Финал Квартета № 8 не содержит никаких отсылок к русскому тематизму, однако оригинальное гармоническое строение главной темы, начинающейся в C-dur и модулирующей в e-moll, совершенно нетипично для венских классиков и может быть в какой-то мере связано с впечатлением композитора от изучения сборника русских песен, в которых часто встречалась ладовая переменность от мажора к минору.
Еще сложнее обстоит дело с присутствием русского начала в Квартете № 9 C-dur, который сочинялся осенью 1806 года. Скорее всего, у Бетховена в это время уже не было в распоряжении сборника Львова – Прача. Не исключено, что сборник не покидал пределов библиотеки Разумовского, и Бетховен делал из него выписки на месте. Эти выписки не ограничились только двумя песнями, использованными в квартетах № 7 и 8, поскольку в последующие годы Бетховен обращался к другим мелодиям, почерпнутым именно из этого источника. Прежде всего это касается песен «Ах, реченьки», «Как пошли наши подружки» и «Во лесочке комарочков», включенных Бетховеном в его сборник «Песни разных народов» (WoO 158, 1816–1818) в обработке для голоса, скрипки, виолончели и фортепиано. Следовательно, этот материал его заинтересовал отнюдь не только в связи с квартетами ор. 59.
Квартет № 9 C-dur завершает триптих ор. 59, и логично было бы предположить, что в нем появится очередная Thème Russe. Согласно свидетельству Карла Черни, Бетховен намеревался использовать русские мелодии во всех трех квартетах. В последнем из них темы с подобным обозначением не обнаруживается, однако это не значит, что здесь нет явных или скрытых цитат.
Вторая часть квартета, Andante con moto quasi Allegretto, сильно выделяется своим необычным колоритом. Ее образность колеблется на грани между меланхолической элегией и сумрачной романтической балладой. Своеобразие Andante отмечали все исследователи, писавшие об этом квартете, причем Джозеф Керман улавливал здесь даже нечто шотландское (в духе любимых Бетховеном и его современниками «Песен Оссиана»), замечая в качестве компромиссного вывода: «венской, в любом случае, эта музыка решительно не была»[285].
Тематизм балладного характера встречался в произведениях Бетховена и раньше. Некоторые ранние песни Бетховена повествовательного характера с оттенком мягкого юмора написаны именно в этом духе, причем иногда в «безыскусной» тональности a-moll («Путешествие Уриана вокруг света» и «Сурок», ор. 52, № 1 и № 7). В инструментальной музыке образность всегда тоньше и сложнее, а балладный топос уже не содержит примеси юмора или пародии (Allegretto f-moll из фортепианной Сонаты № 6, ор. 10 № 2).
Если изучить все песни из сборника Львова – Прача, записанные в тональности a-moll (а тональность всегда играла для Бетховена ключевую роль в создании музыкального образа), то возникнет ощущение единого интонационного поля, связанного с выражением нежной сердечной жалобы. Ближе всего к бетховенской теме оказывается песня «Ты воспой, воспой, млад жаворончик» (№ 33 в издании 1790 года).
Пример 4. Ор. 59 № 3, ч. 3
К этому же выводу пришел в своей книге Марк Феррагуто, совершивший еще одно важное открытие: он обнаружил публикацию в Allgemeine musikalische Zeitung за 1804 год статьи лейпцигского теолога и литератора Кристиана Шрайбера (ученика и последователя Иоганна Готфрида Гердера) «Кое-что о народной песне»[286]. В этой статье была опубликована первая строфа песни «Ты воспой, воспой» с нотами и немецким переводом текста; содержание других строф также было приведено в свободной поэтической форме (Шрайбер искусно владел стихосложением[287]). Поэтому есть все основания думать, что в первый раз эта песня могла попасть на глаза Бетховену еще при чтении AMZ, которую он регулярно получал от Гертеля. Но если так, то и смысл песни был ему известен и, по-видимому, нашел у него эмоциональный отклик.
В песне повествуется о молодом узнике, который пишет письмо отцу и матери, прося выкупить его, и поручает жавороночку отнести письмо. Родители отказываются, заявляя, что в их семье никогда «воров не было ни разбойников». И лишь любимая «красна девица», которой жавороночек относит второе письмо, велит своим нянюшкам и мамушкам отпирать сундуки и доставать казну, чтобы выручить из тюрьмы «добра молодца».
Эта ситуация заставляет вспомнить о сюжете оперы «Леонора» / «Фиделио», которая занимала воображение Бетховена с конца 1803 года (первые наброски) и вышла едва ли не на первый план в его творчестве в 1805 – начале 1806 года, то есть в период создания квартетов для Разумовского, поэтому книга исследовательницы Нэнси Новембер так и называется: «Театральные квартеты Бетховена. Ор. 59, 74 и 95»[288]. В разделе о Квартете ор. 59 № 3 проводится логично возникающая параллель между содержанием песни «Ты воспой, воспой», музыкой Allegretto и дуэтом Леоноры и Рокко (в той же тональности a-moll и в сходном темпе Andante con moto)[289].
