Над реализацией своего проекта Глюк и думал. Он верил, что на этот раз сможет наконец-то уничтожить «непобедимого» Бэтмэна вместе с его паршивой девчонкой. Он обложился картами, изучал их так, как талмудист изучает священные книги. Он рассматривал точки, черточки. Он вникал во все подробности. Он составил и держал в голове списки людей, готовых за деньги продать даже мать родную, а не то что точный маршрут, которым наиболее часто пользуется Бэтмэн. Ненависть ко всему ФБР в его голове почему-то обратилось в ненависть к одному только Бэтмэну, который и сам-то оказался в опале у властей.
Глюк оставил свою квартиру, сделав вид, что вышел в магазин. Это был не самый худший район Сан-Франциско, однако больше сюда он возвращаться не собирался. Его даже не волновало, сколько мальчишка сможет продержаться без пищи, потому что мысленно он его уже представлял мертвым, и это его очень забавляло. Деньги у Глюка были, и он без труда мог найти себе точно такую же квартиру в любой точке города. Он понимал, что его станут искать, но ему было не до преследователей. Главное — выиграть время, а потом, когда козыри окажутся на руках, стоит сыграть по крупному, на ходу поменяв правила.
Он затаился, сняв маленькую квартирку в некотором удалении от центра, откуда, не пользуясь автомобилем, мог попасть в любую точку города. Свой автомобиль он оставил в старом дворе. Пусть стоит, больше он не понадобится.
На сегодня была назначена встреча с коллегой Бэтмэна, который согласился оказать помощь, соблазнившись приличным гонораром.
В три часа дня мистер Глюк уже сидел в новой квартире и ожидал нужного человека. В дверь трижды позвонили. Бывший сотрудник ФБР на всякий случай взял пистолет, сунул его в карман и не спеша направился к двери. Он стал, прижавшись спиной к стене, и негромко спросил:
— Кто там?
— Свои, — послышался в ответ чуть хрипловатый голос.
Только после этого Глюк припал к дверному глазку. Затем щелкнул замком и открыл дверь. Высокий мужчина с рыжеватыми усами переступил порог.
— Я чуть задержался, следил, нет ли кого.
— Ну, и..? — промычал Глюк.
— Никого, все чисто.
— Проходи, раздевайся.
Мужчина сбросил теплую куртку и по спортивному расправил широкие плечи.
— Присаживайся. Разговор, надеюсь, будет недолгим.
— Посмотрим, — сказал усатый.
— Послушай, Брамс, дело очень серьезное. Слишком большие деньги. Но это тебя в общем-то не должно интересовать.
— Для одних большие, для других...
Мужчины сели, и бывший сотрудник заговорил так, как начальник разговаривает с подчиненным, отдавая приказы.
— Количество людей определи сам, но не больше десяти. Все должны быть надежными. В курс операции никого не посвящай.
— Да я и сам, Глюк, толком не знаю, что мы будем делать.
— Я тебе все скажу, все уточню на месте. И договорись, чтобы был вертолет.
— Но это же огромные деньги!
— Жалеть не будем. Заработок во много раз больше.
— Откуда набирать людей? Из наших?
— Нет, лучше посторонних, которые не знают ни тебя, ни меня.
— Понял, — по-военному четко сказал Брамс.
— Документы, бумаги, карты, удостоверения получишь уже на месте. Я этим займусь сам.
— Сколько обещать людям?
— Тем, кто будет задействован непосредственно в операции, думаю, по две тысячи хватит.
— Маловато, — сказал Брамс, большим пальцем правой руки поглаживая свои рыжеватые усы.
— Если предложишь больше, возникнут лишние вопросы. Когда в деле большие суммы, человек немного дуреет, начинает хвалиться, начинает строить планы, и голова его уже занята другим.
— Я знаю, где найти людей.
— Я думаю, найти людей не проблема, — усмехнулся, обнажив желтоватые зубы, бывший сотрудник ФБР.
Он уже знал, что деньги этим людям не понадобятся, что все они станут трупами. Ведь лишних свидетелей придется уничтожить. Как и где, на каком этапе предстоит выполнить эту грязную работу, Глюк еще не знал. Но то, что от свидетелей придется избавиться, он решил для себя наверняка.
— На какой день назначена операция? — поинтересовался Брамс.
— Слушай, ты слишком любопытен. Ты должен знать только то, что я тебе говорю. И желательно — без лишних вопросов. Этим ты обезопасишь себе жизнь.
— Да что жизнь? К черту такая жизнь! — буркнул Брамс и вновь пригладил усы.
— Что ты все прихорашиваешься? — съязвил Глюк. — Словно на танцы собрался.
— Мне сейчас не до танцев, Глюк, думаю, ты это понимаешь.
— Кто тебя знает? Человек всегда загадка. Были у меня случаи, когда вместо дела мои подчиненные занимались несусветной ерундой.
— И что?
— Пришлось с ними расстаться, — бросил Глюк и заглянул в глаза своему собеседнику.
От этого взгляда мурашки побежали по спине Брамса, успевшего за время службы в полиции побывать в разных переделках.
«Ну и мерзавец же этот Глюк!» — подумал Брамс, добродушно улыбнувшись.
— Ты, наверное, думаешь, что я сволочь? — словно читая его мысли, произнес Глюк. — Ты правильно думаешь, я сволочь. Но если я берусь за дело, то довожу его до конца и меня уже ничто не может остановить. Понял?
