Её собственные волосы были уложены в пышную причёску в стиле «девушки Гибсона», с широкополой шляпой с перьями. Она тешила себя мыслью, что они составляли красивую пару, что заставляло ее также волноваться, действительно ли они были незаметны, даже среди тысяч других посетителей ярмарки.
– Перси, это божественно, – сказала она, понизив голос, – но насколько это безопасно, если нас увидят вместе? Твоя жена...
– Её здесь нет, – твердо заверил он. – Мы всего лишь одна из многих пар, которые осматривают экспозицию. Её зрелищность почти гарантирует, что никто не смотрит на нас, когда есть так много других достопримечательностей, которые услаждают взор. – Он улыбнулся, чтобы успокоить ее. – А если кто-то спросит, что очень маловероятно, то ты просто моя племянница из Чикаго, приехала чтобы посетить ярмарку, как и бесчисленное множество других приезжих.
Он хорошо придумал, признала она. Каждый день поезда, пароходы и кареты выгружали в Готэм все новых и новых посетителей. Отели и гостиницы, всё, что могло сойти за жильё, было забронировано на несколько месяцев, по договорённости или за деньги. Некоторые предприимчивые граждане даже пустили на время жильцов в свои дома и квартиры, по всему городу появились импровизированные пансионаты. И все же, даже учитывая такой наплыв вновь прибывших, она не могла не чувствовать себя виноватой, как будто они с Перси испытывали судьбу, открыто выставляясь напоказ вместе.
– И все же это риск, – настаивала она. – Ты не должен был делать это для меня.
– Позволю себе не согласиться, – сказал он мягко. – Ты заслужила это, после того как часами сидела взаперти в моей студии, день за днем. Мы заслужили это. – Он с грустью посмотрел на нее. – Увы, мои научные изыскания, скорее всего, скоро отнимут у меня много времени и потребуют полного сосредоточения на работе в ближайшие недели и месяцы, а это означает, к сожалению, что мы не будем видеть друг друга столько, сколько захотим. Дело в том, что я считаю, мы имеем абсолютное право, чёрт возьми, провести вечер вне дома, пока мои эксперименты не оторвали меня от тебя.
– Твои эксперименты?
– Боюсь, я достиг критической точки. Я полагаю, что нахожусь на пороге важного открытия, но не могу сказать наверняка, сколько времени может потребоваться.
– Я верю в твою гениальность, дорогой, – сказала она с тенью грусти в голосе. – Ты непременно добьёшься блестящих результатов, и очень скоро.
– Спасибо, дорогая. Твоя вера укрепляет мой дух.
– Я всегда в тебя верю, – сказала она. – Никогда в этом не сомневайся.
Несмотря на разочарование, вызванное его предстоящим отсутствием, она вряд ли могла возражать против научных экспериментов, которые оказались препятствием их любви, так как его незаурядный ум был одной из черт его натуры, которой она больше всего восхищалась. Он был одновременно и художником, и ученым – человеком культурным, умеющим себя вести в обществе, что привлекало её с самого начала.
Перси было не сравнить с неопытными юнцами с подпевок, которые пытались ухаживать за ней в её недолгую бытность хористкой, пока она не обнаружила, что у нее гораздо лучше получается позировать в качестве натурщицы, чем красоваться на сцене. У нее никогда не было и мысли вступать в интимные отношения с кем-то из своих работодателей, не говоря уже о женатом мужчине, но невероятное притяжение между ними отрицать было невозможно. Это стоило всех неприятностей и неудобств, которые влекли за собой их уникальные взаимоотношения.
– Я больше не буду волноваться, – пообещала она. – Давай на время не будем думать о будущем, и возьмём от сегодняшнего вечера, всё, что можно.
Он нежно сжал ее руку.
– Не могу не согласиться.
Они прогуливались мимо храмов земледелия и изобретательства, сопровождаемые звуками рэгтайма со сцены. В небе вспыхнули фейерверки, вызвав одобрительные вздохи и аплодисменты со всех сторон. Огромные всплески светящихся искр вырвались, наполнив небосвод, послышались хлопки и взрывы пороха. Лидия вскрикнула от восторга. Она всегда любила фейерверки.
– Плюшевого мишку для леди? – раздался скрипучий голос. – Возьмите милого плюшевого мишку.
Торговец разложил свой товар у освещенного входа в зону развлечений, где были сосредоточены аттракционы для зрителей, торговые ряды, сувенирные лавки и механические аттракционы. Игрушечные медведи, сшитые из коричневого мохера, сидели на деревянных ящиках, ожидая, когда их кто-нибудь заберёт себе. По правде говоря, Лидия никогда не видела полного сходства между популярными игрушками и протестным бывшим президентом, но пушистые звери были довольно привлекательны сами по себе.
– О Боже! – воскликнула она. – Разве они не очаровательны?
– Так оно и есть, мисс! – с готовностью согласился коробейник. – Смелее, джентльмен. Порадуйте хорошенькую леди плюшевым мишкой. Не пожалеете.
– А почему бы и нет? – Перси обменял серебряный доллар на медведя и протянул его девушке, – Чтобы он составил тебе компанию, пока я буду трудиться над своими экспериментами с трубками и ретортами.
