Пример со специалистом-столяром, которому приходится иметь дело с целой «лестницей» несведущих в деле руководителей – бюрократов и показушников, – претендует на обобщение, что это характерно для всего стиля руководства. Ваши оговорки (об ученых во главе многих учреждений и о необходимости советоваться со специалистами) явно недостаточны.
В связи с этим и сатирическая гипербола с призывом «Берегите бюрократов!» теряет свою ироничность и воспринимается как пример «вселенского» бюрократизма, душащего все и вся… И поэтому фразы «Народ крепчает» (благодаря бюрократам), «Армия ослабнет», «Извините за правду», о необходимости иметь мужество, чтобы говорить правду, становятся двусмысленными и бестактными. Неточен пример с очередями, когда нехватку автобусов и продавцов предлагается решить весьма легким способом – за счет разбухших учреждений и освобождения их от бездельников. Здесь явная логическая подмена разных проблем.
Нечетко сформулирован пример о товарах на выставке и в магазине (при чем тут намек на «рядового покупателя»?).
Задавая тон всей программе, вступительный монолог из-за своей неточности ставит под сомнение и ряд положений в других местах программы. Так, правильная в финале мысль о том, что манекеном может стать любой (и рабочий, и ученый и т. п.), воспринимается непомерно обобщенно. Нечетка и последующая мысль (манекены можно поставить, положить и т. д.), ибо неясно, кто это делает (автор? Райкин? бюрократ? или система?).
…И последнее. Стоит ли Вам завершать заключительный монолог, а с ним и весь спектакль в минорной тональности?
Я понимаю, Аркадий Исаакович, что ряд высказанных мною формулировок покажется Вам излишне прямолинейным и несовместимым с таким тонким делом, как сатира, юмор. И конечно, меньше всего авторы и Вы хотели, чтобы отдельные места программы воспринимались так, как я сформулировал к ним претензии. Но если возможно инакопонимание, если создается двусмысленность, мы обязаны с Вами над этим задуматься и сделать так, чтобы этого не было…
НАЧАЛЬНИК… (имя не называю из сочувствия к этому человеку)
29.1X.70 г.
В 1966 году редакция «Известий» получила письмо от ветеринаров Крымской области. Письмо было адресовано мне.
«На новогоднем «Огоньке», – писали эти «специалисты», – выступая в своем жанре по Центральному телевидению перед многомиллионной аудиторией, Вы высмеяли ветеринаров, и не по какому-то отдельному случаю или определенному характерному примеру, а огульно, так сказать, скопом, всех до одного.
Почему? Какие у Вас имеются к этому в наше время данные? Что заставляет Вас ассоциировать ветеринаров с понятием смешным, оскорбительным, отрицательным?
Вспомним, как это было в выступлении вашего ансамбля: изображая заведующего кадрами в качестве отрицательного типа, Вы сказали, что Ваш герой учился на ветеринара. В это время ансамбль, создающий фон Вашему выступлению, как бы подчеркивает, что в этом главная «соль», слышатся звуки «хи-хи». Далее, после небольшого диалога, в ходе которого выясняется, что изображаемый герой безнадежный неудачник и абсолютно бестолковый человек, Ваш партнер заявляет, что Вы, то есть завкадрами, напрасно переквалифицировались, мол, раз ты такой, оставался бы ветеринаром. Слаженный ансамбль вторит «ха-ха»… Разве подобная типизация характерна для ветеринаров?
…В нашей стране ветеринаров представляют действительные и почетные академики, маститые профессора, заслуженные деятели, доктора и кандидаты наук, лауреаты Государственных премий, большие коллективы работников, генералы, полковники и многие, многие другие, в том числе тысячи совхозных и колхозных ветврачей и ветеринарных техников. И все они неудачниками себя не считают. Кого Вы имели в виду своим фельетоном? Наших ученых? Но мы ими гордимся.
Сидя за праздничным столом и видя, чем оборачивается перед советскими потребителями животноводческая продукция, касается ли это масла, сыра, колбасы, ветчины или жареной индейки, Вам не следовало бы забывать, что во всем этом есть доля труда тех, кого Вы огульно высмеиваете. Мы отвергаем Вашу насмешку, как устаревшую для нашего времени, вздорную, а главное – в высшей степени оскорбительную для советских ветеринарных специалистов. Мы ждем ответа на поставленные вопросы через печать, ответа обстоятельного, серьезного и не в форме отговорочек или улыбочек с намеками, что-де Вас неправильно поняли. Мы хотим ясности.
Ветеринарные специалисты Крымской области (всего 60 подписей).
Ознакомившись с этим письмом, я ответил, как меня и просили его авторы, через печать. И мой ответ был опубликован в «Известиях». Привожу его почти полностью, полагая, что, несмотря на прошедшие двадцать лет, он и сегодня может найти своих адресатов. Разумеется, далеко не только среди ветеринаров.
