Если речь идет об обеде, то и сегодня не могу сказать ничего определенного, так как мне надо отправиться далеко за город как раз в это время. Дайте мне знать завтра, где хотите видеться со мной: кушая, гуляя или сидя? Мне надо поговорить с вами о своих домашних делах.
Сердечно обнимаю вас ваш Бетховен.
Дорогой Ц., лишь только ваш слуга будет свободен сегодня после обеда, пришлите его, пожалуйста, ко мне на минуту; он мне нужен. Вместе с тем научите меня, должен ли я предоставить завтра слуге целый день на переезд.
Второпях ваш Л. в. Бетховен.
К г-ну ф. Цмескалю ф. Домановец.
Благороднейший! Carissime amice! Мой прежний резчик перьев молится, вероятно, там высоко за меня, чтобы я скорее научился писать без перьев, прочитайте это о хронометрическом указании темпа, мне кажется, что оно самое лучшее из всего, что изобретено в этом отношении, вскоре поговорим об этом, только не потеряйте этого.
Второпях ваш Бетховен.
8 октября 1813 г.
Добрый, славный Ц., хотя может быть заголовок правильный, но объясните, пожалуйста, вашему слуге словесно, чтобы он отнес письмо в обыкновенную контору для найма прислуги и сказал бы там, чтобы присылали прислугу ко мне с 7 часов до половины 9 утра и продолжали бы так до тех пор, пока я заявлю, чтобы перестали. Пожалуй, было бы лучше вписать также здесь мой адрес.
Простите, любезный Ц., и если надо, то делайте нотации только нотами
вашему другу Бетховену.
9-го октября 1813 года.
Милый, добрый Ц., не сердитесь за то, что прошу вас надписать, на присылаемом при сем письме, прилагаемый адрес. Лицо, которому отправляю это письмо, постоянно жалуется, что не получает ни одного письма от меня. Вчера отнес я письмо на почту, где спросили меня: куда отправить это письмо? Я заключаю из этого, что почерк мой понимают с таким же трудом, как и меня самого.
Поэтому и обращаюсь к вам с этой просьбой.
Ваш Бетховен.
Так как вы непременно того хотите, то я вашу просьбу обращу в навязчивость, и явлюсь после обеда к вашим услугам
второпях ваш Бтвн.
Уважаемый Ц., в этот приезд не мог видеть вас. Прошу не забывать просьбы. Мне незачем видеть слугу. Если только имеются хорошие рекомендации относительно честности и добронравия, ведь трудно найти все желаемые качества, то такой человек мог бы поступить ко мне уже в середине этого месяца. NB или не позже конца этого месяца. (Из Бадена напишу вам об этом).
Второпях ваш друг Бетховен.
Простите за плохую бумагу и за почерк.
NB. Расчет со слугою начинается каждого 25-го, так что ваш может поступить в середине, но только ранее 25-го.
Я тоже обедаю дома, в такую погоду мне нельзя выйти. Может быть, приду к вам на несколько минут.
Проклинаю этот народ.
Любезный Ц., если спишите себе эти маленькие расчеты, то потом они могут пригодиться, я нахожу это очень важным. Прилагаемое взято из письма, полученного мною вчера из Шотландии, устройте на днях наше свидание.
Любезный Ц., я не еду, по крайней мере, не хочу неволить себя этим. Следует основательно обсудить дело. Между тем пьеса уже послана принцу-регенту. Если хотят меня, то получат, и все же я волен свободно сказать да или нет. Свобода!!! Чего же больше желать???
Охотно переговорил бы с вами относительно моей квартиры, как мне устроиться?
Милый Ц.! Мне нужно получить от П. 14 билетов, чтобы послать их вам.
П. сказал вчера, что он вам пошлет их, вот и все; лучше всего пошлите от моего имени за 14-ю билетами для Ц.
Адвоката не было дома. Поэтому, мой друг, прошу вас быть у меня завтра, около 8 часов. Я должен еще вам 3 гульдена с чем-то. Не знаю.
Большое спасибо!
Он уже потребовал себе аттестацию; я видел у него несколько, так что он в ней не нуждается. Но если с получением ее уберется к черту, то я выдам ему во всякое время. Ведь это, кажется, ничем меня не обязывает. Он говорит, что не привык таскать дрова, топить, выносить ночной горшок и т. п., вы видите, как обманчива наружность. Жду ответа, впрочем, можно подождать до утра. Я дал ему большую комнату со свободным отоплением; я сам проводил в ней целые дни прошлой и этой зимой, а он называет ее дымником.
Подобно всем представителям искусства XVIII века и предшествующей эпохи, Людвиг поставлен условиями общественного строя в зависимость от меценатов, от обладателей власти и богатой казны; эта зависимость не раз вызывает подобострастное и унизительное преклонение перед волей баловней судьбы, но неукротимая натура артиста, наслышавшегося о правах человека и переработавшего в лаборатории своих мыслей не одну «позитивную» идею, не раз напрягала свои мышцы, чтобы сбросить с себя оковы предрассудка, чтобы избавиться от традиционного раболепства, не раз выражала протесты в письмах, в речах, в своих отношениях к окружающим; не раз проявляла стремление к независимости, к самостоятельности, к деятельности вполне индивидуальной; он отворачивается от того Бога и от тех богов, которым молятся его коллеги и его покровители; die neue Glaube овладевает всем существом артиста и мощным рефлектором его гения переносится на целый ряд звуковых сочетаний, отражается в симфониях и квартетах.
