й, что решил не снимать кепку и носит ее у всех на глазах, словно машет красной тряпкой перед быком… Или же, наоборот, он совсем тупой… или не смотрит телевизор и не читает газет… или… Боже, боже…
– Что с тобой, Ульрика?
Этот вопрос вернул ее к действительности. Боль в зубах сместилась ниже, в грудь. Снова сердце. Нужно как можно скорее сходить к врачу, обследоваться по полной программе…
– Прости, – сказала она, – я, кажется, задумалась.
– А-а… понятно.
Он расставлял миски на рабочем столе – с интервалом примерно в ярд, чтобы у каждого ученика было достаточно места.
– Сегодня будут готовить йоркширский пудинг, – сказал он, кивком указывая на список, который сунул между дверцами настенного шкафа. – Когда я был маленький, мама делала его каждое воскресенье. А твоя?
Ульрика с готовностью подхватила разговор:
– Я в первый раз попробовала пудинг, только когда мы приехали в Англию. В Южной Африке мама не готовила ничего английского. Уж и не знаю почему.
– Даже ростбиф?
– Честно говоря, не помню. Скорее всего, нет. Послушай, давай я тебе помогу.
Он обернулся. Предложение насторожило его, и Ульрика могла это понять. Ведь раньше она никогда не предлагала Килфойлу помощь. Она даже никогда не разговаривала с ним по-настоящему, за исключением того единственного случая, когда она принимала его на работу в «Колосс». Она мысленно пообещала себе, что отныне будет говорить с каждым сотрудником хотя бы раз в день.
– Да тут и делать особо нечего, – сказал Килфойл. – Но поболтать я бы не отказался.
Она подошла к списку. Так, что тут у нас? Яйца и мука. Масло. Сковородки. Соль. Да, очевидно, не требуется быть гением, чтобы состряпать йоркширский пудинг. Ульрика сделала еще одну мысленную пометку: поговорить с преподавателем кулинарных курсов, чтобы тот начал включать в учебную программу что-нибудь поинтереснее.
Она перебрала в уме возможные темы разговора, но их было немного, так как о Робби она знала только то, что раньше он любил заглядывать в чужие окна.
– Как дела на работе? – задала она единственный вопрос, который смогла придумать.
Он бросил на нее взгляд, полный сарказма.
– Ты про доставку сэндвичей? Нормально. На хлеб хватает. Ну, – улыбнулся он, – почти хватает. Я не прочь найти что-нибудь получше.
Ульрика видела, к чему клонит Килфойл. Он уже не раз закидывал удочку насчет постоянной занятости в «Колоссе», на платной основе. Что ж, Ульрика не могла винить его за это.
Робби как будто прочитал ее мысли. Он оторвался от пересыпания муки из пакета в большую посудину.
– Я отлично работаю в команде, Ульрика, – сказал он. – Если бы мне только дали возможность это доказать!
– Да. Твое желание нам известно. И мы его учитываем. Когда на другом берегу реки откроется филиал, ты будешь первым кандидатом на должность руководителя адаптационного курса.
– Серьезно? Ты не разыгрываешь меня?
– Разыгрываю? Зачем?
Он поставил пакет с мукой на стол.
– Послушай, я же не глухой. И не дурак. Я знаю, что здесь происходит. И полицейские со мной говорили.
– Они со всеми говорили.
– Ну да. Но они зачем-то и к соседям моим приходили с расспросами. Я там уже сто лет живу, поэтому мне сразу рассказали, что копы что-то про меня вынюхивали. Так что не удивлюсь, если за мной следить начнут.
– Следить? – Ульрика постаралась, чтобы в ее голосе не звучало беспокойство. – За тобой? Глупости. Неужели ты ходишь в такие места, чтобы им захотелось тратить на тебя время?
– Да в том-то и дело, что никуда я не хожу. Есть возле моего дома одна гостиница, а при ней бар. Туда я и сбега́ю, когда мне нужно отдохнуть от отца. По-моему, ничего криминального в этом нет.
– Родители, – сказала она. – Иногда от них хочется бежать куда глаза глядят, да?
Робби нахмурился и замер, словно забыв о том, что делал. После секундного молчания он повторил слова Ульрики:
– Бежать? В каком это смысле?
– Э-э… да ни в каком. Просто мы с мамой порой ссоримся, вот я и подумала… возможно, дело в том, что мы обе – женщины. Или вы с отцом… Двое взрослых одного пола в одном доме? Со временем они начинают действовать друг другу на нервы.
– Мы с отцом вместе только телевизор смотрим, и тогда никаких проблем не возникает, – пожал плечами Килфойл.
– А-а. Повезло тебе. И что, часто вы этим занимаетесь? Телевизор смотрите?
– Ага. Всякие реалити-шоу. Мы их обожаем. Вот недавно вечером…
– Когда именно?
Она поняла, что задала вопрос слишком быстро. На лице Килфойла появилась жесткость, которой раньше Ульрика в нем не замечала. Он отвернулся к холодильнику, достал оттуда яйца и тщательно отсчитал нужное количество, будто хотел продемонстрировать свою старательность. Ульрика молча ждала ответа.
– Это было за день до того, как в парке нашли того парнишку, – наконец сказал он, и слова его прозвучали предельно вежливо. – Мы смотрели передачу про парусный спорт. Идет по кабельному. Мы с отцом делали ставки на то, кто вылетит из шоу, а кто останется. У тебя есть кабельное телевидение, Ульрика?
