– Опять! – сказал он.
Крики и выстрелы приближались.
Скоро на горизонте обрисовалась группа скачущих во весь опор всадников. Среди криков Бессребренику послышалось его имя.
– Мистер Бессребреник!.. Постойте!.. Подождите!
– И впрямь зовут меня, – удивился он, на всякий случай заряжая карабин.
Всадники приближались, стреляя в воздух, по-видимому, чтобы привлечь внимание джентльмена.
Их было трое, и можно было уже рассмотреть их костюмы. На двух были сюртуки и высокие шляпы.
– Должно быть, какому-нибудь шерифу вздумалось заставить меня заплатить за убытки, – проговорил Бессребреник. – Но я плачу выстрелами.
На третьем всаднике был костюм ковбоя, весь с иголочки. Порывом ветра снесло его шляпу, и Бессребреник разразился новым неудержимым смехом, увидав изумленную, черную, как уголь, физиономию.
– Снеговик!.. Мистер Паф и мистер Пиф!
– К вашим услугам, – отвечали сыщики, поднося по-военному руку к шляпе.
– Право, странная, но вместе с тем очень приятная встреча! – весело воскликнул Бессребреник.
Он поочередно протянул им руку, которую они пожали по-американски, чуть не вывихнув ему кисть и плечо.
– С великим удовольствием, – заявил, кланяясь, Пиф, худой джентльмен.
– Совершенно верно, – подтвердил Паф, толстяк. Изумленный Снеговик ничего не говорил, но вращал белками глаз и сверкал зубами, как аллигатор.
– Где это вы пропадали?.. Я даже забыл, когда мы с вами потеряли друг друга из виду… А у меня в это время столько было приключений!
– Мы искали вас, – отвечал Паф, и лицо его растянулось в широкой улыбке.
– И наконец нашли, – вывел логическое заключение Пиф. – Нашли по вашим следам.
– И скакали же вы! – снова заметил Паф.
– Наконец, мы опять вместе, – продолжал Бессребреник.
– Да, благодаря показаниям ковбоев. Хорошо вы с ними расправились.
– А они вздумали было изжарить меня живьем.
– Они до сих пор в себя не могут прийти от изумления, что вы живы. Им непонятно, каким чудом вы сбежали из огня, и они считают вас за колдуна.
– А между тем дело объясняется просто.
– Расскажите, пожалуйста!
– В двух словах. При случае можете воспользоваться моим изобретением, секрет которого сообщаю вам с удовольствием. Увидев себя окруженным пламенем, я понял, что пропал. Бежать не было возможности, меня ждала неминуемая страшная смерть. Лошадь металась в ужасе. Я видел, как пламя все более и более стягивалось вокруг меня. И тут у меня блеснула безумная мысль. Я вытащил нож и вонзил его в спину лошади между первыми позвонками. Животное упало. Не теряя ни одной секунды, я распорол грудь и брюхо, вытащил трепещущие внутренности и бросил на землю. Пламя приближалось… Дыхание уже становилось затрудненным, я задыхался… Немедля, я вполз в полость, образовавшуюся на месте вынутых внутренностей, и, сжавшись там, закрыл отверстие, через которое проник внутрь.
– Как вы не задохнулись? – спросил мистер Паф.
– Мне пришло в голову поднять кусок кишки и, дуя в нее, наполнить ее воздухом.
– Удивительно! – воскликнул длинный мистер Пиф.
– Да, образовался воздушный резервуар… Не скажу, чтоб воздух в нем был особенно чистый… но выбора не было!.. Едва я успел укрыться в своем убежище, как пламя с шумом охватило нас. Стало нестерпимо жарко. Мне казалось, что я жарюсь заживо в собственном соку или в соку, который стекал из мяса лошади. Все трещало, лопалось, текло!.. Я задыхался, несмотря на свой маленький запас воздуха. Так прошло не знаю сколько времени – десять, двадцать минут, показавшихся мне часами… Наконец, мне удалось выбраться из своего убежища, не обратив на себя внимания ковбоев, и добыть себе новое платье. Остальное вам известно.
– Действительно поразительно, – заметил мистер Паф с оттенком почтения в голосе. – Вы достойны быть американцем, если принадлежите к другой национальности.
Джентльмен, улыбаясь, поблагодарил поклоном мистера Пафа за высокое мнение о себе.
– Вы можете сообщить серебряному королю, что я добросовестно выполнил условия нашего пари… Я содержал все это время себя сам – жил, путешествовал, воевал без гроша в кармане.
– Непременно сообщим.
– А теперь потрудитесь следовать за мной, чтобы убедиться, что я буду продолжать в том же духе.
– All right! – провозгласил мистер Пиф.
– Вперед! – скомандовал мистер Паф. И небольшой отряд поскакал по прерии.
Глава XVI
– Да… да… отлично… бросим жребий.
Доведенная до отчаяния, миссис Клавдия пыталась протестовать, но потерявшие рассудок пьяницы не слушали, не понимали ее.
Она кричала:
– Как вы смеете так распоряжаться мною!.. Это низость!
Золотоискатели шумно пили за ее здоровье, за здоровье ее будущего мужа, будущей семьи.
