Он, казалось, понял, потому что жадно засосал. Она наклонилась и поцеловала вспотевшее личико.
— Будущий мужчина, — прошептала она, переполненная любовью к своему первенцу.
Она услышала, как за спиной открылась дверь, а когда оглянулась, Лорен уже возвышался над ними. Голый, громадный, источавший мужской дух.
— Почему ты кормишь его из бутылочки? — спросил он.
— Потому что ты ему ничего не оставил, — честно ответила Салли.
Он промолчал.
— Ничего страшного, — продолжила она. — Я уже перевожу его на искусственное кормление.
Он кивнул и вернулся в ее спальню. Покормив малыша, она перепеленала его, уложила, укрыла одеяльцем.
Когда она пришла в спальню, Лорен сидел на краю кровати и курил. Вопросительно посмотрел на нее.
— Он уже спит, — ответила она на его немой вопрос.
— Роскошная жизнь, — он улыбнулся. — Только ешь да спишь, — он поднялся. — Мне, пожалуй, пора.
— Нет.
Он повернулся к ней.
— Мы и так наделали немало глупостей. И теперь мне надо убраться отсюда и позаботиться о том, чтобы этого больше не повторилось.
— Я хочу, чтобы ты остался.
— Салли, да ты просто сумасшедшая.
— Нет, — твердо ответила она. — Ты думаешь, я могу позволить тебе уйти после того, как ты показал мне, что это такое — быть женщиной? Что значит чувствовать себя любимой?
— Выдранной, как полагается, — поправил он ее. — Это не одно и то же.
— Может, и так, — ответила она. — Но я различий не нахожу. Я тебя люблю.
— Достаточно хорошенько влындить тебе, и ты уже влюблена? — с сарказмом спросил Лорен.
— Разве этого мало? — ответила она вопросом. — Я могла прожить всю жизнь и не узнать, как много мне дано почувствовать.
Он молчал.
— Послушай, — заговорила она быстро, слова налезали одно на другое. — Я знаю, что после этой ночи все будет кончено. Такое больше не повторится. Но утро еще не наступило, и я не хочу терять ни секунды.
Он почувствовал шевеление между ног, по выражению ее глаз понял, что и она этого не упустила. Рассердился: тело предало его.
— Мы не можем оставаться в этой комнате, — схватился он за соломинку. — Слуги…
— Ты останешься в комнате Лорена. Она через дверь.
Он начал собирать одежду.
— А что ты ему скажешь?
— Правду, — она улыбнулась. — Что тебе не хотелось ехать домой в столь поздний час. В конце концов, что в этом такого? Ты же мой свекор, не правда ли? — Салли посмотрела на него. — Одно меня мучает. Как мне обращаться к тебе? «Папа Хардеман» звучит довольно нелепо.
— Попробуй «Лорен», — предложил он и последовал за ней в комнату сына. — И давно у вас отдельные спальни?
— С самого начала, — она взяла у него одежду. — Давай я все развешу, чтобы утром ты мог это надеть.
Он наблюдал, как она вешает костюм.
— Я думал, вы спите вместе.
— Никогда такого не было. Лорен сразу заявил, что спит он плохо и только будет мне мешать. Кроме того, у тебя и мамы Хардеман тоже были отдельные спальни.
— Лишь когда она заболела. А до того мы двадцать лет спали бок о бок.
— Я этого не знала, — за костюмом последовала рубашка.
— Вы слишком молоды для отдельных спален, — он пристально посмотрел на Салли. — Теперь я убедился, что с тобой все в порядке. А вот что с Лореном?
— Не знаю, — их взгляды встретились. — Он другой.
Не похожий на тебя.
— Что значит — другой?
— Ему ничего от меня не надо, — она помялась. — У меня такое ощущение, что он приходил ко мне, лишь когда я просила его. Даже в нашу брачную ночь, когда я так хотела его, что легла в постель голой, он спросил, не слишком ли я устала.
— Он никогда не был крепким парнем. Скорее, изнеженным. Мать слишком уж опекала его. Единственный ребенок, и она знала, что другого не будет.
— Я с радостью подарила бы тебе ребенка.
— Ты это уже сделала. Благодаря тебе у меня есть внук.
Она покачала головой.
— Нет, я бы хотела родить тебе мальчика или девочку. У такого мужчины, как ты, должно быть много детей.
— Теперь-то поздновато думать об этом.
— Неужели, Лорен? — она подошла вплотную. — Так уж и поздновато?
Он смотрел на нее, не отвечая.
— Ты ни разу не поцеловал меня, Лорен.
Он подхватил ее, прижал к себе, его сильные пальцы впились ей в спину, губы их сомкнулись.
Наконец она отвернула голову, прижалась щекой к его плечу. И он едва расслышал ее шепот: «О господи, как же я хочу, чтобы эта ночь никогда не кончилась».
Он все еще прижимал Салли к груди, потому что оба они понимали, что до утра оставалось лишь несколько часов.
— Еще кофе, мистер Хардеман?
Лорен кивнул. Посмотрел на Салли, сидящую напротив, дождался, пока невозмутимый дворецкий выйдет из комнаты.
— Ты ничего не ела.
— Я не голодна. И потом мне еще нужно сбросить десять фунтов, чтобы стать такой, какой была до рождения сына.
Он взял чашку, пригубил крепкий черный кофе. Подумал о том, как она выглядела в шесть утра.
