Удобнее всего в Куинс-вуд можно попасть от Масуэлл-Хилл-роуд. Там Вуд-лейн изворачивается к северо-востоку, разрезая южную часть парка надвое. Местная полиция уже плотно оккупировала этот участок, перекрыв проезд барьерами. Четыре констебля в накидках и резиновых сапогах сдерживали натиск зевак. В косых струях дождя мокрые зонтики были похожи на россыпь грибов.
Линли помахал удостоверением перед одним из констеблей, и тот сигнализировал остальным, что «бентли» нужно пропустить. Барьеры сдвинули, но, прежде чем тронуться с места, Линли велел констеблю:
– Не пропускайте никого, кроме экспертов. Никого. Мне неважно, кто они такие и что они вам говорят. Сюда никто не должен попасть, только сотрудники полиции с соответствующими документами.
Констебль кивнул. Вспышка фотоаппарата поведала Линли, что пресса уже пронюхала о новой жертве.
Первая половина Вуд-лейн состоит из жилых домов: частных и многоквартирных, построенных в девятнадцатом и двадцатом веках. Однако через двести ярдов от начала улицы в свои права вступает лесная чаща: по обе стороны проезжей части высятся деревья. Ни забор, ни простой газон не отделяют жилой квартал от леса, который в ненастный день, вот как сейчас, выглядит хмуро и грозно.
– Отличный выбор, – пробормотала Хейверс, когда они с Линли вышли из машины. – В этом ему не откажешь, а? Всегда умудряется найти такое место, что аж мурашки по коже. – Она подняла воротник куртки, спасаясь от дождя. – Тут можно фильм ужасов снимать.
Линли не мог не согласиться. В летние месяцы лесопарк, вероятно, был райским уголком, природным оазисом, куда можно сбежать, покинув тюрьму из бетона, камня, кирпича и асфальта, какой давно уже стала среда обитания человека. Но зима превращала Куинс-вуд в унылое место, где все находилось в той или иной стадии разложения. Толстый слой палых листьев покрывал почву; от них исходил запах торфяника. Деревья, поваленные бурями в разные годы, догнивали там, где упали, а сучья, сорванные ветром и поросшие мхом и лишайниками, сделали склон почти непроходимым.
Деятельность полиции сконцентрировалась на южной стороне Вуд-лейн, где лес сначала ныряет к огородам, а затем поднимается снова вверх – на холм, по которому вьется улочка Прайори-гарденс. Большой кусок прозрачной пленки, натянутый на шесты, прикрывал от дождя участок примерно в пятидесяти ярдах к западу от огородов. Там лежал, задрав ветки к небу, огромный бук, вырванный из земли, судя по всему, относительно недавно, поскольку там, где были его корни, еще сохранилось углубление – время, почва, ветер, мелкие зверьки, мох и трава пока не успели его заполнить.
В это углубление и пристроил убийца свою жертву. В данный момент телом занимался судмедэксперт, а вокруг него деловито и немногословно работала команда констеблей, собирающих улики. Ярдах в тридцати, под высоким деревом, за ними наблюдал подросток. Ногу он поставил на пень; рядом на земле лежал рюкзак. Вместе с ним под деревом стоял светловолосый мужчина в пальто; при виде Линли и Хейверс он кивнул, подзывая их.
Блондин назвался инспектором Уиддисоном из полицейского участка в Арчуэе, а мальчика представил как Раффа.
– Рафф?
Линли глянул на подростка, который мрачно смотрел на него из-под двух капюшонов: от свитера и от большого, не по размеру, плаща.
– Фамилии у него пока нет. – Уиддисон отошел от Раффа на несколько шагов, попросив Линли и Хейверс следовать за ним. – Это он нашел тело, – сказал он негромко. – Вообще-то он крепкий парень, но находка его напугала. Его даже стошнило, пока он бежал за помощью.
– За помощью? Куда? – спросил Линли.
Уиддисон швырнул воображаемый мяч в направлении Вуд-лейн.
– В Уолден-лодж. В том доме восемь или десять квартир. Он жал на все звонки подряд, пока кто-то не впустил его. Потом позвонили в полицию.
– А что он тут делал, кстати? – задала вопрос Хейверс.
– Ставил теги[4],– ответил ей Уиддисон. – Конечно, он не хочет, чтобы мы об этом знали, но так перепугался, что по ошибке назвал вместо имени свой тег. Ну а теперь не хочет говорить, как его настоящие имя и фамилия. Мы его месяцев восемь ловили. Здесь у нас все подписано его тегом «Рафф»: дорожные знаки, урны, деревья. Серебро.
– Серебро?
– Это цвет его тегов. Серебро. У него в рюкзаке баллоны с краской. Не сообразил, что нужно выбросить их до нашего приезда.
– Что он рассказывает? – спросил Линли.
– Да почти ничего. Можете сами с ним поговорить, но думаю, он действительно ничего не видел. Думаю, видеть тут и нечего было. – Он склонил голову, указывая на пятачок в основании упавшего дерева, где кипела деятельность: – Если что, я буду там, – и зашагал к коллегам.
Линли и Хейверс вернулись к мальчику. По дороге Хейверс сунула руку в сумку, и Линли сказал ей:
– Барбара, мне кажется, он прав. Вряд ли нам нужно будет что-нибудь записывать.
– Я не за блокнотом, сэр, – сказала Хейверс; она вытащила на свет мятую пачку сигарет и протянула ее мальчику, поскольку они уже подошли к нему.
