– Черное, – ответил Линли. – У нее черное пальто.
Кашемировое, доходящее почти до лодыжек, и она любила носить его с сапогами на таких высоких каблуках, что сама смеялась над собой в конце дня, когда едва могла доковылять до дивана и упасть, утверждая, что она – бездумная жертва итальянских дизайнеров, которые воплощают в обуви свои нездоровые фантазии о женщинах с плетками и цепями. «Томми, спаси меня от меня самой, – шутила она. – Только китайцы издевались над женской ногой изощреннее, чем нынешние производители обуви».
Линли посмотрел в окно. Тротуары были заполнены пешеходами, и он догадался, что они уже пресекают реку по Вестминстерскому мосту. Люди, мимо которых они проезжали, были замкнуты внутри собственных мирков; звук сирены и пролетающая стрелой полицейская «панда» вызвали у них лишь краткое удивление: кто? что? И потом они забывали о машине, потому что на этот раз несчастье коснулось не их.
– Когда? – спросил он Сент-Джеймса. – Во сколько?
– В половине четвертого. Они собирались выпить чаю в «Кларидже», но так как Хелен устала, передумали и поехали домой. Решили, что попьют чай там. Купили по дороге… Я не знаю… кексов? Пирожных?
Линли с трудом воспринимал информацию. Сейчас было без пятнадцати пять.
– Час? – спросил он. – Больше, чем час? Как так получилось?
Сент-Джеймс не сразу ответил, и Линли, обернувшись, отметил, что лицо Саймона осунулось – осунулось куда сильнее, чем обычно, хотя друг от рождения был сухопарым человеком.
– Саймон, как так получилось? – повторил он. – Почему прошел целый час?
– «Скорая помощь» подъехала только через двадцать минут.
– Господи, – прошептал Линли. – О господи. О боже.
– А потом я не позволил, чтобы тебе позвонили и сообщили обо всем по телефону. Мы ждали, когда приедет вторая «панда» – прибывшие на первой констебли должны были оставаться в больнице… чтобы поговорить с Деборой…
– Она там?
– Еще там. Да. Конечно. Поэтому пришлось ждать. Томми, я не мог допустить, чтобы тебе позвонили. Я не мог, подумай… чтобы по телефону сказали, что Хелен… сказали, что…
– Да. Я понимаю. – Линли помолчал и потом, решившись, яростно выпалил: – Скажи мне! Скажи все. Я хочу знать.
– Когда я уезжал, вызвали торакального хирурга. Больше мне ничего не сказали.
– Торакального? – переспросил Линли. – Торакального?
Сент-Джеймс снова сдавил пальцами руку Линли.
– Пуля попала в грудь, – сказал он.
Линли закрыл глаза и так и просидел до того момента – наступившего милосердно скоро, – когда машина остановилась у больницы.
У пологого въезда в отделение «скорой помощи» стояли две полицейские машины, и два констебля выходили из больницы, когда туда направились Линли и Сент-Джеймс. Дебору они увидели сразу. Она сидела на металлическом стуле с коробкой салфеток на коленях. С ней разговаривал средних лет мужчина в мятом плаще и с блокнотом в руках. Офицер из участка в Белгрейвии, подумал Линли. Он не знал этого полицейского, но процедура была ему известна.
Два других констебля в форме стояли поодаль, давая возможность офицеру поговорить со свидетельницей наедине. Они, по-видимому, знали Сент-Джеймса – разумеется, ведь он уже был в больнице, – поэтому позволили ему и Линли беспрепятственно приблизиться к Деборе и старшему офицеру.
Дебора при их появлении повернулась к ним. Ее глаза покраснели, нос распух. У ног валялись мятые мокрые салфетки.
– О Томми… – сказала она.
Он видел, что она изо всех сил старается не разрыдаться.
Он не хотел думать. Он не мог думать. Он смотрел на нее, и душа его оставалась бесчувственной, как дерево.
Детектив из Белгрейвии обратился к нему:
– Суперинтендант Линли?
Линли кивнул.
– Она сейчас в операционной, Томми, – сказала Дебора.
Линли снова кивнул. Все, на что он был сейчас способен, – это кивать. Он хотел схватить ее, встряхнуть, встряхнуть так, чтобы из нее зубы посыпались. Его мозг кричал, что она не виновата, – как можно винить эту несчастную женщину? Но он хотел обвинять, ему нужно было обвинять, и пока не было никого, кроме нее, не было здесь, поблизости…
– Рассказывай, – произнес он.
Ее глаза наполнились слезами.
Детектив (в какой-то момент мозг Линли зарегистрировал тот факт, что его зовут Файр, Теренс Файр, но, наверное, это ошибка, что за имя такое – Файр, в конце концов?) сказал, что делом уже занимаются, пусть суперинтендант не беспокоится, делается все возможное, потому что весь участок знает не только, что случилось, но и кто она такая, кто жертва…
– Не называйте ее так, – сказал Линли.
– Мы будем с вами на связи, – сказал Теренс Файр. И потом, замявшись: – Сэр… Если позволите… Я вам искренне…
– Да, – сказал Линли.
Детектив ушел. Констебли остались.
Линли обернулся к Деборе, рядом с которой присел Сент-Джеймс.
– Что случилось? – спросил он.
– Она спросила, не могу ли я поставить «бентли» в гараж. Всю дорогу вела она сама, но стало холодно, и она устала.
– Вы слишком долго ходили по магазинам. Если бы вы не… о, эти дурацкие крестильные наряды…
Слеза перекатилась через нижнее веко Деборы и змейкой поползла по щеке. Она смахнула ее рукой и продолжала:
– Мы остановились перед домом и достали из багажника покупки. Она попросила меня быть осторожней с машиной, потому что… Ты же знаешь, как Томми любит свой «бентли», сказала она. Если мы хотя бы поцарапаем его, он нас обеих съест на ужин. Приглядывай за левым бортом, когда будешь взъезжать в гараж. Поэтому я была осторожна. Я никогда не водила… Понимаешь, «бентли» такой большой, и я не с первой попытки заехала как надо… Но все равно на это ушло не больше пяти минут, Томми, даже меньше. И я решила, что она сразу пойдет в дом или позвонит, чтобы дверь открыл Дентон…
– Он уехал в Нью-Йорк, – зачем-то сообщил Линли. – Его нет на Итон-террас, Дебора.
– Она мне не сказала. Я не знала. И я не думала… Томми, это же Белгрейвия, там спокойно, там…
– Сейчас нигде не спокойно. – Его голос был груб. Он видел, как шевельнулся Сент-Джеймс. Друг поднял руку: предупреждение, просьба. Но Линли было все равно. Для него существовала только Хелен. Он говорил: – Я расследую дело об убийстве. Серии убийств. А убийца один. Так с чего ты взяла, что где-то на всей этой проклятой планете может быть спокойно?
На Дебору этот вопрос подействовал как удар. Сент-Джеймс пытался что-то сказать Линли, но она остановила его кивком головы. Она смотрела на Линли и продолжала рассказывать:
– Я поставила машину. Пошла от гаража к дому.
– Ты не слышала…
– Я не слышала ни звука. Я вышла из-за поворота на Итон-террас, и первое, что увидела, – это наши пакеты. Они были разбросаны по асфальту, и потом я увидела ее. Она упала… Я подумала, что у нее обморок, Томми. Вокруг никого не было, совсем никого, ни единой души. Я подумала, что у нее обморок.
– Я же просил тебя смотреть, чтобы никто…
– Я знаю, – сказала она. – Знаю. Знаю. Но как мне было догадаться, что ты имел в виду? Я тогда решила, что ты говоришь о гриппе, о том, что кто-то может чихнуть на нее, подумала, что Томми волнуется по пустякам, потому что я не догадалась, понимаешь, Томми? Как я могла догадаться, ведь мы же говорим о Хелен, и все это происходит не где-нибудь, а в Белгрейвии, и оружие… Мне и в голову не могло прийти, что ты говоришь об оружии! Откуда?
Тут она не выдержала и разрыдалась, и Сент-Джеймс стал успокаивать ее, говоря, что все, хватит, она сказала достаточно. Но Линли знал, что она никогда не скажет достаточно, чтобы объяснить, как его жена, как женщина, которую он любит…
– Что потом? – спросил он.
Сент-Джеймс поднял на него обеспокоенный взгляд:
– Томми…
– Не надо, Саймон, – сказала Дебора. – Прошу тебя. – И посмотрела на Линли: – Она была на верхней ступеньке, в руке держала ключ. Я попыталась поднять ее. Я думала, что она потеряла сознание, потому что крови не было, Томми. Крови не было. Совсем не похоже на то, что можно было бы ожидать, когда кого-то… Я никогда не видела… я не знала… Но потом она застонала, и тогда стало понятно, что произошло что-то ужасное. Я позвонила в «Службу спасения» и потом обняла ее, чтобы она не замерзла, и вот тогда… У себя на руке я заметила кровь. Я решила, что порезалась, и стала искать где, но потом увидела, что это не я, и испугалась, что это ребенок, но у нее на ногах, на ногах Хелен… то есть крови не было там, где должна быть, когда… И вообще это была другая кровь, не такая, потому что я знаю, Томми…
Даже в пучине собственного отчаяния Линли почувствовал ее горе, и тогда онемение спало с его души. Она бы поняла, выкидыш у Хелен или нет, она знает, какая кровь бывает при выкидыше, потому что она сама перенесла… сколько? Он не знал. Он сел, не рядом с Деборой и ее мужем, а напротив, на стул, на котором раньше сидел Теренс Файр.
– Ты подумала, что она потеряла ребенка, – сказал он.
– Сначала. Но потом я наконец разглядела кровь на ее пальто. Слишком высоко для выкидыша, вот здесь. – Она показала на точку под левой грудью. – Я снова набрала три «девятки» и сказала, что у нее идет кровь. Чтобы они торопились. Но полиция приехала раньше.
– Двадцать минут, – сказал Линли. – Боже, двадцать минут.
– Я звонила трижды, – говорила Дебора. – Спрашивала, где же они. У нее идет кровь. Идет кровь. Но я и тогда не знала, что в нее стреляли, понимаешь, Томми, если бы я знала… Если бы я им сказала… Потому что я представить не могла, только не в Белгрейвии… Томми, как в Белгрейвии могут стрелять?
«Ваша жена – настоящая красавица». Эта гнусная статья в «Сорс». Снабженная фотографией улыбающегося суперинтенданта и его очаровательной жены. Титулованный парень, этот ваш суперинтендант, не то что другие.
Линли, ничего не видя, поднялся. Он найдет его. Он его найдет.
– Томми, нет, – сказал Сент-Джеймс. – Пусть полиция Белгрейвии… Сядь.
И только тогда Линли понял, что говорил вслух.