И она поневоле восхитилась его выдержкой – как он подавил негативные чувства, чтобы не портить с ней отношения. Это заслуживает награды.
– Извини, Роб, – сказала она.
Он не сразу ответил, но потом смягчился.
– Да ладно, все нормально. Но я удивился вначале, чего это ты вдруг зашла.
– Ты и вправду в списке кандидатов для работы в филиале.
– Посмотрим, – пожал он плечами. – Пока мне нужно поскорее тут закончить.
Ульрика оставила его в кухне заниматься приготовлениями к занятию. После беседы она чувствовала неловкость, однако отбросила лишние эмоции. Сейчас не время беспокоиться о чьих-то обидах. Позже, когда все вернется в нормальное русло, она постарается исправить ошибки и наладить отношения. Пока же на повестке дня стоят куда более острые проблемы.
Поскольку обходные маневры показали свою несостоятельность, с Нейлом Гринэмом Ульрика решила не ходить вокруг да около, а сразу взяла быка за рога.
Его она нашла в компьютерном классе, одного. Он редактировал веб-страничку одного из учеников, которая была выдержана в мрачных готических тонах – как и следовало ожидать от питомца «Колосса».
– Нейл, – спросила она, – что ты делал восьмого числа?
Он записал что-то в блокнот, лежащий рядом с компьютерной мышкой. Ульрика заметила, как заходили мышцы его мясистой челюсти.
– Правильно ли я тебя понял, Ульрика? – сказал он. – Ты, должно быть, интересуешься, не убивал ли я в тот день какого-нибудь несчастного ребенка в кустах?
Она не стала отвечать, предоставив Нейлу думать на этот счет все, что ему угодно.
– Остальных ты уже опросила? – продолжал он. – Или я один такой счастливчик?
– Ты не можешь просто ответить на мой вопрос, Нейл?
– Конечно могу. Только вот хочу ли я?
– Нейл, здесь нет ничего личного, – сказала она. – Я уже поговорила с Робби Килфойлом. И потом собиралась отыскать Джека.
– А как насчет Гриффа? Или его подозревать в убийстве ну никак невозможно? Знаешь, если уж ты взялась за полицейскую работу, то для начала попробуй быть более объективной.
Ульрика чувствовала, что краснеет. От унижения, не от злости. О да, в первые дни романа она уверяла себя, что будет соблюдать осторожность. Никто не должен догадаться, говорила она Гриффу. Но потом все это потеряло значение. А когда дурман страстей берет верх над благоразумием, плакаты и громкоговорители вовсе не нужны.
– Ты собираешься отвечать на вопрос или нет? – спросила она.
– Конечно, – сказал он. – Но только когда его зададут копы. Скорее всего, мне не придется долго ждать – ведь ты постараешься подогреть их интерес ко мне, да, Ульрика?
– Дело совсем не во мне, – сказала она. – Дело ни в ком по отдельности. Сейчас мы говорим о…
– О «Колоссе», – закончил он. – Конечно. Главное – это всегда «Колосс», и поэтому я буду благодарен, если ты позволишь мне вернуться к выполнению своих служебных обязанностей на благо «Колосса». А тебе могу дать подсказку: позвони моей матери. Она обеспечит мое алиби. Само собой, я ее сладкий голубоглазый мальчик, и она скажет все, что я попрошу ее сказать, в случае если начнут расспрашивать про меня дамы, которые суют нос не в свое дело. Но то же самое будет верно и в отношении остальных наших работников. Желаю хорошего дня.
Он отвернулся к компьютеру. Его румяное от природы лицо стало еще краснее. Ульрика видела, что на виске у него забилась жилка. Что это – невинность, негодующая в ответ на подозрения? Или что-то еще? Хотя неважно. Ладно, Нейл, пусть будет по-твоему.
С Джеком Винессом было проще.
– Бар «Миллер энд Гриндстоун», – сразу сказал он. – Ульрика, ты же знаешь, если я не здесь, значит, там. И вообще, какого черта ты этим занимаешься? Нам ведь и без твоих расспросов хватает неприятностей.
Действительно, хватает. Она только ухудшала ситуацию, но с этим ничего не поделаешь. Она должна найти для полиции хоть что-нибудь. И даже если ради этого придется самой проверять каждое алиби у отца Робби, у матери Нейла, у посетителей в любимом пабе Джека… Она готова. И способна на это. И не боится. Она сделает это, потому что на кону стоит столько…
– Ульрика! Что случилось? Мы же договорись: через пять минут.
В приемной появился Грифф. Он выглядел растерянным, что и понятно, ведь раньше Ульрика, как подвластный силам гравитации спутник, возникала на его орбите – орбите звезды! – ровно в назначенный им миг.
– Мне нужно поговорить с тобой, – сказала она. – У тебя есть время?
– Найдется. Моя группа сейчас работает над «кругом доверия». А что случилось?
В разговор встрял Джек:
– Ульрика вообразила себя полицейским.
– Тебя не спрашивают, Джек, – отрезала Ульрика, а Гриффу коротко велела: – Пойдем.
Она привела его в кабинет и плотно закрыла дверь. Ни обходные маневры, ни прямой вопрос не помогли избежать обид со стороны сотрудников, потому Ульрика не беспокоилась, какой избрать метод для разговора с Гриффом. Однако она не успела заговорить – Грифф опередил ее.