Он проснулся, когда она выскользнула из постели, чтобы покормить сына, но не открывал глаз, притворяясь, будто спит. Она постояла у кровати, он чувствовал на себе ее взгляд, потом отошла, и он чуть приоткрыл глаза.
В сером свете зари он видел синяки, проступившие на ее обнаженном теле, — последствия их ночной страсти.
Бесцельно побродив по комнате, она остановилась перед туалетным столиком, и внезапно их стало две, одна стояла к нему спиной, другая, в зеркале, — лицом. Но смотрела Салли не на себя. Взяла в руки тяжелые карманные часы, мельком глянула на них, положила на место. Подняла со столика золотые запонки, сделанные в виде первого построенного им «сандансера». Их она рассматривала долго, потом положила и повернулась к кровати. Он плотно смежил веки, вновь услышал ее шаги по комнате, потом закрылась дверь, и вскоре из ванной донесся звук бегущей воды. Лорен перевернулся на спину и открыл глаза.
Он лежал в кровати своего сына, в его комнате, а подушка еще сохранила запах волос его жены. Он огляделся. Обстановка отражала любовь Младшего к старинной мебели. Туалетный столик с зеркалом, стулья, стол в нише у окна. Все принадлежало его сыну.
Печаль охватила Лорена. Элизабет не раз говорила ему, что в отношении сына он ведет себя не правильно, пытаясь воспитывать Младшего по своему образу и подобию, не допуская никаких различий, не учитывая особенностей характера.
Лорен устало закрыл глаза. И тут неудача. Или предательство? А может, хуже, захват того последнего, что осталось у сына? Он заснул.
Вновь он открыл глаза уже в девятом часу. Салли стояла у кровати, в простеньком платье, без косметики, с ясными глазами, волосы она забрала в аккуратный пучок на затылке.
— Младший звонит из конторы, — лаконично сообщила она.
Лорен перекинул ноги через край кровати.
— Который час?
— Без двадцати девять.
— Как он узнал, что я здесь?
— Когда ты не пришел на совещание, они позвонили тебе домой. Кто-то из слуг сказал, что ты вроде бы собирался сюда. Тебя поискали в других местах, а потом все-таки позвонили мне.
— И что ты ему сказала?
— Что ты приехал очень поздно и я предложила тебе остаться, вместо того чтобы ночью возвращаться домой.
— Годится, — он встал, и тут же острая боль пронзила виски. — Принеси мне, пожалуйста, аспирин, — он прошел к столику и взял телефонную трубку.
— Папа? — сроду у Младшего не было такого тонкого голоса. — Извини, я не знал, что ты заедешь, а не то приехал бы сам.
— Все нормально, — ответил Лорен. — Я и не думал ехать, а в последнюю минуту сел в автомобиль и добрался сюда довольно-таки поздно.
Салли принесла две таблетки аспирина и стакан воды. Он положил их в рот, проглотил, запил водой.
— Дункан закончил программу модернизации сборочного конвейера для «лорена-2». Мы хотим, чтобы ты одобрил ее.
— Как она тебе?
— По-моему, все нормально. Мы сможем сэкономить по двести десять долларов на каждом экземпляре.
— Так подпиши ее сам, — резко бросил Лорен.
— Ты даже не посмотришь ее? — изумился его сын.
— Нет. Тебе пора брать ответственность на себя. Ты президент компании, тебе и принимать решения.
— Но… а что собираешься делать ты? — Лорен-младший, похоже, никак не мог прийти в себя.
— Уеду в отпуск, как и намечал, — услышал Лорен-старший собственный голос. — Проведу год в Европе.
Завтра меня уже не будет в Детройте.
— Я думал, ты уедешь в следующем месяце.
Лорен глянул на Салли.
— У меня изменились планы.
Их взгляды встретились, затем она молча вышла из спальни Младшего. Лорен-старший продолжил:
— Я заскочу домой и переоденусь. Днем загляну к тебе, — он положил трубку и тяжело опустился на стул, ожидая, пока аспирин снимет головную боль, мучившую его по утрам».
Когда он поставил чашку на стол, Салли смотрела на него.
— Ты убегаешь? — ровным голосом спросила она.
— Да.
— Ты думаешь, это что-нибудь изменит?
— Может, и нет. Но пять тысяч миль помогут нам избежать многих неприятностей.
Она промолчала.
— Я не сожалею о том, что произошло, — добавил Лорен. — К тому же мы никому не причинили боли. В этом нам повезло. Но я знаю себя. Если я останусь, то не смогу держаться от тебя подальше. И это приведет к тому, что мы уничтожим тех, кому не хотели бы навредить.
Салли словно застыла на стуле.
— Я тебя люблю.
Он долго молчал.
— Я, судя по всему, тоже люблю тебя, — в голосе его слышалась боль, — но это ничего не меняет. Слишком поздно. Для нас обоих.
Глава 9
— Тварь! Шлюха! — Младший сорвался на визг. — Говори, кто он?
Салли изумленно взирала на столь резкую перемену в муже. Казалось, в него вселилась женская душа. Впервые она заметила в нем скрытые черты женственности. И страх ее испарился, как дым.
— Ты разбудишь ребенка.
Он влепил ей пощечину открытой ладонью, и она перевернулась вместе со стулом, на котором сидела. Боль на мгновение ослепила ее, а когда красный туман в глазах рассеялся, она увидела стоящего над ней Лорена-младшего, готового ударить снова.