У его великого предшественника, у Моцарта, в письмах к отцу порой слышна жалоба на несправедливость и грубость обращения сановников, но в личных сношениях с ними он покорно терпит брань и даже побои, тогда как Бетховен не оставляет без протеста малейшей невежливости меценатов, а в письмах к приятелям называет свои отношения даже к даровитому, любезному и щедрому покровителю, эрцгерцогу Рудольфу, тяжелой зависимостью и рабством. Хотя частые посещения эрцгерцога и его обучение стесняют композитора, отрывая от работы или иных неотложных дел, тем не менее он, видимо, дорожит расположением Рудольфа, младшего брата императора Франца и наиболее исправного плательщика пенсиона; в письмах к нему композитор старается выразить свое почтение, причем прибегает к таким замысловатым оборотам речи, которые едва ли кто другой принял бы за галантный придворный стиль.
Из этих писем узнаем об участии знаменитого скрипача Роде в музыкальных вечерах кн. Лобковича, о расточительности и банкротстве последнего, лишившем его возможности уплатить сполна долг известному балетмейстеру Дюпору, о хлопотах по устройству достопамятных концертов 8 и 12 декабря 1813 года.
Ваше императорское высочество!
Уже более двух недель, как возобновились мои мучительные головные боли. Я все надеялся, что страдания эти быстро прекратятся, но напрасно. Впрочем, мой врач обещает скорое выздоровление, как только погода станет лучше. Так как каждый день я надеялся избавиться от своей болезни, то ничего об этом не сообщал; к тому же ваше импер. высочество давно не присылали за мной, и я думал, что не нужен вам. Во время празднеств в честь баденской принцессы и так как у в. и. в. болел палец, я принялся прилежно за кое-какую работу, плодом чего является, между прочим, новое трио для фортепиано. Сильно занятый своими делами, я и не подумал о том, что вы можете быть мною недовольны, как это вижу теперь. Тем не менее надеюсь вскоре сам явиться на ваш суд.
Вашего императорского высочества верноподданный слуга Людвиг ван Бетховен.
Ваше императорское высочество!
Прошу вас, будьте милостивы приказать прислать мне трио в В, с партиями, а также обе партии скрипичной сонаты в D; я дам их немедленно переписать для себя, так как не могу найти сейчас своих партитур между множеством других. Надеюсь, скверная погода не окажет влияния на здоровье в. и. в. Меня же она всегда сбивает немного с такта. Через 2–3 дня буду иметь честь возвратить оба произведения.
Вашего императорского высочества покорнейший
Людвиг ван Бетховен.
Продолжаются ли еще музыкальные паузы?
Ваше императорское высочество!
Так как я, несмотря на все старания, не в состоянии был найти переписчика, который переписывал бы у меня дома, то посылаю вам свою рукопись. Вам стоит только послать к Шлеммеру за хорошим переписчиком, которого, однако, посадите переписывать трио в вашем дворце, так как иначе ничто не может обеспечить от воровства. Мне лучше; через несколько дней снова буду иметь честь явиться к вашим услугам и наверстать потерянное время. Я постоянно озабочен тем, что не столь усердно и часто навещаю ваше императорское высочество, как я этого желал бы. Уверяю вас, что при этой мысли я сильно страдаю; но надеюсь вскорости выйти из этого скверного положения. Вспоминайте милостиво обо мне. Я этого заслуживаю, и в подтверждение приведу со временем вдвое и втрое более доказательств, чем то необходимо.
Вашего императорского высочества преданнейший слуга Людвиг в. Бетховен.
Ваше императорское высочество!
Прошу вас покорнейше передать сегодня же г-ну Враницкому ваши распоряжения относительно числа валторн – 2 или 4? Я говорил уже с ним и посоветовал выбрать только таких музыкантов, с которыми мы могли бы устроить скорее концерт, чем репетицию.
Вашего императорского высочества покорнейший
Людвиг ван Бетховен.
Ваше императорское высочество!
Барон Швейгер, видимо, не сообщил еще вам в. и. в. о том, что случилось со мною вчера. Меня схватила вчера такая лихорадка, что я потерял сознание; к этому еще прибавились страдания раненой ноги. Сегодня все еще не могу выйти из дома. Завтра, наверное, буду здоров и потому прошу ваше импер. высочество заказать оркестр к 2 ч. пополудни завтра, чтобы г-да муз. собрались своевременно и хватило бы времени прорепетировать также две увертюры. Если последнее желательно в. и. в., то мне нужны будут 4 трубы; для симфоний же достаточно двух. Для исполнения симфоний я хотел бы, по крайней мере, 4 скрипки, 4 первых, 4 вторых, 2 контрабаса, 2 виолончели.
Во всяком случае, прошу вас покорнейше уведомить меня о вашем решении сегодня же. У меня не может быть большего удовольствия, как дать возможность моему высокому ученику услышать мои произведения. Да вернет вам Господь ваше здоровье; я часто беспокоюсь о нем.