— Какие-то деньги я сейчас смогу получить?
— Да, получишь.
Глюк поднялся, выдвинул ящик письменного стола, взял несколько пачек стодолларовых банкнот в банковской упаковке и бросил на диван. Тяжелые пачки упали прямо к руке Брамса. Пальцы с рыжеватыми волосками хищно изогнулись, а рука даже помимо воли хозяина потянулась к деньгам и принялась их ощупывать.
— Настоящие, не волнуйся. Прямо из банка.
— Слишком уж они какие-то новые.
— А тебе не нравятся новые? Любишь занюханные, затертые, как грязные носки?
— Новые вызывают подозрение.
— У кого? — спросил Глюк.
— У тех, с кем придется рассчитываться.
— Ну, если тебе делать нечего, возьми каждую банкноту и помни. Задницу подотри. Долгая и нудная работа. Чтобы ускорить, могу пурген предложить.
— Не буду я этим заниматься, — буркнул Брамс, взял деньги и подбросил пачку на ладони.
— Что, руки щекочет?
— Нет. Я как-то подвязался работать инкассатором, перевозил мешки из одного банка в другой.
— И много возил?
— Миллионы, — соврал Брамс.
— Миллионы, говоришь?
— Ну, может, чуть меньше, — неохотно поправился тот.
— Ия думаю — поменьше. Знаешь, разница большая, когда держишь в руках свои кровные и когда перевозишь чужие. Свои — это как собственная жена, можешь ломать, можешь мять. А вот с чужой женой всегда иное обращение.
Брамс наморщил лоб, вспомнив свою любовницу, жену приятеля. Действительно, Глюк прав. Если своей жене он мог позволить сказать какую-нибудь гадость, выругаться или попросту толкнуть в плечо, заехать по лицу, то с любовницей подобное обращение было невозможно.
— Да, Глюк, ты абсолютно прав.
— Слушай, давай договоримся раз и навсегда: чтобы я больше никогда не слышал этой расслабленности в твоем тоне.
Брамс повернул голову, искоса глядя на Глюка.
— Вас понял, — с трудом произнес Брамс, внезапно переходя на вы. — А вы как будете меня называть?
— А как тебе нравится? Как тебя называет твоя любовница?
Брамс чуть покраснел, глаза суетливо забегали.
— Так называют только женщины. Мы же с вами не голубые?
— Но и не бесцветные, — ехидно пошутил Глюк.
— Можете называть Пупой.
— Хорошо, Пупа. Твой телефон я знаю, позвоню и сразу приходи. А пока займись кадровыми вопросами.
— Понял, шеф.
— Кадры решают все, — как говорил один иностранец.
— А вы мне выпить, шеф, не предложите?
— У меня не пьют и не курят. И предупреди людей: если я увижу кого-нибудь выпившим, он будет трупом.
— Ну, зачем так? Солдату перед делом бывает полезно выпить.
— Это смотря перед каким делом. Пьют слабаки перед лицом своих страхов. А мне не страхи переживать нужно, а дело сделать быстро.
Брамс явно мялся, не решаясь о чем-то спросить. Глюк заметил это и вновь улыбнулся, оскалив желтоватые зубы.
— Хочешь спросить о чем-то, Пупа? Так спрашивай, не стесняйся.
— Сколько я получу?
— Мы же с тобой договорились.
— Я хочу еще раз услышать.
— Если все пройдет хорошо, если все закончится благополучно, ты получишь двадцать штук.
— Понял.
Брамс поднялся с какой-то странной улыбкой. Эта улыбка не очень-то подходила к выражению его глаз. Он явно не верил, что можно вот так запросто получить большие деньги, пусть даже и за преступление.
— Я не выдумываю. Ты получишь эти деньги. А теперь ступай, мне еще надо поработать.
Брамс покинул квартиру.
Глюкас Вандрос расхаживал по комнате, подходя то к одному окну, то к другому, отодвигая шторы, выглядывая на улицу. На его бледно-желтом лице застыло выражение легкого презрения ко всему миру. Глаза поблескивали, выдавая работу мысли. Крепкие пальцы время от времени подрагивали. Бывший сотрудник стучал ногтями о край подоконника, отбивая такты марша Шопена.
— Ты труп, Брамс-Пупа, труп. Но ты сам еще об этом не знаешь. Все вы будете трупами. Только Глюк останется в живых. Только он один будет владеть несметным состоянием.
Ровно через полтора часа в дверь вновь позвонили, и на пороге появился коренастый мужчина с двухдневной щетиной на лице. Когда мужчина снял кепку и вытер вспотевший лоб, Глюк предложил ему сесть. Что-что, а выдержать паузу Глюк умел. Тот опустился на диван, пружины заскрипели, и Глюк прикинул, что его гость весит никак не меньше ста пятнадцати килограммов. Действительно, мужчина был крепкий, напоминал медведя. Глубокие залысины светлели на его загорелом обветренном лице.
— В чем заключается моя работа?
— Ты и еще один человек должны будете встретить меня с грузом. У вас должна быть машина.
— Какой будет груз? Сколько?
— Этого я еще не знаю. Но машина должна быть вместительная.
— А вес груза?
— Рассчитывай на полторы тонны.
Мужчина сузил глаза, потер щеку и присвистнул.
— Тонны полторы?