертными, неувядающими творениями, и никогда не забывая счастливых часов, проведенных мною в вашем обществе, дожил я до того времени, когда и мне приходится напомнить вам о себе, надеюсь, ваше превосходительство получили переложенное мною на музыку и посвященное вам «Морская тишь и счастливое плавание».
Полагаю, что контраст обоих должен быть выражен в музыке. Был бы счастлив узнать ваше мнение, насколько удачно сочетал я свои гармонии с вашими, с радостью готов услышать истинную критику, потому что ценю истину выше всего и отнюдь не разделяю взгляда veritas odium parit. Вероятно, вскоре появятся некоторые из ваших несравненных стихотворений с моею музыкою, между прочими, также «rastlose Liebe», как бы я рад узнать мнение в. пр. вообще о композиции или о переложении на музыку ваших стихотворений! Ныне имею просьбу к вашему превосходительству; я написал большую мессу, и прежде чем издать ее предназначил самым избранным дворам, гонорар составляет лишь 50 #, я обратился с этим предложением к великогерцогскому посольству Веймара, каковое приняло мое прошение к его великогерцогскому высочеству и обещало представить по назначению; мессу эту можно исполнять также в виде оратории, а кому неизвестно, что в наше время бедняки нуждаются в подобных подписках! Моя просьба к вам состоит в том, чтобы в. пр. обратили августейшее внимание его высочества на это сочинение, чтобы великий герцог также подписался на него, великогерц. веймарское посольство заявило мне, что было бы очень уместно заранее настроить вел. герцога. Я так много творил, но почти ничего не натворил себе, а теперь я уже не один, вот уже более шести лет я состою отцом сына моего покойного брата, 16-летнего юноши, подающего большие надежды, вполне преданного наукам и освоившегося с богатой литературой древних греков, но в наших странах все это обходится недешево и приходится заботиться не только о настоящем положении учащегося юноши, но также о будущности его, а так как я был всегда занят лишь возвышенным, то в настоящее время приходится обратить свои взоры к низменному – мое существование лишено всего существенного. Моя долголетняя болезнь лишила меня возможности предпринять