Я пропустил эти слова мимо ушей и задал новый вопрос:
— Возможно, у Шарлотты были проблемы личного плана? Не видели ли ее с незнакомыми мужчинами?
— Комиссар! — повысил голос хозяин кабинета. — Вы меня не слышите?
— Слышу, — подтвердил я и оторвался от блокнота, — но я обязан задать вам эти вопросы. Это моя работа.
Саймон покрутил шеей, обдумывая это заявление, и заявил:
— Я не следил и не слежу за персоналом.
— Что вы можете рассказать о Шарлотте? Будет полезна любая информация.
— Шарлотта была увлекающейся девушкой, очень светлой и доброй. Не знаю, как это может помочь вам в расследовании.
Я последний раз кивнул, закрыл блокнот и убрал его во внутренний карман пиджака.
— А если не для протокола?
— Что, простите? — уставился на меня Саймон Мориц. — Я не понимаю…
— Насколько мне известно, вы общались с убитой больше других, — многозначительно произнес я, внимательно наблюдая за реакцией собеседника.
А тот вмиг вспыхнул, будто в лицо кипятком плеснули.
— Вы на что намекаете?! — дрожащим от ярости голосом выдавил из себя хозяин кабинета. — Я немедленно звоню вашему руководству!
— Никаких намеков, господин Мориц. Я просто располагаю такой информацией — и все. Ни больше ни меньше.
— Какой еще информацией?! Объяснитесь!
Я достал конверт, вытащил из него анонимное послание и положил перед хозяином кабинета.
— Только не прикасайтесь, пожалуйста, — попросил, оставляя записку на столе.
Саймон Мориц нацепил на нос очки для чтения и наклонился, разбирая неровный почерк.
— Кто автор этой писульки?
— Понятия не имею, — признался я.
К собеседнику немедленно вернулось самообладание, он презрительно хмыкнул и скривился в недоброй улыбке.
— «Спросите о Шарлотте у Саймона Морица», — озвучил он послание и добавил: — Фиолетовые чернила, запах духов и никакой конкретики, — затем поднял взгляд и спросил: — И вы верите этой сплетнице?
— Я просто хочу выяснить, что именно вам известно о Шарлотте. Не больше, но и не меньше.
— Вы меня в чем-то подозреваете?
— Нет, — без колебаний ответил я. — И в мыслях не было.
— Но думаете, я что-то скрываю?
— Все мы что-то скрываем, — улыбнулся я. — Зачастую даже не в силу злого умысла, просто не придаем особого значения неким фактам в силу ограниченности собственного мышления или… памятуя о политической целесообразности.
— Комиссар, ваши намеки… — поморщился Саймон Мориц.
— Прекрасно вас понимаю! Сначала — выборы мэра, теперь — выборы городского прокурора. Вы постоянно в центре внимания! Убийство бывшей сотрудницы — вовсе не самый лучший информационный повод, спорить не буду. Пообещаю лишь, что все останется между нами. Даже это анонимное послание, — я убрал записку в конверт, — не будет зарегистрировано официальным образом.
— В самом деле?
— Ну разумеется! Здесь же не написано, что именно вы убили Шарлотту. Скорее аноним полагает, будто вы располагаете некоей информацией, способной помочь следствию…
— Ну не знаю, — покачал головой хозяин кабинета. — Иногда Шарлотта действительно спрашивала совета, у нее были не лучшие отношения с родителями, но все это не выходило за рамки обычных юношеских проблем. У меня две дочери ее возраста, уж поверьте, я знаю, о чем говорю.
— Не обсуждала с вами своих друзей?
— Никогда. В основном наше общение сводилось к редактированию избирательной программы, — уверил меня хозяин кабинета и похлопал своей лапищей по стопке документов. — А сейчас, если не возражаете, мне надо заняться работой.
Я поднялся со стула и припомнил напутствие Яна Навина.
Sine ira et studio. Без гнева и пристрастия.
Руководствуясь этим принципом, я должен был поблагодарить господина Морица за содействие, распрощаться с ним и покинуть кабинет, но что мне от этой самой беспристрастности? Если есть возможность надавить на собеседника, как можно ее упускать?
Поэтому вместо того, чтобы отправиться на выход, я подошел к окну и заложил руки за спину.
— Господин Мориц, — произнес я, глядя на забрызганное мелкими каплями косого дождя стекло, — насколько мне известно, вы заключили с мэрией некое соглашение касательно вашего выдвижения на должность городского прокурора. Судя по многочисленным плакатам, у вас нет полной уверенности, что оно будет соблюдаться. Спору нет, Аманда Грант вам не соперник, но пока еще не поздно появиться новому кандидату на это место…
— Что вы себе позволяете, комиссар?! — вновь побагровел хозяин кабинета.
Я глянул на него и не без сожаления отметил, что о хороших отношениях с прокуратурой теперь можно позабыть.
— Мне поручили расследовать это дело без оглядки на статус подозреваемых и свидетелей. А они, — ткнул я пальцем в потолок, — всегда получают то, чего хотят.
Саймон Мориц поднялся из кресла и указал на дверь:
— Попрошу вас удалиться. Немедленно!