– Я буду лелеять его вечно! – Она прижала медведя к груди, а потом игриво поцеловала его в морду. – Возможно, я назову его Перси, так что он всегда будет напоминать мне об этом волшебном вечере.
– Самое лучшее еще впереди, – ответил он. – Следуй за мной.
Ведя её сквозь толпу, он направился к одному из самых элегантных сооружений ярмарки. Храм изящных искусств состоял из широкой, полукруглой художественной галереи, построенной вокруг огромной куполообразной ротонды на берегу мерцающей искусственной лагуны. Они прошли через одну из высоких арок ротонды ко входу в здание, которое было битком набито зеваками-экскурсантами, которые глазели на его классическое великолепие. На взгляд Лидии, он казался таким же великолепным, как и любой другой памятник, который можно найти в Греции или Риме.
Хотя за океаном побывать ей не довелось.
– Это очень впечатляет, – сказала она Перси. – И прямо здесь, в Готэме.
– Посмотри наверх, – сказал он.
Подняв глаза к куполообразному потолку, она увидела на фреске высоко над головой фигуры трех женщин. Она достаточно изучала искусство за последний год, чтобы узнать их. Три грации из языческой мифологии, облаченные лишь в прозрачные ткани. Затем она выдохнула.
– Это я, – прошептала она.
– В трех экземплярах, – добавил Перси. – Каждая так же прелестна, как её сестры.
– Но когда? – Присмотревшись внимательнее, она узнала в каждой из них три позы с прошлых сеансов в студии Перси, заготовки к будущим скульптурам. – Каким образом?
– Ты забыла, что у меня тоже есть талант к живописи? – ответил он. – Потребовалось совсем немного усилий, чтобы убедить организаторов экспозиции, что я «нашел» идеальную модель для представления Граций и всего, что они воплощают, чтобы потом мне позволили исполнить фреску.
– Это прекрасно, – сказала она и прикрыла рот рукой. – Если это не слишком тщеславно звучит.
– Ты прекраснейшая из всех женщин, что когда-либо украшали Готэм, – сказал он и взмахом руки указал на толпу, которая окружала его. – Весь мир собрался, чтобы полюбоваться тобой.
Глядя на фреску, она преисполнилась гордости. Она ранее, конечно, видела своё лицо и фигуру запечатлёнными в любых видах, от открытки до скульптур на фасадах зданий, но у нее все равно перехватило дух, когда она поняла, что была частью великой экспозиции, рассматриваемой сотнями тысяч незнакомых людей каждый день. Если бы только сейчас семья могла её видеть, подумала она. Они не одобряли того, что она сбежала в большой город в поисках счастья, равно как не одобряли те профессии, которые были ей доступны. И все же здесь она была частью храма изящных искусств, не меньше.
«Недурно для бывшей, хористки».
Внезапно смутившись, она бросила взгляд на посетителей ярмарки, которые окружали их. Никто, казалось, не замечал её сходства с богинями на потолке. В самом деле, она чувствовала себя принцессой в маске, блуждающей инкогнито по своему сказочному королевству, непризнанной и незамеченной. Перси был прав. Затерявшись в толпе, они были почти невидимы.
– Да уж, мисс Дойл. Странно встретить вас здесь.
Ее сердце упало, когда она увидела мужчину, проталкивающегося к ним локтями сквозь толпу. Как обычно, его улыбка была слишком широкой, а глаза блестели слишком ярко. На голове у него была нахлобучена соломенная шляпа. Билли Дрейпер был молодой городской гуляка, неумелый плейбой, чьим главным призванием было растрачивать свое значительное состояние на мюзик-холлы и танцовщиц. Он недавно начал преследовать Лидию, несмотря на её вежливые попытки отказать ему. Действительно, она удивилась этой случайной встрече. Вряд ли они в первый раз вот так «случайно» пересеклись.
– Здравствуйте, Билли, – вежливо поздоровалась она. – Вам нравится на ярмарке?
– Да, очень, – весело сказал он. – И тем более теперь, когда я обнаружил ваше восхитительное присутствие. – Он попытался поцеловать её руку, но плюшевый мишка очень кстати препятствовал его усилиям.
«Хороший медвежонок», – подумала она.
– Не помню, чтобы нас представляли друг другу, – сухо сказал Перси.
– Билли Дрейпер, из Бладхэвена. – Он протянул руку Перси, который неохотно ответил на приветствие. Билли просиял, глядя на Лидию. – Я самый большой поклонник мисс Дойл.
– Это так? – спросил Перси. Он был явно недоволен вторжением молодого человека, но вряд ли был в состоянии возражать.
– Билли, это... – Лидия заколебалась, не зная, как продолжить.
– Нет нужды представлять мне вашего уважаемого компаньона, – сказал Билли. – Весь Готэм знает знаменитого художника Перси Райта. – В его голосе послышался сарказм. – И, конечно, вашу достопочтенную жену, которая справедливо прославилась своей общественной и благотворительной деятельностью. Надеюсь, она в добром здравии?
– Вполне, – коротко ответил Перси.
Лидия искала способ разрядить неловкую ситуацию, поскольку сейчас она вряд ли могла изображать из себя гостью-племянницу.