Я рассмеялся.
— Это что, заколдованное место? Все, что я захочу, исполнится?
Жаннет легко покачала головой.
— Скорее, исполнится то, чего ты по-настоящему хочешь. Но так бывает не только здесь, так бывает и в жизни. А вот и наш заказ.
Официант поставил на стол бутылку вина, два бокала и небольшую плоскую коробочку, инкрустированную зеленым камнем.
— Вино? — спросил я, оглядывая бутылку. — Что же, пусть будет вино. Это безопаснее, чем шампанское.
Жаннет подвинула коробочку к себе, открыла ее и достала оттуда трубку.
— Хочешь забить сам? Или доверишь мне?
— Никогда не видел, как женщины забивают трубку. Так что я посмотрю, если позволишь.
Она выложила на стол еще одну коробочку, поменьше, на этот раз, черную, и чуть подалась вперед, изучая бурые комочки опиума.
— Думаю, тут хватит даже на две трубки, — вынесла она вердикт, подхватывая комочки тонкой иглой и складывая их в углубление трубки. — Это будет замечательная ночь.
— Теперь я знаю, что для того, чтобы тебе подали наркотики прямо, не обязательно ехать в Амстердам.
— Конечно, не обязательно. — Жаннет чиркнула спичкой. — Амстердам — скучный город. И там некрасивые кладбища. Раскуривай.
Минут через пять мы уже дымили трубкой, передавая ее друг другу через две затяжки. А минут через десять-пятнадцать я уже и думать забыл о том, что застрял в чужом городе и, вероятно, опоздаю на пресс-конференцию. Сознание сначала сузилось до пределов комнаты, а потом стало бесконечно широким — я мог оказаться сейчас в любой точке мира, если бы захотел. Достаточно было щелкнуть пальцами. Или даже не щелкать пальцами, а закрыть глаза и представить себе то место, где я хочу оказаться. Жаннет, судя по всему, испытывала похожие ощущения другой реальности — она смотрела на меня, легко щурясь от висевшего в воздухе сладковатого дыма, и улыбалась, а потом взяла мою руку в свою.
— Ведь правда, тут чудесно, Брайан? — спросила она.
— Да. Наверное, герои Оскара Уайльда испытывали похожие ощущения, когда курили опиум.
— Насколько мне известно, все испытывают разные ощущения. Но, наверное, что-то похожее все же есть. Посмотри на часы.
Я бросил взгляд на наручные часы.
— Час ночи. Нам пора домой?
— Нам пора перейти ко второй части вечера. То есть, к тому, зачем мы сюда пришли. Пойдем.
В темном коридоре наверху пахло пылью и чем-то горьким. Мы прошли мимо двух рядов одинаковых дверей без номеров и каких-то отличительных знаков. Жаннет остановилась перед одной из них и, достав из кармана ключи, отперла ее.
— Нам сюда, — сказала она.
Пока я пытался разглядеть комнату, моя спутница зажгла свечу и поставила ее на низкий стул у кровати. Впрочем, это нельзя было назвать даже комнатой. Скорее, это была каморка. Тут была только вышеупомянутая кровать, стул рядом с ней, небольшой стол с креслом и умывальник в углу. На стене прямо напротив двери висело большое зеркало. Жаннет подошла к нему и оглядела себя.
— Здесь Жак провел последние годы своей жизни, — сказала она. — Он много работал — писал каждый день по нескольку листов.
— Он был писателем?
— Да. Его смерть сделала ему отличную рекламу. Книги продаются до сих пор. А в этом номере живут его призраки. Точнее, его герои. Те, о которых он так и не написал. Он всегда говорил мне, что те герои, о которых ты не пишешь, умирают, превращаются в призраков и следуют за тобой. Поэтому всегда надо заканчивать то, что ты начал писать.
Я заметил картину над кроватью и подошел для того, чтобы разглядеть ее повнимательнее. Это был «Сон Диккенса» — писатель спал в кресле за своим письменным столом, а вокруг роились его герои.
— Картина символична, что ни говори. — Я сделал паузу, приблизившись еще на пару шагов к кровати, и посмотрел на бурое пятно на стене под картиной. — А это что такое?
— Это то, что осталось в этой комнате от Жака, — ответила Жаннет. — Он застрелился здесь. На кровати. А на следующий день его нашла женщина, которая тут работает. Разумеется, спасти его было нельзя. Да он и не хотел, чтобы его спасали. Иначе бы сделал так, чтобы его в последний момент спасли.
— Почему ты думаешь, что он застрелился потому, что вы переспали?
Жаннет почти неслышно вздохнула.
— Я знаю только одно — он был моим последним родственником. Теперь я одна на этом свете. Впрочем, это к лучшему. Когда ты один, ты знаешь, что должен полагаться на себя.
— В этом ты права. — Я попытался отвести глаза от бурого пятна на стене, но у меня ничего не получалось — мой взгляд был прикован к этому месту. — Если на улице было жутко, то тут жутко вдвойне. Может, мы спустимся вниз и… — Я хотел сказать «и допьем вино», но заметил, что Жаннет принесла бутылку с собой, не забыв прихватить и коробочку с «зельем». — И… проведем время в более расслабляющей атмосфере?
— Мы останемся здесь. — Жаннет обняла меня за плечи и подвела к зеркалу. — Прикоснись к нему.
Я положил ладонь на прохладное стекло.
— Что ты там видишь?
