— Она моя маленькая девочка.
— Заткнись! — крикнула на неё Инкери.
— Заткнись! — приказал другой голос в собственной голове Альвидлы, похожий на рык злобного великана с полным ртом жалящих ос.
— Возьми меня, — услышала собственные слова Альвидла, но произнёс их голос демона, а не её собственный.
— Да, — отозвалась Инкери, быстро стащила с себя собственное ожерелье, золотую цепь с крупным опалом, и вытянула его в одной руке, поманив Альвидлу другой.
— Дай мне твоё ожерелье, — потребовала Инкери.
— Я ничего тебе не дам, — возразила Альвидла, по крайней мере хотела, поскольку её слова превратились в странный шум. Они уже не раз менялись ожерельями, и всегда по требованию Инкери. Она не знала, в какую игру играет кузина, но демоны внутри филактерий различались, и тот, который сейчас находился внутри Альвидлы, был намного могущественнее.
— Отдай ожерелье или ты погибнешь, — предупредила Инкери.
Альвидла неожиданно обнаружила, что не может ясно мыслить — боль подобно острию копья пронзила её между глаз. Она даже не услышала приказ. Но это было неважно, поскольку она всё равно потеряла власть над собственным телом. Чудовище подняло руки женщины вместо неё, и сняло через голову ожерелье — золотую цепь с крупным рубином.
Альвидла ощутила, как разрывается связь, но прежде чем успела это понять, её собственное тело уже бросило ожерелье Инкери. Теперь та держала оба предмета и по-прежнему протягивала опаловую цепь ей.
Альвидла отпрянула.
Инкери надела рубиновое ожерелье.
— По-твоему, разумно будет предавать нас, сестра? — предупредила она, используя ласковое прозвище, чтобы напомнить об их особой связи. Альвидла приходилась Инкери кузиной, а не сестрой, хотя растили их вместе.
— Ты дала ей браслет, — обвинила Альвидла, не желая отступать.
— И существо внутри защитит твою девочку Шерон в эти беспокойные времена.
— Нет! — закричала Альвидла. — Нет, тысячу раз нет! Оно забрало её глаза.
— Я не забирал их, — сказала Инкери.
— Кто тогда? Какой демон? — спросила Альвидла.
— Я не знаю, — призналась Инкери, но другим голосом, голосом великана, который был в голове Альвидлы, пока она носила ожерелье. — Это неважно.
— Как ты можешь так говорить?
— Надень ожерелье, — предупредил демон внутри Инкери, и чтобы подкрепить свой приказ, Инкери начала увеличиваться, её руки стали толстыми и сильными, её волосы выросли во все стороны и стали оранжевыми, а лицо превратилась в морду орангутанга.
— А если нет? — дрожащим голосом возразила Альвидла.
Слова едва успели сорваться с её уст, а тварь уже стояла рядом — больше не Инкери, а старший демон барлгура. Он ринулся вперёд с ужасающей скоростью и схватил её, как тряпичную куклу, одной крупной и очень сильной рукой. Он поднял ожерелье, чтобы надеть на голову Альвидлы, и женщина инстинктивно попыталась ему помешать.
Барлгура сжал кулак. Альвидла задохнулась, упала на колени и согнулась, пытаясь облегчить боль. Она ощутила, как треснуло ребро. Она почувствовала, как стиснуло сердце.
Ожерелье надели ей на шею, и Инкери — неожиданно это снова была Инкери — отпустила её.
— Это тебе не игрушки, сестра, — сказала Инкери, когда Альвидла упала на четвереньки, задыхаясь от приступов боли. — Сейчас не время для слабости. Мы начали войну против могущественных врагов, и на нашей стороне могущественные союзники, не более милосердные, чем те, с кем мы сражаемся. Передумать не получится.
Альвидла жалобно взглянула на неё.
— Но Шерон моя девочка, — прошептала она, и каждое слово причиняло боль.
— Заткнись! — потребовал голос в её голове, тот, что был похож на рычание голодающей дикой собаки.
Альвидла закрыла глаза. Она знала этого демона, глабрезу с четырьмя руками, две из которых заканчивались клешнями, способными перерезать человека надвое. Она не раз видела, как Инкери превращается в этого изверга, и последствия всегда были неприятными. На самом деле, Инкери сама призналась, что каждый раз, когда выпускала глабрезу наружу, она не могла загнать его назад в филактерию, пока демон не разрывал кого-нибудь на куски.
— Браслет Шерон защитит её, — спокойно сказала Инкери. — А ожерелье на твоей шее защитит тебя. Не заставляй меня повторять этот урок.
Альвидла смотрела, как Инкери покидает гостиную дома Маргастеров. Несмотря на все остальные проблемы, она не обиделась на то, что Инкери поменялась с ней ожерельями. Ожерелье, которое сейчас было у кузины, содержало куда более хитрого и сильного демона.
Может быть, Альвидла сумеет как-то контролировать своего.
В ответ на эту абсурдную мысль она услышала внутри смех собакомордого глабрезу, и голос в голове пообещал:
— Я могу заставить тебя убить твою девочку.
Альвидла заплакала, и её всхлипы заглушал демонический хохот.
