— Все три экземпляра пропали?
— Все три. Записи о них в картотеке есть, упоминания объекта тоже имеются, а самих планов нет. Как нет отчетов о причине приостановления строительства этой линии.
— Занятно, — пробурчал я. — Получается, мою теорию документально никак не подтвердить?
— Если кто-то и расчищает этими взрывами заброшенную линию подземки, место следующего взрыва нам не вычислить.
— Не знаю, не знаю, — покачал я головой. — Ян, ты готов пожертвовать бутылкой «Черного паруса», чтобы раздобыть эту информацию? У тебя их две, я видел.
— Это подарок, Виктор!
— Если установим места строительства станций, узнаем, где бомбисты нанесут следующий удар!
— Что ты задумал? — засомневался дивизионный комиссар.
— Подмажу кое-кого.
— Черт с тобой! — махнул Ян рукой. — Забирай.
Я распахнул буфет и взял драгоценную бутылку, стоившую никак не меньше пары моих месячных окладов.
— Мне нужен результат! — заявил Навин.
— А кому он не нужен? — хмыкнул я и отправился к себе.
Алан Портер к этому времени уже уехал на выезд, сам я тоже задерживаться в кабинете не стал. Позвонил в редакцию «Осеннего вестника», попросил Кая заглянуть в забегаловку неподалеку и отправился на встречу с журналистом.
Встретиться условились в «Принципе» — излюбленном месте сборищ пишущей братии. По утрам завсегдатаи не имели обыкновения задерживаться там надолго: газетчики быстро выпивали кофе и спешили на редакционные планерки, а независимые писаки и фоторепортеры если и посещали это заведение в столь ранний час, то напоминали при этом сонных мух и проблем никому не доставляли. Другое дело вечером…
Когда я прошел в кафе, Кай Дворкин сидел за столиком у окна и без особого аппетита завтракал яичницей-глазуньей. Он сразу заметил забинтованную руку, но в отличие от моих коллег просто принял это к сведению и с расспросами приставать не стал.
— Доброе утро, — пробурчал он и вновь уткнулся в тарелку.
Я попросил официантку повторить его заказ, осторожно избавился от плаща и уселся напротив газетчика. Кай немедленно передвинул ко мне под столом кофр и продолжил делать вид, будто всецело поглощен завтраком.
— Элла смогла кого-нибудь опознать?
— Шесть из восьми, — сообщил Дворкин, отпил кофе и постучал пальцем по столешнице. — Подписал с обратной стороны фотоснимков.
— Кто-то известный?
— Сплошь золотая молодежь.
— Премного благодарен.
— Чтоб ты знал, Виктор, одной благодарностью сыт не будешь, — напомнил газетчик. — Мне деньги не за красивые глаза платят. Долго ты меня завтраками кормить собираешься? Мне нужен стоящий материал!
— А мне казалось, у тебя и так все хорошо, — хмыкнул я, дождался, когда отойдет выставившая на стол мой заказ официантка, и предположил: — Небось вся спина расцарапана?
— Не лезь в мою личную жизнь.
— И в мыслях не было.
— Тогда чего тебе от меня надо? — прищурился Кай Дворкин. — Виктор, чтоб ты знал, я вашего брата вижу насквозь!
— Я тебе припомню эти слова, когда опять продуешься в покер.
— Виктор! — подался вперед газетчик, нависнув над столом. — Что тебе от меня надо?
— Насколько мне известно, «Осенний вестник» — старейшая газета города. Сколько вам? Лет сто пятьдесят?
— Сто пятьдесят шесть.
— И все это время вы ведете архив?
— Зачем ты спрашиваешь?
— Надо поднять материалы по строительству самой первой ветки подземки. Той, которая так и не была доведена до конца. Дело происходило лет сто назад.
— Ты издеваешься? — округлил газетчик глаза. — Представляешь, сколько бумаг придется перебрать? Ты и так со мной не рассчитался!
Я молча выставил на стол прихваченную с собой бутылку; Кай вытянул ее из бумажного пакета и в изумлении уставился на этикетку.
— «Черный парус»? — присвистнул он. — Виктор, кого ты убил?
— Ну почему сразу убил?
— Это виски привозят с Островов исключительно под заказ. В винных лавках его не найти ни за какие деньги!
— Так ты мне поможешь?
— Змей-искуситель! — выругался Дворкин, убирая бутылку обратно в пакет. — Ладно, попробую прошерстить архив. — Он зашагал на выход, сразу вернулся и сообщил: — Но, честно говоря, никогда раньше такой байки не слышал. Ты уверен, что ничего не перепутал?
— Даже если перепутал, — усмехнулся я, — бутылку ты ведь уже не вернешь?
— Не верну, — подтвердил газетчик.
— Тогда иди и нарой хоть что-нибудь! Не заставляй жалеть о…
— Пришлю с курьером, — оборвал меня Кай и выскочил на улицу. Виски он прижимал к груди, будто бесценное сокровище.
Я же никуда спешить не стал и остался завтракать. Последним глотком кофе запил очередную таблетку, рассчитался за нас обоих и покинул кафе, не забыв прихватить переданный газетчиком кофр.