— Вы ведь отдаете отчет, к каким последствиям это приведет? — подлил я масла в огонь, не сдвинувшись с места. — Они ведь только и ждут повода расторгнуть сделку. Вы и в самом деле хотите отправить все договоренности в мусорное ведро?
— Этот город прогнил сверху донизу, ему нужен человек, который наведет порядок, приструнит гангстеров и продажных чинуш!
— И такой человек даст остаться убийству восемнадцатилетней девушки безнаказанным?
— Выметайтесь отсюда немедленно!
— Как скажете, — пожал я плечами и зашагал к входной двери. — Мне действительно хотелось бы видеть вас в кресле городского прокурора, — произнес на ходу, — жаль, что теперь с этим возникнут проблемы…
Саймон Мориц шумно выдохнул, но промолчал. Впрочем, когда я взялся за дверную ручку, он попросил:
— Стойте, комиссар! — опустился в скрипнувшее кресло и расстегнул воротник сорочки. — Не думайте, будто запугали меня…
— И в мыслях не было.
— Просто хочу избежать ненужных сложностей…
На этот раз я просто кивнул.
— Но это должно остаться между нами. Обещаете?
— Обещаю.
— Обещание полицейского! — хрипло рассмеялся Саймон. — Обещания полицейского не стоят выеденного яйца! — Он взял потухшую сигару, поднес ее к носу, принюхался и вдруг глянул на меня остро и недобро, как не смотрел до того; будто маску сбросил. — Поступайте с этой информацией как посчитаете нужным, но, если сошлетесь на меня, я буду все отрицать. И уничтожу вас, комиссар. Поверьте, это в моих силах, не важно, стану я прокурором или нет. Вам это ясно?
— Что за информация?
— Однажды Шарлотта пришла с покрасневшими глазами, будто проплакала всю ночь, и наотрез отказалась рассказывать, что именно ее расстроило.
— Вам удалось выяснить, что стряслось?
— Нет, — ответил хозяин кабинета, — но в тот день она звонила в мэрию и просила соединить с приемной советника Гардина. Это все, что мне известно.
Я будто под дых получил.
Советник Гардин! Один из наиболее влиятельных членов городского совета!
Без гнева и пристрастия? О нет, только не в этот раз…
— Откуда вы узнали о звонке?
— Предвыборная кампания была грязной, — глядя в потолок, ответил Саймон Мориц, — я контролировал все звонки. Без этого было не обойтись.
— Кто еще об этом знает? Ваш человек на телефонной станции?
— «Мой человек», как вы изволили выразиться, лишь вел список вызовов. Он понятия не имеет, кто именно звонил в мэрию, поэтому не станет выступать свидетелем в суде. И не забывайте — этого разговора не было.
— До этого дня или после…
— Нет, — перебил меня собеседник, — больше звонков в приемную Гардина не было. А теперь позвольте мне наконец заняться своими делами. Мне еще этот город в чувство приводить!
Я распахнул дверь и, повысив голос, произнес:
— Благодарю вас, господин Мориц. Вы очень помогли.
И вышел в приемную.
Напоследок безмятежно кивнул секретарше и уже на лестнице беззвучно выругался.
Советник Гардин! Только этого не хватало!
Немудрено, что Саймон Мориц держался до последнего, не желая говорить о столь могущественной персоне. Мне бы и самому выкинуть этот разговор из головы, но не получится. А значит, без поддержки не обойтись…
На улице я направился прямиком к ближайшей телефонной будке, прикрыл за собой дверцу и набрал рабочий номер Алекса Брига.
— Это Виктор, — произнес я, когда секретарша перевела звонок на медиатора. — На линии больше никого нет?
— Только я, — отозвался Алекс. — А что?
— У нас проблема.
— Большая?
— Я бы стал беспокоить тебя по пустякам?
— Излагай.
— Шарлотта Ли работала волонтером в избирательном штабе Ланфорда. Я сейчас пообщался с Саймоном Морицем и слегка на него надавил…
— Слегка? — хмыкнул Бриг. — Слегка надавил, и это стало большой проблемой? Что ты с ним сделал? Надеюсь, не бил головой о стену?!
— С ним все в порядке, — вздохнул я. — Но возникла необходимость переговорить с господином, который подкинул нам работенку на последних выборах. Понимаешь, о ком речь?
Какое-то время было слышно лишь шуршание динамика, затем на другом конце провода послышался лязг бутылочного горлышка о край стакана и плеск виски.
Да, Алекс понял меня правильно.
— Уверен, что без этого не обойтись? — спросил он, собравшись с мыслями.
Я в двух словах пересказал суть разговора, и медиатор сразу воспрянул духом.
— Вовсе не факт, что Шарлотту довел до слез наш общий знакомый, — резонно отметил он. — Быть может, она обращалась к нему за помощью?
— Вот так и скажи мэру, когда будешь просить его поспособствовать моей встрече с нашим другом…
— Виктор! — не выдержал Алекс. — Ты уверен, что это необходимо? Я понимаю, у тебя есть к нему личные претензии.
— Sine ira et studio.
— Что?!
— Без гнева и пристрастия, — перевел я высказывание.
— И что это значит?
— Это значит, что мне придется допросить его, так или иначе. Либо я даю делу официальный ход, либо ты организуешь нам приватную встречу. Решать тебе.