— Передайте госпоже Донноле, что взамен я рассчитываю на сотню бутылок вашего лучшего, — буркнул седеющий фермер Ясгур Реджису и Далии, сидевшим за старым обеденным столом в повидавшей виды гостиной его старого хутора. Это место впечатляло — по крайней мере, должно было впечатлять в свои лучшие годы, как и сам Ясгур всего несколько лет назад. Даже сейчас, когда его здоровье ослабло, хотя долговязый фермер едва достиг среднего возраста, соседи считали Ясгура человеком с характером — и не всегда в хорошем смысле. Его отношения с Доннолой Тополино подтверждали это, и более того — по слухам, он был в дурных отношениях с текущими правителями Лускана.
Всякий раз, когда кто-нибудь спрашивал о таких вещах, Ясгур неизменно отвечал следующее:
— Соседи — это клиенты.
Далия посмотрела на Реджиса. Тот пожал плечами, не зная, что делать дальше.
— Я уверена, что госпожа Тополино щедро расплатится с вами, как только сможет, — сказала Далия, и Реджис вынужден был признать, что это, по крайней мере, не ложь.
— Сто бутылок, — настаивал худой, большеносый мужчина. — Закачу вечеринку, про которую будут говорить ещё век после того, как меня похоронят. Приглашу каждого барда на побережье Меча, чтоб играли, и да, как же они будут играть!
— Две сотни бутылок, если пригласите нас! — сказала Далия, и Ясгур засопел и захрипел так сильно, что гости испугались, не упадёт ли он замертво.
Фермер подмигнул женщине.
— Даже не нужно лучшего. С таким количеством всё равно никто не заметит разницы.
— Тогда оставим лучшее для нас с вами, — пообещала Далия, подмигнув в ответ.
Ясгур засмеялся или захрипел опять, и оставил их наедине.
Далия улыбнулась ему вслед, затем повернулась и обнаружила, что Реджис таращится на неё с отвисшей челюстью.
— Когда мы вернём Энтрери, у Ясгура будут проблемы, — легкомысленно заметил полурослик.
Но Далия нахмурилась — похоже, она была не в настроении для шуток. От одного её взгляда у полурослика встали дыбом волоски на шее. Он задумался, как быстро у эльфийки меняется настроение — от заигрываний с Ясгуром до леденящей мрачности (и это пугало!).
— Мы вернём его, — сказал ей Реджис просто потому, что должен был что-то сказать. — Если он по-прежнему у них…
Он замолчал, когда глаза Далии расширились, а затем опасно прищурились.
— Он у них, — залопотал Реджис. — Я уверен. Мы будем торговаться…
— Что им предложить?
— Это мы и должны выяснить! — сказал полурослик, пожалуй, слишком оживлённо, учитывая ответный мрачный взгляд.
Затем Далия проглотила последнюю ложку жаркого, которым угостил их Ясгур, и резко встала из-за стола.
— Переговоры! — фыркнула она.
— Такие типы больше всего любят деньги, — пробормотал Реджис.
— Мы заберём его, когда они все погибнут, — сказала ему Далия. — Так проще.
Реджис просто кивнул. Что ещё он мог ответить? Далия была уже в дверях.
Той же ночью, только много позднее, Альвидла Маргастер тихонько прокралась по огромному особняку, замерев у двери комнаты, где спала её дочь Шерон. Женщина опасливо приложила ухо к двери, надеясь услышать глубокое ровное дыхание спящего ребёнка.
Она нахмурилась, не удивившись, когда услышала детский голосок, непрерывно бормочущий «…учительмучительмучитель…»
Альвидла втянула воздух, стараясь не заплакать. Она представила свою милую Шерон с рыжими кучеряшками и сверкающими серыми глазами, которые улыбались, когда она смеялась, и как будто всегда искали причину для танца.
Когда-то они были серыми, напомнила себе Альвидла.
— Иди и убей её, — сказал голос в голове Альвидлы. Женщина схватилась за камень, висящий на цепи вокруг её шеи, желая лишь сорвать его и выбросить прочь.
Но не могла.
— Её тельце такое нежное. Это будет легко, и тебе больше не придётся беспокоиться, — сказал ей демон. Его она ненавидела даже больше, чем другого — о, как же она его ненавидела! — ведь чудовище-глабрезу постоянно желало убивать и калечить. Каждая его реплика предлагала Альвидле убивать.
— Такое нежное… — сказал голос.
Альвидла представила свою доченьку, лежащую на перинах.
Да, подумала женщина, её будет так легко убить…
Вздрогнув, женщина бросилась прочь от двери, вниз по главной лестнице и в большую гостиную внизу, где сидела перед очагом Инкери, прихлёбывая какой-то крепкий алкогольный напиток.
— Я хочу это ожерелье обратно! — потребовала Альвидла.
Инкери, которая уже указала на небольшой столик рядом с баром, убрала руку и с любопытством взглянула на кузину.
— И тебе добрый вечер, дорогая сестра.
— Я хочу твоё ожерелье обратно, — заявила Альвидла, протянув руку. — И я тебе не сестра.
— Уродливую обезьяну? — скептически поинтересовалась Инкери, играясь с рубином на цепочке.
— Если ты считаешь её такой уродливой, зачем было забирать? — спросила Альвидла.
— Если ты не считала её уродливой, зачем было так легко отдавать? — парировала Инкери.
Альвидла гневно уставилась на неё, и Инкери вздохнула.
— Я забрала его, потому что это не барлгура с маленькой буквы, — сказала она. — Это не просто любой барлгура. Нет, это сам Барлгура, изверг, по имени которого назвали всю разновидность демонов. Он пользуется доверием самого Демогоргона, которого уничтожили дроу Мензоберранзана.