— В настоящих замках — помнишь в «Императрице Сисси»? — потолки куда выше. Нас надули. Твой памятник старины — липа.
Матье, доставая из рюкзака свои вещи, прошелся насчет моих умственных способностей и сказал, что замок разве что слегка реконструировали. При этом одной рукой он продолжал потирать ушибленную макушку.
— Ну что, встретимся в холле? — предложил он. — Пойду отнесу все это в свой номер.
— Давай, — согласилась я. — Я пока схожу в туалет.
Он взял свои вещи и ушел.
В туалете воняло отвратительно: похоже, кто-то пытался заглушить запахи канализации, вылив туда бутыль жавелевой воды. Когда я мыла руки, какая-то долговязая девица с короткими темными волосами, с которых стекала вода, вышла из-за душевой занавески, придерживая на груди полотенце.
— Хэлло! — мимоходом поздоровалась она.
Я оглядела ее с головы до ног и на ногах-то свой взгляд и задержала. Вернее, на том, что было на них надето. Вот оно — то, что непременно понадобится мне, если я не хочу подцепить подошвенные бородавки, грибок-ногтоеду или еще какую-нибудь гадость — чего тут только, наверно, нет, на грязном полу этой душевой! Девица рядом со мной чистила зубы. Я сделала над собой усилие и обратилась к ней по-английски:
— Извините, пожалуйста. Как вы думаете, в деревне продаются такие сланцы, как у вас?
По-моему, она не поняла.
— Plastic shoes, шлепанцы, сланцы, — показала я на ее ноги.
Она посмотрела вниз, пожала плечами и промычала что-то невнятное: рот у нее был полон зубной пасты. Я высушила руки и пошла к двери, отмахнувшись от нее:
— Never mind, проехали.
Спустившись в холл, я застала Матье за беседой с давешней блондинкой. Он допытывался, когда был построен замок, кому принадлежал, связаны ли с ним какие-то исторические события — в общем, почему он называется памятником. Девица ничего не знала; Матье спросил, нет ли у нее брошюры, где об этом можно было бы прочесть. Она в ответ предложила открытки — «очень красивые открытки, виды замка с высоты птичьего полета» — и тут же показала нам их.
— Beautiful view of the Domburg castle. Nice souvenir[15].
Мы расплатились за номера и вышли.
Когда мы пересекали внутренний дворик, Матье обернулся и посмотрел на замок:
— Архитектура в романском стиле.
Я тоже обернулась и сказала, что он не прав, это скорее готика, и указала ему на стрельчатые своды. Он возразил, что своды как раз закругленные. Проспорив минуты три, мы плюнули, решив, что все равно никогда этого не узнаем, поскольку персонал гостиницы, похоже, не сильно подкован в местной истории.
— Дура набитая эта девица на ресепшн, правда? — поддела я Матье.
— Ладно, топай.
Мы прогулялись по улицам Домбурга. Домики были чистенькие и аккуратненькие, витрины магазинов тоже. Увидев в одной из них тюбики с кремом для загара, я заключила, что это аптека, и, жестом поманив за собой Матье, вошла.
— Зачем? — удивился он, входя за мной. — У нас же все есть.
— Мне нужны сланцы для душа. Ты в курсе, что душ в гостинице общий?
Он нахмурился и покачал головой, глядя на меня как на полную идиотку. Я сказала, что ему тоже не помешает обзавестись парой сланцев, чтобы не пришлось потом идти к кожнику. Матье расхохотался, будто я сморозила несусветную глупость.
— Как хочешь. Потом не жалуйся.
Тут я сообразила, что, если Матье подцепит какие-нибудь бородавки, то он и меня, конечно, заразит. В углу стояла корзина со сланцами, и я не раздумывая взяла две пары. Когда я подошла к кассе, Матье, поджидавший меня там, так и вскинулся:
— Нет, ты что, совсем тупая? Я же тебе сказал: мне не надо!
Он выхватил у меня из рук одну пару и не поленился отнести ее обратно в корзину. Я расплатилась, а когда мы выходили, еще раз предупредила его:
— Дело твое, только теперь больше не проси меня массировать тебе ноги — ни за что. Я к ним и пальцем не притронусь.
Он вздохнул:
— С тобой все ясно!
Недалеко от аптеки возвышался холм. Мы взобрались на него и увидели внизу Северное море. Вид мне понравился. На пляже много народу загорало, лежа на полотенцах, но мало кто отваживался войти в воду.
— Северное море, наверно, очень холодное, — заметил Матье.
Я с воодушевлением напомнила ему, что через две недели мы будем в Италии, потом в Греции и уж там-то море наверняка теплое.
— Как моча, — добавил Матье.
— Фу, дурак.
Мы прошлись по холму, спустились к морю и помочили ноги — вода и вправду оказалась ледяная. Нагулявшись, мы проголодались. И отправились обратно в поселок искать ресторан. Сели на первой же попавшейся террасе и для начала заказали пиво. Официант принес нам две кружки Heineken и два меню на английском. Через пять минут он снова появился у нашего столика. Я выбрала лососину под голландским соусом, только чтобы подали без соуса — он слишком жирный. Матье заказал бифштекс с жареной картошкой. Официант уже повернулся было уйти, и мне пришлось щелкнуть пальцами, подзывая его. Я попросила принести мне другую вилку: та, что лежала передо мной, была плохо помыта, между зубьями застряли какие-то желтые частички. Официант сменил вилку, но я видела, как его взбесила моя просьба. Я посмотрела на Матье:
— А что тут такого? Это же его работа, разве я не права?