Пример 5. Львов – Прач, «Ты воспой, воспой»
Более того, как отметил Марк Феррагуто, бетховенский набросок ко второй части Квартета № 9 написан на том же листе, что и эскизы к будущей увертюре «Леонора» № 1 (она предназначалась для предполагавшейся, но не состоявшейся постановки «Фиделио» в 1807 году в Праге)[290].Следовательно, сюжет о верной жене, спасающей мужа из тюремного застенка, продолжал быть актуальным для Бетховена все это время, поскольку был метафорически созвучен его собственной личной драме (вплоть до осени 1807 года он верил в возможность союза с Жозефиной Дейм).
Но сравнение показывает, что при сходной образности и романтическом колорите стилистика Andante con moto из Квартета № 9 – совсем другая, нежели в «дуэте могильщиков» из «Фиделио». Она не только балладная, но и явно славянская. И если начало главной темы еще может оставлять какие-то сомнения на этот счет, то ее завершение с повторяющейся жалобной трехзвучной фигурой звучит совершенно в народном духе. Это типичный склад русских причитаний[291].
Пример 6. Северное причитание
Другая аналогия, несколько более парадоксальная, – мелодические формулы киевского знаменного распева, безусловно, хорошо знакомые Разумовскому, но вряд ли известные Бетховену, если только его любознательность не простиралась и на эту сферу. В библиотеке Разумовского могли и, скорее всего, должны были находиться богослужебные певческие книги, однако их изучение требовало совсем особых знаний. Впрочем, при посольстве действовала церковь, где служили певчие-украинцы, специально выписанные Разумовским с родины и впоследствии вместе с ним туда возвратившиеся. Сохранилось свидетельство князя Ивана Михайловича Долгорукова: «Граф Андрей Кириллович Разумовский <…> бывши послом в Вене, имел своих певчих, которых, оставя службу, возвратил в Батурин. Они учились в России у Бортнянского и у превосходных мастеров в чужих землях. Теперь живут здесь, и в праздничные дни поют обедни у гроба старого своего господина[292]: их только 12 человек. <…> Они при мне пели обедню. Подлинно я давно не слыхал такой сладкой гармонии: какие нежные голоса! Какая музыка! Какое выражение в лице каждого из них! Всякой не ноту только берет и не голос возвышает: он в это время чувствует, восхищается, восторг одушевляет все его черты; словом, вспомните время Екатерины, Зимний ее дворец, обедню тамошнего храма. Я не чувствительно был перенесен в тот век и тронут до глубины души»[293]. По возвращении в Вену в 1801 году Разумовский, очевидно, набрал новых певчих, не уступавших прежним. Нам неизвестно, какой именно репертуар там звучал, но нельзя исключать того, что некоторые песнопения были очень старинными, хотя могли исполняться в современных обработках.
Приведем в пример погласицу и псалом из Всенощного бдения киевского распева «Господи воззвах», построенный на трихорде, характерном также и для народных заплачек.
Пример 7. Погласица киевского распева
Попевка с интонацией горестной мольбы придает Andante из Квартета ор. 59 не только славянский, но и отчетливо русский характер. Бетховену было настолько важно закончить всю часть этим постепенно стихающим плачем, что он в репризе переставил местами побочную и главную тему.
Краткий анализ русских элементов в квартетах Бетховена ор. 59 показывает, что народные песни включались в них вовсе не как декоративные инкрустации, призванные потешить слух заказчика. Разумовский не был взбалмошным барином и никогда бы не стал диктовать великому композитору, какой материал ему использовать. Бетховен, очевидно, выбрал «русский» уклон в квартетах ор. 59 самостоятельно и отнесся к своей задаче со всей серьезностью и основательностью, свойственной ему как ученому немецкому мастеру. В результате возникли три шедевра, оказавшие влияние не только на судьбу жанра струнного квартета в целом, но и – опосредованным образом – на русскую музыку.
Двойные посвящения Пятой и Шестой симфоний
В 1805 году в жизни Бетховена началась длительная полоса невезения. Он много работал, создавал одно за другим произведения эпохального значения, но их путь к слушателям всякий раз наталкивался на всевозможные препятствия. После 1803 года у него не было авторских концертов – ему регулярно отказывали в предоставлении зала.
Крайне недружественным по отношению к Бетховену оказалось поведение как прежней, так и новой Дирекции императорских театров, которую композитор в письме к Францу Брунсвику в сердцах обозвал «титулованной театральной сволочью»[294]