Сэму, хозяину салуна, с трудом удалось избежать жестокой пытки, придуманной ковбоями. Распространяя запах горелого мяса, корчась от боли, он сел было в кадку с холодной водой, но ради слова, данного Желтой Птице, и обещанных ста тысяч очень быстро вылез и, переодевшись, попытался заступиться за миссис Клавдию, но ему заткнули рот ударом приклада и пригрозили:
– Молчи!.. Иначе повесим.
А один из ковбоев прибавил:
– Дурак ты, право!.. Отчего и тебе не попытать счастья?
Отравитель подумал про себя: «В конце концов, может быть, он и прав… Чем я не приличный муж для нее?»
Между переговорами, шутками и возлияниями все приготовили к импровизированной лотерее.
Трусливый Дик-Бэби, предпочитавший прятаться от всех, тоже наконец решился подойти к шумной толпе и попытаться уговорить ее; но одного слова оказалось достаточно, чтобы заставить его замолчать. Один из золотоискателей, зная его красивый почерк, без дальнейших церемоний завладел экс-адвокатом и приказал ему:
– Эй ты, чертов писака, Дик-Бэби! Иди сюда и делай, что тебе прикажут.
– Что?
– Ты знаешь нас всех?
– Да.
– Ну, так напиши наши имена на отдельных бумажках.
– Да вас очень много!
– Если не справишься в четверть часа, я тебя заставлю проглотить мой охотничий нож до самой ручки!
Угроза и уверенность, что она будет приведена в исполнение, придали Дику проворство, которого он сам не знал за собой. Однако, чтобы несколько выиграть время, он прибегнул к довольно оригинальной уловке.
Взобравшись на конторку Сэма и положив на колени доску, он начал писать карандашом на клочках бумаги наиболее знакомые ему имена по пяти, десяти раз кряду одни и те же.
Так, на долю Сэма пришлось по меньшей мере тридцать билетиков; на него самого, Дика-Бэби, штук двадцать пять.
Он быстрым взглядом окидывал толпу и снова принимался строчить, будто припоминая имена тех, кто мелькал перед его глазами.
Сложив билетики, он бросал их в котелок, где обыкновенно варился пунш. Никому и в голову не пришло заподозрить обман, вследствие которого так увеличился шанс некоторых из присутствующих стать супругом нефтяной королевы.
Золотоискателей было человек пятьсот. За двенадцать минут импровизированный секретарь выполнил возложенное на него поручение. В котле, получившем такое неожиданное назначение, лежала груда свернутых бумажек.
Чей-то голос крикнул:
– Кто будет вынимать записки?
– Конечно, сам Дик-Бэби, – послышалось из толпы.
– Да, да! Дик-Бэби, писака, бумагомаратель, библиотечная крыса… Ну, скорей, перемешай бумажки!
Дик схватил котел, сильно встряхнул его и рукой, словно ложкой, перемешал бумажки.
– Да кончишь ли ты, мошенник?!
В это время миссис Клавдия, вся бледная, стиснув зубы от стыда и отвращения, предавалась невеселым думам.
«Негодяи, сделать из меня игрушку! Из меня, женщины и американки! И некому за меня отомстить!»
Она встала и сделала попытку выйти из окружения пьяниц, но негодяи не выпустили ее, они даже не шелохнулись, остались неподвижны, как стена.
Из ее прекрасных глаз брызнули слезы бешенства.
– Невеста со слезами просит мужа, – заметил какой-то шутник.
– Дик-Бэби виноват в этом… Ну же, скорей, а не то отрежем тебе уши.
Он погрузил руку в кучу бумажек, вытащил одну из них и показал присутствующим записку, держа ее бережно между указательным и большим пальцем, как бабочку за крылья.
– Ах! – вырвалось вдруг у присмиревшей толпы. Дик медленно, не спеша, развернул бумажку и прочел резким голосом:
– Нэб Ренджер!..
Раздались восклицания:
– Нэб!.. Бродяга… потрошитель… скальпосниматель… палач индейцев… великан… первый красавец всего прииска!.. Будь здоров, Нэб!.. И с невестой!
Толпа раздвинулась, и из нее выступил вперед гигант, на голову выше всех присутствующих, один из тех уроженцев Кентукки, которые, по их собственной характеристике, наполовину крокодилы, наполовину лошади.
Это был настоящий разбойник, хваставший тем, что нет злодейства, которого бы он не совершил, и теперь еще державший в страхе весь прииск. Поэтому-то в криках, встретивших его имя, слышалось как бы поклонение.
Человек этот имел действительно устрашающий вид. От его охотничьей блузы и кожаных панталон, обшитых, как у индейца, бахромой, сильно пахло козлом. Сапоги его были сделаны из кожи, снятой с задних ног жеребенка.
Эти сапоги изготовляются следующим образом: с животного сдирается еще теплая окровавленная кожа, человек всовывает ноги до бедра в эти мешки, которые привязывает ремнями, и дает высохнуть. Они принимают форму ноги, присыхают к ней и остаются надолго. Обыкновенно сапоги снимают только тогда, когда понадобятся новые.
На поясе гиганта висел целый арсенал, а через плечо – неизменная винтовка. Он приближался, тяжело смеясь, как бурый медведь, напившийся перебродившего кленового сока.
Миссис Клавдия со смесью отвращения и ужаса смотрела на это чудовище со скотским лицом и рыжими волосами, смешавшимися с бородой ярко-морковного цвета. Крепкие длинные зубы, пожелтевшие от употребления табака, торчали из-под губы, искривленной усмешкой, как у людоеда, почуявшего свежее мясо.