На улице в кои-то веки распогодилось; проглядывавшее среди облаков солнце болезненно слепило глаза, а по коже из-за порывов студеного ветра побежали колючие мурашки, но я лишь поднял воротник плаща, посильнее нахлобучил на голову шляпу и зашагал по тротуару, не став озираться по сторонам в поисках свободного такси.
Отправился не в управление, перед возвращением на работу заглянул в банк «Симеон и сыновья», где и оставил кофр с негативами в арендованной на чужое имя ячейке.
Почему не сжег их? Просто не решился уничтожить столь удобный инструмент воздействия на сильных мира сего. Шантаж — это пошло и отвратительно, шантажисты — мерзкие выродки, но иногда приходится поступаться принципами ради того, чтобы довести расследование до конца.
Finis sanctificat media, как сказал бы Ян Навин. Цель оправдывает средства? Боюсь, что так…
В управление вернулся усталым и разбитым. Думал, после прогулки хоть немного перестанет раскалываться голова, но заботы и тревоги не отпускали, а выпитое после завтрака обезболивающее лишь усугубило ситуацию, окончательно затуманив мозги.
В сердцах я собрался выкинуть пузырек в урну, но передумал и спрятал его обратно в карман плаща. Вечером придется принять, а то так и проворочаюсь всю ночь без сна. Руку по-прежнему ломило, опухоль нисколько не опала, и, как ни печально было это признавать, рассчитывать на скорое выздоровление не приходилось.
Я попробовал пошевелить распухшими пальцами, особо в этом не преуспел, с досады закурил и уставился на огонек сигареты, словно один его вид мог вогнать меня в ступор или наоборот — погрузить в неподвижность остальной мир. Но нет, разумеется. Небесный механизм не сбился ни на миг, и закралось подозрение, что рывок на крыше выжег все попавшее в меня с инъекцией лишнее время. По крайней мере, именно с того самого момента не замечал за собой никаких странностей. Оно и к лучшему, наверное.
Выкинув окурок в урну, я поднялся в кабинет, распахнул дверь — и в голове промелькнула шальная мысль, что экзерсис с сигаретой увенчался успехом и меня неведомым образом перекинуло на несколько часов назад.
Алан Портер склонился над столом с лупой в руке и внимательно изучал фотоснимок Шарлотты Ли. Провал во времени? Да нет, обычное дежавю.
Я убрал плащ на вешалку, осторожно опустился в кресло и откинулся на спинку.
— Ну и что ты рассчитываешь там обнаружить? — спросил я у детектива, не скрывая скепсиса.
— Да так, — пожал тот плечами и отложил увеличительное стекло.
— Как съездил? Удалось что-нибудь выяснить о фотосъемке в тот вечер?
Алан нервно усмехнулся и отошел к окну.
— Не было никакой фотосъемки. — Он развернулся ко мне, уселся на подоконник и добавил: — И помещений, как на фотографии, в ресторане тоже нет. И афиш «Поцелуя ангела» они у себя никогда не вешали.
— Получается, Шарлотту сняли во время одной из предыдущих примерок?
— За кого ты меня принимаешь, Виктор? — поморщился Портер и достал блокнот. — На обратном пути я заехал в «Вильям Купер и сыновья». Похожих комнат нет и там. Кроме того, согласно журналу регистрации Шарлотте ни разу не назначали примерку на десять часов утра.
Я медленно выбрался из-за стола, прошелся по кабинету и озвучил мысль, которая не давала покоя:
— Этой фотографии не может существовать в природе, но вопреки всему она существует, — только тут я обратил внимание на изогнутые в ухмылке губы напарника и потребовал ответа: — Что ты увидел на снимке?
— Почему обязательно увидел?
— Да ты прямо светишься от самодовольства! Что-то не так со временем снимка? Фотомонтаж?
Алан соскочил с подоконника, подошел к столу и протянул мне лупу.
— Посмотри.
Я пригляделся к изображению часов, но ничего примечательного не заметил. Черные линии стрелок отчетливо выделялись на циферблате, и пусть сами цифры оказались слишком мелкими, чтобы их можно было различить, сомневаться не приходилось — снимок сделан в пять минут одиннадцатого.
Если только кто-то намеренно не перевел стрелки…
Другого объяснения я просто не видел. Утром у Шарлотты еще не было платья, весь вечер она находилась на виду у множества людей и никуда с праздника не отлучалась, а следующий день встретила уже в морге.
— Но зачем кому-то могло понадобиться переводить стрелки? — озадаченно пробормотал я.
— Никто ничего не переводил, — умыл меня Портер. — Обрати внимание на тень на стене. И вот это пятно, видишь?
Я присмотрелся и в самом деле различил указанные детективом детали.
— И что, ты думаешь, это такое?
— Это плечо фотографа, — объявил Алан. — Его частичное отражение.
— Отражение! — охнул я и глянул на циферблат хронометра. — Если это отражение, то на часах не пять минут одиннадцатого, а без пяти минут два!
Портер кивнул и пригладил усы.
— Теперь ты понимаешь, почему этот снимок так важен? — спросил он. — Последний раз Шарлотту видели живой в час ночи, но оказывается, кто-то сфотографировал ее пятьдесят пять минут спустя! Это место преступления! — Алан нахмурился и не удержался от злой ухмылки. — И кто знает, что важного было на остальных снимках!
— Перестань! — потребовал я, пытаясь собраться с мыслями. Потом добавил: — Трепло…