бийца обмяк, окончательно повиснув у меня на руках.
Тогда я оттащил его с дороги и, усадив на грязный тротуар, прислонил спиной к стене дома. Затем вынул из наплечной кобуры убийцы револьвер, сдвинул кнопку фиксации барабана и вытряхнул на землю патроны. Среди них — три стреляных. Ну да, нисколько не сомневался…
Я откинул в сторону разряженный револьвер и принялся обшаривать пиджак стрелка.
Бумажник, мятая пачка папирос, коробок спичек, перочинный ножик, неподписанный конверт; все это я рассовал по своим карманам, потом закинул на плечо ремень кофра и поспешил прочь.
А что еще оставалось делать? Арестовать и объяснять руководству, каким образом оказался замешан в очередном убийстве? Пристрелить, чтобы не начал говорить?
Зачем? Быть может, это неплохой человек, оказавшийся в сложной жизненной ситуации, и что — к стенке без суда и следствия? Без Жоржа Кука город станет чуть чище и безопасней; и вряд ли стоит сожалеть, что растлитель малолетних и шантажист покинул наш мир раньше отмеренного ему срока, а не сгнил в карцере Святого Кейна.
На ходу я распотрошил пачку папирос и спичечный коробок, выкинул их в попавшуюся на пути урну, туда же отправил складной нож и пустой бумажник, из которого предварительно выгреб всю мелочь и пару двадцаток. А вот в конверте обнаружилось несколько разрезанных на отдельные кадры негативов; конверт, без всякого сомнения, принадлежал убитому шантажисту. Как и до отказа забитый катушками фотопленок кофр.
Я с сомнением оглядел свою добычу, щелкнул застежками и бросился вдогонку за попутным трамваем.
Кая Дворкина удалось перехватить на выходе из редакции. Носатый газетчик вышагивал под руку со своей давнишней пассией — заведующей светской хроникой Эллой Сингер; при виде меня он сбился с шага и обреченно вздохнул.
— Здравствуй, Виктор, — улыбнулась Элла и лукаво глянула на своего спутника. — Так понимаю, ужин отменяется?
— Ви-и-иктор, — простонал Кай, — только не сегодня!
— Нет-нет, — поспешно заявила Сингер. — Я поймаю такси. Пока-пока!
Я приложил кончики пальцев к шляпе и слегка склонил голову, Элла убежала, а Дворкин уставился ей вслед, будто брошенный пес.
— Мне начинает казаться, что она меня избегает, — устало произнес он.
— Не бери в голову, — посоветовал я. — Ты столько лет наставляешь рога ее мужу, что уже можешь считаться членом семьи!
Кай недобро посмотрел на меня, досадливо поморщился и спросил:
— Что у тебя?
— Ты все еще увлекаешься фотографией?
— Ну да, — кивнул газетчик и притронулся к свисавшему у меня с плеча кофру. — Это что?
— Пленки, — пояснил я. — Сможешь распечатать их?
— Это так срочно?
Я только плечами пожал.
— У тебя есть другие планы на сегодняшнюю ночь?
— Обратись в фотоателье, — хмыкнул Кай.
— Может, мне заодно в «Вечерний экспресс» обратиться?
Дворкина при упоминании конкурирующего издания явственно перекосило, он забрал кофр и спросил:
— Будут какие-то особые пожелания?
— Одно, — кивнул я. — Об этом никто не должен узнать.
— Виктор!
— Из-за этих пленок, — понизил я голос, — убили человека. Мне бы не хотелось провожать твое тело в крематорий.
— Политика?
— Шантаж.
— Так это неофициальное расследование? — догадался газетчик. — Опять Бриг подработку подкинул?
— Это личное.
— А мне что с того?
Я усмехнулся, поскольку ничего иного от ушлого газетчика не ждал.
— Убийство Шарлотты Ли. Дам тебе эксклюзивный материал, когда распутаем это дело. Весь расклад.
— Подозреваете, что убийство произошло не на бытовой почве? — немедленно оживился Дворкин. — Выкладывай!
— Напечатай фотографии, и мы поговорим с тобой об этом.
— Виктор!
— Позвони мне, как напечатаешь, — хлопнул я его по плечу и махнул рукой, останавливая такси. Забрался на пассажирское сиденье и скомандовал водителю: — Клуб «Нокдаун».
Боксерский клуб «Нокдаун» прятался на задворках Десятки — района, где всем заправляли люди традиций, попросту говоря — гангстеры. Когда-то я снимал здесь угол, перебивался случайными заработками, а по вечерам до исступления молотил грушу, как молотят их сейчас молодые пареньки, жаждущие любой ценой выбиться в люди и зажить на широкую ногу.
Когда-то я и сам хотел того же.
Не обращая внимания на косые взгляды, в которых без труда читалась настороженность и зависть, я прошел через зал и кивнул лысому крепышу, едва достававшему макушкой мне до подбородка.
— Комиссар! — обрадовался пожилой дядька с морщинистым лицом. — Куда запропал?
Владелец зала знал меня лет семь, но прилюдно называл исключительно «комиссаром». Ровно как и Микки Дилон, вздумай он навестить родной клуб, всегда будет именоваться здесь «чемпионом», пусть и владел поясом не дольше двух недель.