«Так вот, совершенно серьезно. Миниатюра была такая: кадровик вызывает сотрудника и приказывает ему стать изобретателем. Сотрудник, не имеющий никакого отношения к изобретательству, естественно, пытается отказаться. Тогда кадровик приводит довод: меня, мол, тоже когда-то вызвал мой начальник. Здоров был мужик – сам говорил, других не слушал. Вызвал, говорит: сядешь, Иннокентий, на кадры. А я на ветеринара учился. Я любил это дело. А он как рявкнет – и все. С тех пор и сижу…
Таким образом, мы приобрели плохого завкадрами и, возможно, потеряли прекрасного ветеринара. Может быть, мы потеряли как раз того человека, который, будучи на своем месте, обогатил бы ветеринарную науку и который увеличил бы животноводческую продукцию, и мы, сидя за праздничным столом и видя, чем она оборачивается перед советским потребителем, касается ли это масла, сыра, колбасы или жареной индейки, обрадовались бы от всей души.
Вот какого человека мы, возможно, потеряли. А все почему? А все потому, что начальник его в свое время был крепкий мужик. Сам говорил, других не слушал».
Так почему же обиделись шестьдесят ветеринарных специалистов Крымской области на эту миниатюру?
Я, признаться, долго думал над этим. Всякая сатира обязательно обижает кого-то. В этом ее суть.
Кого же высмеивала эта миниатюра? Она высмеивала тех, кто сидит не на своем месте. Такой человек действительно может оказаться в дураках. Каждый может оказаться в глупом положении.
Вот, допустим, меня, артиста, вызывает кадровик и говорит:
– Поезжай на село! Коров лечить будешь.
– Позвольте, – говорю…
– Не позволю!
И поехал бы я коров лечить. Налечил бы я вам. А параллельно, поскольку штатная единица в театре освободилась, какого-нибудь хорошего парня, чудного ветеринара, вызвали бы и сказали:
– Стань артистом, будешь людей смешить.
– Позвольте, – сказал бы парень, – какой же я артист!
– Вот и поезжай.
Насмешил бы он вас.
Может, это, правда, не так страшно было бы. Ну, раскусил бы его зритель в первый же вечер, ну, не пришел бы на следующий день в театр. И все дела. Несправедливость торжествовала бы всего один день. А вот когда человек сидит прочно и долго не на своем месте и все на него в обиде, вот тут бы в самый раз напустить на него шестьдесят ветеринарных специалистов Крымской области. Так нет же, не пишут.
Людям свойственно где-нибудь трудиться. У них есть профессия и призвание. Я еще не встречал ни одного человека, у которого бы не было какого-нибудь рода занятий.
А поскольку в своей деятельности я имею дело непосредственно с людьми и объекты моей деятельности – люди, и все они имеют род занятий, может, кто-нибудь посоветует, как мне быть…
Сейчас я испытываю чувство тревоги. Недавно по телевизору показали мою миниатюру «Защита диссертации». Там отец готовит диссертацию, одновременно нянча своего грудного ребенка. А малосознательный ребенок кричит, орет и даже писает в пеленки, невзирая на научную работу своего родителя. И вот я думаю, а вдруг этот самый младенец обиделся. Телевизор ведь смотрят и грудные. Дескать, как это вы осмелились показывать нас – будущих счетоводов, пожарных, монтажников, геологов, летчиков, ветеринаров. Мы готовимся строить светлое завтра, а вы нас – в мокрых пеленках!
Есть такая детская игра «да и нет не говорить, черного и белого не покупать», а поскольку почти все взрослые – это бывшие дети, некоторые затягивают эту инфантильную забаву до седин.
Ветеринара – не трожь, пожарного – не касайся, артиста – не упоминай, продавца – не зацепи, начальника отдела кадров – не дай бог, стариков – ни-ни, детей – тем более, женщин и мужчин – ни в коем случае! И остается нам образ простого советского беспощадного сатирика в виде мотылька. Ни охнуть, ни вздохнуть, ни тебе на лист присесть, ни тебе цветок понюхать. Знай порхай – отдыхай – наслаждайся!
А я не могу отдыхать, не имею права. Потому что сатира направлена не против возраста и пола, не против профессий и места жительства, а против врага номер один – тяжелого явления, которое называется невежество.
Люди обиделись. Правильно, что обиделись. Молодцы ребята! Только не те обиделись. А как бы хорошо, чтобы в редакцию «Известий» пришел документ:
«Уважаемая редакция!
Просим напечатать на страницах вашей газеты нижеследующее.
Открытое письмо Аркадию Райкину. На новогоднем «Огоньке», выступая в своем жанре перед многомиллионной аудиторией, вы высмеяли невежд не по какому-то отдельному случаю или по определенному характерному примеру, а огульно, скопом, всех до одного. Почему? Какие у вас имеются к этому в наше время данные? В то время, как мы, невежды, сделали что могли и где только смогли, не исключая даже науку и искусство; в то время, как мы, не щадя ни своего, ни тем более чужого живота, получали поощрения, ставили все с ног на голову, наломали дров так, что дым шел коромыслом; в то время, когда мы, невежды, изобрели очки для втирания и тратили на выеденное яйцо наши родные народные средства, – вы осмеливаетесь нас безответственно высмеивать. И вам, наверное, невдомек, что среди невежд были довольно-таки выдающиеся люди, свои гении. Они придумали свои неписаные законы, свою арифметику. И дважды два становилось пять, восемь, двенадцать. Сколько надо было нам, невеждам, столько и становилось. И, сидя за праздничным столом и видя, чем оборачивается перед советским потребителем наша продукция, мы испытываем законную гордость. А вы позволяете себе…»