— Жаннет, я далек от всех этих мистических…
Фраза оборвалась на половине. В зеркале я видел всю комнату — кровать, стоявшую на стуле свечу, а за ними была открытая дверь. В коридоре было темно, и за дверью — бесконечная черная пустота. Но через несколько секунд из этой пустоты вынырнул силуэт в белом. Женщина сделала пару шагов, переступила порог и остановилась, рассеянно потрепав свободно лежавшие на плечах рыжие волосы. Я почувствовал легкий порыв ветра, который принес с собой запах того самого масла для ванны — и того самого запаха тела, который я узнал бы из тысячи других запахов.
— Я сошел с ума, — сказал я как можно более отчетливее, и испугался звука своего голоса.
— Ты просто увидел то, что хотел увидеть, малыш, — ответила мне Лиза. — Повернись.
Я медлил и не понимал, чего мне сейчас хочется больше всего — повернуться и осознать, что это мне кажется, или понять, что происходящее реально.
— Что же, ты так и будешь разглядывать меня в зеркало? Или, может, ты разглядываешь себя, самовлюбленный наглец?
Отражение Лизы в зеркале смеялось. Я повернул голову в сторону в поисках Жаннет, которая еще недавно была рядом, и понял, что в комнате я один.
— Это не так уж и страшно — видеть свое прошлое.
Я обернулся. Лиза по-прежнему стояла в дверях.
— Вот видишь, как все просто.
— Ты — привидение, а я сошел с ума, — сказал я.
— Привидения не отражаются в зеркалах, малыш. В зеркалах мы видим только свое прошлое. Даже мы сами, наше отражение в зеркале — это не мы. Ведь зеркало показывает только то, что было секунду назад. Оно не может показывать настоящее. В зеркалах другое время. — Лиза протянула мне руку. — Ты до сих пор не веришь в то, что я настоящая? Прикоснись ко мне.
Я взял ее за руку, и это не была рука привидения. Это была рука живого человека. Гладкая и теплая кожа. Я поднес ее пальцы к губам и поцеловал.
— Как же так? Как ты тут оказалась?
— Разве это так важно? Ты оказался здесь, и нужный человек подсказал тебе путь. — Лиза легко подтолкнула меня к кровати и сбросила с плеч белый плащ. — Мне не хватало тебя. Ты знаешь, что у нас с тобой не так много времени. Я тоже хочу к тебе прикоснуться. Не бойся. Все хорошо.
Голова у меня кружилась, и я уже не мог понять, от опиума ли или от того, что со мной происходило что-то в высшей степени странное. Если до этого моя реальность была необъятной, то теперь она исказилась и потеряла всякую форму. Лиза не была галлюцинацией — таких осязаемых галлюцинаций не существует. И это на самом деле была Лиза — это был ее запах, ее цвет волос, совершенно особый оттенок рыжего. Ее глаза, ее тело, которое я знал как свои пять пальцев и мог бы даже, наверное, нарисовать, если бы был художником. И те же самые ощущения, которые я испытывал, прикасаясь к ней. Те ощущения, которые невозможно забыть, даже если не восстанавливать в памяти прошлое. Или я на самом деле сошел с ума? Впрочем, какая теперь разница…
— Я хотел сказать… — Я снова посмотрел на нее, будто опасаясь, что сейчас она исчезнет. — Я хотел сказать, что скучал по тебе. И я рад, что мы встретились снова.
… Свеча догорела, и фитиль теплился в лужице парафина. В комнате снова было темно, но темнота больше не пугала меня. Может, потому, что в мыслях я находился далеко от этого места, а, может, потому, что Лиза лежала рядом, положив голову на мою руку.
— Может, ты и на самом деле сошел с ума, — сказала мне она.
— Мне все равно. Я хочу остаться тут. С тобой. Хорошо, пусть ненадолго. До утра.
Лиза погрустнела.
— К сожалению, это невозможно. Всему свой срок, малыш.
— Да, но ведь ты… настоящая. — В подтверждение своих слов (точнее, для того, чтобы поверить в них) я погладил ее по щеке. — Ты не можешь просто взять и исчезнуть!
— Конечно, я не исчезну, малыш. Наше прошлое всегда рядом. Надо просто позвать его, и оно придет. — Лиза оглядела комнату. — После того, как глупенький Жак убил себя из-за того, что не мог убежать от себя, в этом месте прошлое возвращается к людям.
— Так он на самом деле убил себя из-за сестры?
— Да. Но только не из-за того, что он с ней спал, а из-за того, что хотел быть с ней, но боялся ей об этом сказать. Налей-ка мне вина.
Я наполнил бокалы и отдал один из них Лизе.
— Она винит себя в его смерти.
— Отчасти она права. Но она не должна знать правду. Иногда людям тяжелее от того, что они знают правду. Который час, малыш?
— Без четверти два.
Она приподнялась и посмотрела на меня.
— Хочешь остаться тут со мной?
— Но ты сказала, что это невозможно.
— Дай мне руку.
Я протянул руку, и в мою ладонь лег небольшой медный ключ.
— Ты можешь возвращаться сюда вместе со своей подругой. Но только пообещай мне, что не расскажешь ей про брата. Она не должна этого знать.
— Как я доберусь сюда?
— Тебя приведет сюда Жак, когда почувствует, что настало время. Точно так же он приводит сюда свою сестру. Кстати, ты мог бы отдать бутылку вина ей, а не забирать все себе. Ты был и остался эгоистом.