И дело было вовсе не в желании повысить собственный статус, совсем нет. Просто не так уж много парней из клуба становились людьми важными и законопослушными одновременно. А вот фотографиями тех, кто сгнил на каторге Святого Кейна, получил инъекцию вечности или схлопотал пулю в гангстерских разборках, но перед тем успел шикануть, как раз можно было завешать все стены от пола до самого потолка.
— Восстановился на службе, — пояснил я. — Навалилось всего…
— Поздравляю! — Дядька несколько раз энергично встряхнул мою руку и спросил: — Нужен спарринг-партнер?
— Нет, — отказался я, — сегодня просто поколочу грушу.
И отправился в раздевалку. Переоделся, запер шкафчик и вернулся в зал, по которому беспрестанно разносились глухие отзвуки ударов и железный лязг цепей. Ушел в свободный угол, быстренько разогрелся и принялся размеренно выбивать опилки из обшарпанной груши. Постепенно увеличил темп, а когда по лицу заструился соленый пот, стал отрабатывать связки.
— Левой, — подсказал наблюдавший за мной владелец клуба, — левой резче, Виктор! Резче! — какое-то время он давал советы, потом вдруг спросил: — Бьешь кого-то конкретного?
Я шумно выдохнул, обтерся полотенцем и подтвердил:
— Так и есть.
— Неужели специальный комиссар не может позволить себе поколотить кого-то в этом городе? — рассмеялся дядька.
— Так и есть, — вновь подтвердил я и отправился в душ.
Пару часов спустя я сидел в баре отеля «Серебро», пил виски и посматривал на часы. Алекс Бриг задерживался, и по мере того, как уменьшался уровень виски в стоявшей передо мной бутылке, росло желание пробить ему пару раз по почкам.
Алкоголь и раздражение не лучшие советчики.
Я тяжело вздохнул, вновь взглянул на хронометр и только взялся за стакан, как в бар заявился мой припозднившийся приятель.
— Двойной виски со льдом, — попросил он бармена, подошел к столу и хмыкнул: — Хотя мог бы и обойтись…
— Лишним не будет.
— Что празднуешь? — спросил медиатор, усаживаясь напротив.
— Вечер пятницы, — хмыкнул я и в лоб спросил: — Это ты предупредил Гардина?
Алекс кивнул официанту, что выставил перед ним стакан, отпил виски и уточнил:
— О чем, по-твоему, я его предупредил?
— О цели моего визита, вот о чем.
— Ну да, предупредил, — подтвердил Бриг. — Ссориться с советником нам не с руки.
— И как прикажешь мне теперь работать?
Медиатор за словом в карман не полез и немедленно предложил:
— Энергично.
— Из-за тебя я не смог допросить советника.
— Нет, Виктор! Благодаря мне он не смог допросить тебя, — возразил Алекс. — Ты ведь общался с Гардиным раньше, неужели действительно думаешь, что он мог бы выдать себя неосторожным словом или запутаться в показаниях? Чтобы прижать советника к стенке, тебе понадобятся куда более весомые улики. А сейчас у тебя на него нет ровным счетом ничего. Ни-че-го! — повторил он по слогам и допил виски. — Копай под него, Виктор, копай. Добро тебе дали. Но не сжигай мосты, прежде чем обзаведешься неопровержимыми уликами.
— Советник что-то скрывает, иначе не отказался бы встретиться.
— Или он заподозрил, что убийство Шарлотты — лишь повод, — возразил медиатор. — Возможно, он просто не хочет тебя видеть. Лично тебя. Не думал об этом?
— Возможно, — пробурчал я, вновь наполнил стакан и попросил: — А теперь, Алекс, будь добр, сгинь отсюда. Видеть тебя не могу.
— Звони, если что, — усмехнулся Бриг, поднялся из-за стола и направился к выходу.
Я пренебрежительно фыркнул, отхлебнул виски и откинулся на спинку стула.
Алекс говорил правильные вещи, но я все равно поступил бы по-своему. Возможно, я слишком предвзято отношусь к советнику, да только скорее его недооценивают другие. Гардин мог провернуть нечто подобное, он мог…
Утро накатило тошнотой.
— О черт! — пробормотал я, дотянулся до убранного на тумбочку хронометра, глянул на циферблат и откинулся обратно на подушку. Зажмурился, а перед глазами так и остались висеть светящиеся полоски стрелок и точки часовых отметок.
Будто напоминание о том, что давно пора вставать.
С обреченным вздохом я слез с кровати и отправился приводить себя в порядок. Выпил пару таблеток аспирина, принял контрастный душ, почистил зубы. Не стал только бриться: руки после вчерашнего заметно дрожали, и парой порезов дело бы точно не обошлось.
Дребезжанье телефонного аппарата проигнорировал. Звонить в это время мог только Портер, а разговаривать с ним сейчас не хотелось.
Хотелось выпить апельсинового сока. Это желание я и отправился воплощать в жизнь. И не прогадал — свежевыжатый сок показался настоящей амброзией.
В пару глотков я влил в себя первый стакан, чуть медленней расправился со вторым, расплатился с барменом и вышел на крыльцо. За ночь похолодало, по улице гулял студеный ветерок, и морозный воздух мигом выгнал из головы похмельную маету.
На работу. Надо ехать на работу.
Инспектор криминальной полиции Филипп Раевски курил у центрального входа в управление. Выбравшись из такси, я взбежал по ступенькам, протянул ему руку и спросил: