Из письма Госплана СССР министру внешней торговли СССР Б. И. Аристову и министру промышленности СССР В. С. Черномырдину
Система управления газопроводом Уренгой — Ужгород начнет работать в полном объеме в 1991–1992 годах на базе морально устаревших технических средств, разработанных в семидесятых годах.
Из приказа Министерства газовой промышленности СССР и Министерства внешней торговли СССР от 17 апреля 1987 года
Создать рабочую группу оперативного руководства работами по созданию и вводу в действие системы управления газопроводом Уренгой — Ужгород в следующем составе: Майоров М. М. — генеральный директор ВНПО «Союзгазавтоматика» — ответственный за организацию работ по вводу системы управления в действие…
Круг замкнулся. Подобных историй из числа сделок, связанных с «контрактом века», можно было бы рассказать немало. Например, о закупке в Англии оборудования для автоматизированной системы управления ремонтом газопровода, о поставке комплектных жилых поселков, станций охлаждения газа, ремонтных баз. О том, как работники Минвнешторга нередко брали на себя роль адвокатов нарушающей обязательства фирмы и прикрывали собственное неумение или нежелание отстоять интересы страны ссылками на соображения высокой политики. О том, как под видом оборудования приходили ящики с видеомагнитофонами и телевизорами, видеокассетами и персональными компьютерами для министерских чиновников. Некоторыми из этих дел сейчас занимается Комитет народного контроля СССР, другими, как принято говорить, — компетентные органы.
Этот пример типичен: необходимость контракта мотивируется жесткими, директивно установленными сроками. Действительно, решение принято, его надо выполнять. Тот факт, что и документ, и определенные в нем сроки — плод усилий самого ведомства, можно благополучно забыть. Логика беспроигрышная: выполнить в намеченные сроки собственными силами невозможно, следовательно… надо закупить, что и требовалось доказать! И только по прошествии ряда лет выясняется, что экономическое обоснование многомиллиардного «контракта века» сомнительно; крупные средства истрачены на неработающее оборудование; цены на внешнем рынке на экспортируемый газ резко упали; с реализацией газа возникли серьезные затруднения; внутренние затраты на добычу и поставку газа, по данным НИИ цен Госкомцен СССР, примерно на 80 процентов выше, чем предполагалось при обосновании целесообразности контракта; что эффект от сделки во всяком случае значительно меньше того, который нам обещали.
Сейчас немало и справедливо говорится о том, что вследствие неблагоприятной конъюнктуры мирового рынка валютные поступления сократились. Но ведь после восьмикратного (а в торговле с развитыми капиталистическими странами пятнадцатикратного) повышения цен на нефть в 1970-х годах в нашу страну хлынул поток нефтедолларов. Доходы от реализации нефти и нефтепродуктов за период с 1974 по 1984 год, составившие 176 миллиардов инвалютных рублей, оказали поразительно скромное влияние на повышение уровня жизни, на структурную перестройку экономики. Ведомства убедительно продемонстрировали уникальные способности перераспределять ресурсы в пользу «нулевого цикла».
Изучая историю возникновения наших дорогостоящих инвестиционных проектов — начиная от энергетических, таких, например, как МГД-электростанция в Рязанской области, и кончая такими, как переброска сибирских вод в Среднюю Азию, каналы Волга — Чограй и Дунай — Днепр, — не можешь не поражаться, насколько слабы их экономические обоснования, недостаточны аргументы, которыми оправдывались выделение миллиардов и сотен миллионов рублей, создание предприятий и целых отраслей, закупка комплектных заводов. Никого не удивляет, что нередко сначала принимается решение, а потом в полуфакультативном порядке оценивается его целесообразность. Причем оценить ее, как правило, надо срочно и однозначно: время не терпит, необходимо реализовывать принятые решения.
Первостепенная проблема в проталкивании нужного ведомству проекта — добиться включения его в постановление правительства наряду с прочими, действительно нужными стройками, многие из которых потом даже не будут начаты. Обосновывая целесообразность проекта, ведомство обычно подчеркивает: 1) дефицит соответствующего вида ресурсов (в экономике, где доступ к народным деньгам столь легок, подавляющее большинство ресурсов, естественно, дефицитно); 2) наличие реальных возможностей начать работы (если проект выгоден ведомству, это соответствует действительности); 3) высокую экономическую эффективность (что впоследствии зачастую не подтверждается: затраты оказываются намного больше, чем предполагалось, а результаты меньше, но это выясняется значительно позже). Главное — как можно скорее («время не ждет») добиться разрешения на начало строительства. Потом его можно вести десятилетиями. (Попробуйте остановить крупную стройку, когда немалые средства уже затрачены.)
Так же срочно начинаюсь сооружение Астраханского газового комплекса. И здесь «в начале было слово»: вышестоящее решение, обязательное к выполнению (навязанное и протащенное ведомствами, объединенными общим интересом: все строительство обеспечивалось зарубежными поставками). И здесь управляющее электронное оборудование, заказанное у французской фирмы «Текнип», для автоматического управления и контроля не функционирует. Как видим, история с газопроводом Уренгой — Ужгород повторяется, и снова с участием тех же организаций — Мингазпрома и Минвнешторга.
Строительство Астраханского газового комплекса обосновывалось острой потребностью в сере. Между тем выбросы сернистого ангидрида теплоэлектростанциями в атмосферу составляют у нас более 8 миллионов тонн. За рубежом отработаны технологии выделения и получения из отходящих газов чистой серы. По-видимому, с общей для экономики и экологии точки зрения таков самый перспективный путь. Соображения эти всерьез не рассматривались. Не была доказана и преимущественная эффективность получения серы из высокосернистого природного газа.
Важнейшие и весьма спорные предположения были приняты как аксиомы. А из них уже вытекали последующие решения, и спешка, и недостатки проектов, и несогласованность, и низкое качество монтажа, и нарастание экологической опасности…
На 1 марта нынешнего года на газоперерабатывающем заводе простаивало двадцать установок и объектов. Ни одна технологическая установка не выведена на проектные параметры. На многих из них отключены системы автоматической блокировки и сигнализации, отсутствуют датчики показателей давления, температуры, уровня жидкой фазы и соотношения газа и воздуха. Не задействованы автоматические газоанализаторы содержания сероводорода… Сложнейший комплекс, работающий на опаснейшем сероводородном сырье, управляется, по существу, на глазок.
Удивительно ли, что из-за недоделок и дефектов оборудования, низкого качества монтажных работ основные технологические установки в 1987 году останавливались двести десять раз? Двадцать восемь раз из-за аварийных ситуаций завод полностью прекращал работу. Убытки от эксплуатации промысла и завода в 1987 году превысили 30 миллионов рублей. В атмосферу выброшено около миллиона тонн высокотоксичного сернистого ангидрида — в десятки раз больше, чем предусмотрено проектом. Загрязнение волжских вод достигло критических величин. Есть случаи отравления людей, несколько человек погибло.
Вывод однозначен: на Астраханском газовом комплексе сложилась аварийная обстановка, чреватая катастрофой. Это вызывает справедливое негодование людей, протесты общественности, не находящие адекватной реакции в партийных и советских органах.
Мы еще не знаем ответа на все возникшие вопросы с Астраханским комплексом, а неподалеку уже начались работы по реализации еще более крупного международного проекта по созданию газохимического комплекса на базе Тенгизского нефтяного месторождения. И здесь, разумеется, в основе всего — уже принятое решение о его ускоренном освоении. Имеется в виду сооружение поистине гигантского совместного предприятия. С одной стороны Миннефтепром СССР, с другой — «Монтэдисон Спа» (Италия), «Оксидентал петролеум корпорэйшн» (США), ЭНИ (Италия), «Марубени корпорэйшн» (Япония).
Вполне возможно, что этот проект действительно необходим и высокоэффективен. Но, учитывая прошлый богатый опыт, такой тезис невозможно принять как аксиому. Нужны доказательства. Уже одна очевидная выгодность проекта ведомствам требует серьезного и всестороннего анализа предлагаемой сделки. Чтобы построить комплекс, нужно защитить его от каспийской нагонной волны дамбой, которая обойдется в сотни миллионов рублей. Чтобы обеспечить комплекс и новый город пресной водой, нужен крупный канал, идущий от Волги. Предусматриваются масштабные поставки оборудования из развитых капиталистических стран. Та информация, которая есть на сегодня, порождает больше вопросов, чем ответов. Затраты предстоят многомиллиардные, перспективы конъюнктуры мирового рынка и возможности решения возникающих экологических проблем пока неясны. Но хотя еще нет ни договора, ни технико-экономического обоснования, работы уже ведутся, стройка набирает темп. Теперь, когда технико-экономическое обоснование попадет на экспертизу (предположительно в декабре 1988 года), уже произведенные затраты и взятые обязательства послужат серьезнейшим аргументом для того, чтобы продолжать работы, даже если концепция проекта окажется недостаточно привлекательной. Еще раз подчеркнем: при сложившейся практике главное для ведомства — доказать необходимость срочного начала строительства, расстегнуть общественный кошелек. А потом из него уже можно черпать свободно. Этим приемом ведомства владеют виртуозно.
По масштабу развернутых строек Минэнерго — в числе лидеров, их стоимость превышает 40 миллиардов рублей, больше, чем даже у Минводхоза. Отставание строительства по срокам в среднем четыре года. Когда на самом высоком уровне было принято решение о сокращении фронта строительства, доведении сроков до нормативного уровня, министерство должно было бы, исходя из здравого смысла, лихорадочно работать над консервацией части строек, чтобы быстрее завершить остальные, и уж никак не начинать новых. Но здравый смысл тут ни при чем, у ведомства своя логика. Минэнерго через Бюро Совета министров СССР по топливно-энергетическому комплексу энергично пробивает начало строительства крупнейшей и самой дорогостоящей в стране Туруханской ГЭС.