Матье нахмурился точно так же, как недавно в аптеке. Мои нервы не выдержали, я вышла из себя и потребовала от него объяснений, почему он так странно реагирует на мои слова, причем это происходит уже второй раз за сегодняшний день? Он отпил глоток пива и ничего не ответил.
— Нет, ну почему, скажи? Почему?
Матье поставил кружку и откинулся на спинку стула.
— Почему? — повторил он. — Ты хочешь знать почему? Посмотри на себя, Эльза, это ж с ума сойти, как ты можешь достать своими капризами! Фу-ты ну-ты, все не по тебе! Вилка тебя, видите ли, не устраивает, не вилка — так еще что-нибудь. А в гостинице? В кои-то веки попали в настоящий замок, где еще такой увидим, а ты только и делаешь, что ноешь. Вши тебе мерещатся, сланцы чертовы зачем-то понадобились. Да от тебя завыть впору! Ты ведь плевать хотела на Европу, тебе даже не любопытно увидеть что-то новое, нашу принцессу интересуют только удобства. Как же это мелочно!
Матье отхлебнул пива и закурил. У меня защипало в глазах от подступающих слез.
— Раз так, — всхлипнула я, — значит, ты жалеешь, что взял меня с собой в Европу?
Он пожал плечами — вроде бы ему все равно, и я заплакала.
— Если хочешь, я могу завтра же улететь в Монреаль!
— Кончай реветь! На нас все смотрят!
— Ну и пусть! — сорвалась я на визг.
— Остынь, не смеши людей. Ты же знаешь, меня не напрягает, что ты со мной. Только ты бы все-таки попробовала обратить внимание на что-нибудь еще, кроме своей особы, хотя бы ради меня, а? Я-то вообще хотел поездить автостопом, ночевать где придется. А тебя только отели и волнуют, тебе, видите ли, не все равно, на какую кровать укладывать свой драгоценный зад. Как же мне все это осточертело!
Официант принес нам тарелки, и я промокнула слезы салфеткой со стола. Ели мы молча. Лососина оказалась суховатая, надо было все-таки взять соус. Немного погодя Матье спросил:
— Хочешь попробовать моей картошки? Еще лучше, чем та, что мы ели в Брюсселе.
Я сделала вид, что не слышу.
На обратном пути Матье хотел взять меня за руку, но я, будто не замечая его, вовремя почесала голову.
— Извини, что нагрубил тебе, Эльза. Хоть ты и привереда, я тебя все равно люблю.
— Отстань, — буркнула я, глядя в небо.
Во дворе гостиницы он предложил пойти чего-нибудь выпить.
— Не хочу.
Мы вошли в замок, поднялись по лестнице. На втором этаже, где был его номер, Матье пожелал мне спокойной ночи и хотел поцеловать. Я отпрянула от него и рявкнула:
— Дурак что ли?! Убери руки, козел!
Он так и испепелил меня взглядом.
— Что, маленькая дрянь, правда глаза колет?
Я тоже испепелила его взглядом, мне стало жарко, кровь прилила к лицу. Я запустила руку в аптечный пакет, который так и таскала с собой, и с размаху заехала ему сланцем по физиономии; звук получился очень громкий — «хлоп!».
Матье застыл как вкопанный, потирая щеку. Я сунула сланец в пакет.
— Ну, Эльза Монетт, ты это попомнишь…
Я проскочила под его рукой и пулей взлетела по лестнице на третий этаж.
— Дура! Стерва! — разорялся Матье мне вслед. — Я завтра же возвращаюсь в Монреаль! Слышишь? Ты испортила мне всю поездку! Зачем я только взял тебя с собой!
Потом внизу хлопнула дверь его номера.
Я уже было начала поворачивать ключ в замке, как вдруг вспомнила про это чертово белье — как же без него спать? А я-то так хотела поскорее лечь и забыть этот незадавшийся день, худший, наверно, за всю поездку. Я вздохнула и поплелась обратно вниз. На втором этаже покосилась в сторону коридора, но Матье из своего номера не вышел.
За стойкой никого не было. Табличка сообщала на четырех языках, что после девяти вечера следует обращаться в бар. Я посмотрела на часы — половина десятого.
— Черт! Черт! Черт! — выругалась я и пнула стойку ногой.
Я вернулась к лестнице. Матье, решила я, должен спуститься с минуты на минуту: ему ведь тоже нужно белье. Я ходила взад-вперед и успела прокрутить в голове уже не менее двадцати вариантов сцены примирения: «Эльза, я тебя люблю, прости меня, я дурак», «Эльза, я все обдумал, давай отпразднуем нашу помолвку в гондоле в Венеции», «Эльза, ты права, так мне и надо. Давай же! Бей меня еще, бей сланцем по морде, я это заслужил», «Эльза, пойдем займемся любовью на пляже, как в Биаррице»…
Я выкурила одну за другой две сигареты и, не дождавшись Матье, решила посидеть в баре: все равно он придет туда.
Бармен в компании каких-то парней смотрел по телевизору футбольный матч. Я села, он спросил: «Чего желаете?»
— Some sheets for ту bed and one Grand Marnier on the rock