Рафф перевел взгляд с пачки на Хейверс, потом снова на сигареты. Наконец решился:
– Спасибо, – и взял сигарету. Барбара щелкнула пластмассовой зажигалкой, давая ему закурить.
– Ты кого-нибудь видел, когда обнаружил тело? – спросил Линли у теггера, когда тот сделал первую жадную затяжку. Он обратил внимание, что у мальчишки грязные руки, под ногтями и заусеницами черная окантовка. Прыщеватое бледное лицо тоже грязное.
Рафф потряс головой.
– На огородах один тип возился, и все, – сказал он. – Дед старый, а лопатой так шуровал, как будто клад искал. Я видел его, когда свернул с Прайори-гарденс. На тропу. И все, больше никого.
– А ты один теги ставил? – спросил Линли.
– Эй, а с чего вы взяли… – сверкнул глазами мальчик.
– Извини. Давай по-другому. Ты один пришел в парк?
– Ну да.
– Заметил что-нибудь необычное? Машину или фургон, который странно выглядел? Где-нибудь здесь или на Вуд-лейн? Может, когда бежал искать телефон?
– Да не видел я ни черта, – сказал Рафф. – Тут вообще всегда много машин оставляют днем. Потому что люди приезжают сюда на машине, а дальше едут на метро, понятно? Метро тут совсем рядом, станция «Хайгейт». Слушайте, я тому легавому все уже сказал. А меня держат, как будто я что-то сделал. И не отпускают меня.
– Возможно, дело в том, что полиции до сих пор неизвестно твое имя, – подсказала парнишке Хейверс. – Если нам понадобится еще раз поговорить с тобой, мы не будем знать, как тебя искать.
Рафф с подозрением прищурился, пытаясь найти в ее словах подвох. Барбара помогла ему принять решение, проговорив:
– Мы из Скотленд-Ярда. У нас есть дела поважнее, чем ловить тебя за автографы в неположенном месте. Нас интересует рыба покрупнее.
Он чихнул, вытер нос тыльной стороной ладони и уступил. Зовут его Эллиотт Огастус Гринберри, признался он, с вызовом глядя на полицейских: пусть только посмеет кто-нибудь усмехнуться.
– Два «л», два «т» и два «р» в конце, – сказал он. – И не говорите мне, что имя дурацкое, сам знаю. Послушайте, можно мне идти?
– Сейчас, мы уже почти закончили, – пообещал ему Линли. – Ты знаешь этого мальчика?
Рафф откинул от лица прядь жирных волос, выпавшую из-под капюшона.
– Что, его, что ли? Э… это?
– Да, погибшего мальчика, – подтвердил Линли. – Он из здешних мест?
– Не-а, – пробормотал Рафф. – Я его никогда не видел. Может, он живет где-то неподалеку, хоть на той улице за огородами, но я его не знаю. Говорил же уже, не знаю я ничего. Можно теперь идти?
– Сначала назови нам свой адрес, – сказала Хейверс.
– Зачем?
– Потому что нам нужна будет твоя подпись под показаниями, а как нам тебя найти, не зная адреса, верно?
– Но я же сказал, что ничего…
– Таковы правила, Эллиотт, – остановил Линли протесты мальчика.
Юный теггер состроил гримасу, но адрес продиктовал, после чего его отпустили. Он сбросил дождевик, отдал его полицейским и пустился бегом вниз по склону, к тропе, которая должна была вывести его на Прайори-гарденс.
– Ну как, удалось что-нибудь узнать? – спросил инспектор Уиддисон, когда Линли и Хейверс подошли к нему.
– Ничего, – ответил Линли и отдал дождевик Уиддисону. Тот протянул его насквозь мокрому констеблю, который с благодарностью в него закутался. – Только про старика на огородах.
– Нам он то же самое говорил, – подтвердил Уиддисон. – Сейчас наши люди обходят дома вокруг участков, ищут этого старика.
– А на Вуд-лейн?
– Тоже. По моим прикидкам, больше всего шансов найти что-нибудь в доме Уолден-лодж.
Во второй раз Уиддисон указал на современное, крепкое здание, возведенное у самой кромки леса. Это было последнее строение на Вуд-лейн, дальше начинался парк, поэтому проектировщики сочли возможным разместить балконы на всех сторонах дома. Сейчас балконы по большей части пустовали, лишь кое-где стояла покрытая пленкой садовая мебель и грили, но в четырех квартирах любопытные жильцы вышли на балконы, чтобы посмотреть, что происходит. Один даже вооружился биноклем.
– Не думаю, что убийца мог притащить сюда тело без фонарика, – поделился своими соображениями Уиддисон. – А свет от фонарика могли заметить.
– Но он мог сделать все сразу после рассвета, – возразила Хейверс.
– Слишком рискованно, – парировал Уиддисон. – На этой улице многие проезжающие оставляют свои машины, когда с утра едут на работу, – дальше удобнее добираться на метро. Преступник должен был знать об этом заранее и все спланировать соответствующе. И все равно имелся бы риск, что его увидят, – кто-нибудь мог приехать раньше обычного, например.
– Он всегда тщательно готовится, – заметила Хейверс. – Мы знаем это по предыдущим случаям.
Судя по выражению лица Уиддисона, доводы Хейверс его не убедили. Он отвел представителей Скотленд-Ярда к телу, под самодельный тент. Оно лежало на боку, небрежно сброшенное в яму, которая образовалась при падении бука. Голова лежала на груди, руки были раскинуты в стороны, словно вдруг застывшие в приветственном жесте.