Я лежал и думал о том, как хорошо валяться ночью на таежной поляне, не думая о том, что по твоему следу прутся азартные преследователи, которые мечтают о том, чтобы выбить тебе прикладом зубы или попросту убить. Несколько лет назад зэков охраняли солдаты срочной службы, и они не могли выбирать, что им делать. Это хоть как-то можно было понять. Теперь же охрана на зонах состоит исключительно из тех, кто сам решил заняться этим идиотским делом. И каким же нужно быть уродом, думал я, чтобы по доброй воле пойти и превратиться в подлого и яростного пса, надзирающего за урками!
Я повернулся на бок, расстегнул сумку и вытащил бутыль с водой. А заодно и репеллент. Гнус уже рассек, что на поляне есть хавка, и ко мне со всех сторон устремились полки и эскадрильи голодных комаров и мошек.
Попив и обрызгавшись репеллентом, я завернулся в плащ-палатку и уснул. Мне приснился Арцыбашев, который жеманно расстегивал рубашку. Под ней была женская грудь. Потом он расстегнул брюки, медленно спустил их, и я увидел торчащий в мою сторону вороненый ствол, а под ним, как в фильме "От заката до рассвета", два револьверных барабана. Я подумал, что дело плохо, наставил на него палец, на котором были надеты два волшебных кольца, и выкрикнул волшебное заклинание:
- С вещами на выход!
Арцыбашев съежился, ствол с лязгом упал на кафельный пол, и откуда-то сбоку появился косорылый чурка, который сказал мне голосом Железного:
- Да, Знахарь, выхода у тебя нет.
И бросил на пол полусгнившую голову моей жены.
Потом картина развернулась, будто я вышел на огромную площадь, и я оказался стоящим перед огромной толпой братвы. Посмотрев под ноги, я увидел свежестроганый помост. Что-то щекотало мне левое ухо. Я повернул голову и задел носом за висящую перед самым моим лицом петлю из толстой волосатой веревки. От толпы отделился Санек в длинном кожаном плаще и маленьких черных очках, подошел к помосту и, задрав голову, спросил:
- Ну что, Знахарь, принес общак? Толпа за его спиной мрачно шевелилась.
- Не принес, - разочарованно протянул Санек, - а колечки где?
Я молчал и чувствовал, что настает кирдык.
Вдруг все посмотрели наверх. Я тоже посмотрел туда и, к своему изумлению, увидел, как с неба опускается босоногая Настя в длинной белоснежной рубашке. В левой руке она держала золотую трубу, свернутую кренделем, а правой приветственно махала мне.
Опустившись рядом со мной на помост, она оглядела толпу и сказала:
- Грех-то! Грех-то какой! Пойдем отсюда, Костенька, милый, пойдем скорее!
И, взяв меня под руку, повлекла на небо.
Пацаны, увидев такое дело, схватились за стволы и начали палить в нас. Блестящие медные пули медленно проплывали рядом с нами, и в них отражалось солнце. Я протянул руку и осторожно взял одну из них двумя пальцами. Она была горячая, и я тут же бросил ее вниз. Она полетела к земле, распухая на глазах, и когда огромная медная бочка с тремя поясками, в которую она превратилась, грохнулась среди толпы, раздался оглушительный взрыв.
Я подскочил и проснулся. Солнце давно уже встало и было светло. Машинально посмотрев на часы, я увидел, что было полседьмого. С неба доносился реактивный гул, и я понял, что взрыв, который я услышал во сне, был грохотом преодоления звукового барьера.
Я сбегал к ручейку, умыл рыло, потом подумал немного и, раздевшись догола, ополоснулся весь. Вернувшись к месту ночлега, я быстро закинул на кишку сухой паек, запил его водой и спокойно закурил, чувствуя, как приходит бодрость и способность к правильным и решительным действиям. Интуиция пока молчала. Это значило, что направление, по которому я двигался, было верным. И следовало придерживаться его до тех пор, пока в голове не прозвенит звоночек сомнения. А вот тогда нужно будет остановиться и поработать головой, время от времени отключая интеллект и давая волю подсознанию. Оно не ошибается.
Набрав полный пузырь воды, я быстренько собрался и, закинув за спину рюкзак, повернулся в ту сторону, куда мне следовало идти. Местность постепенно повышалась и невдалеке, километрах в пяти, виднелась вершина небольшой сопки. Метров сто над общим уровнем пармы. Вот туда я сейчас и пойду. Чем-то мне эта сопочка понравилась.
До вершины выбранной мною сопки я продирался часа два. Наконец я позволил себе бросить рюкзак на землю и закурить. Не знаю, что подтолкнуло меня, но я достал из рюкзака бинокль и стал рассматривать простиравшуюся передо мной тайгу. Причем в том районе, из которого только что ушел. И тут у меня екнуло сразу все.
Да, подумал я, вечная слава интуиции.
С этой сопки тайга была как на ладони. В бинокль были видны даже расплывавшиеся в атмосферном мареве крыши зоны. Но черт с ней, с этой зоной. То, что привлекло мое внимание, находилось гораздо ближе. Километрах в двух от меня, там, где я был не более часа назад, шевелились кусты. Меня кто-то преследовал.
И, пожалуй, я знал, кто это был.
Но как Санек мог решиться на догонялки без оружия, без припасов, без всего, что необходимо в тайге? А вдруг…
Вот черт! Об этом я и не подумал. Они же там, в ФСБ, все шпионы, причем профессиональные шпионы! И всякие шпионские штучки давно уже отработаны и исполняются с легкостью. Разве я могу быть уверен в том, что в поезде не ехал кто-то еще, кто подстраховывал нас? Под сколькими слоями колпака я был на самом деле?
Вот черт!
Вот черррт!
Ну, ладно, бля. Придется сдержать слово и убить Санька.
Но перед смертью он расскажет мне все. Я им, бля, не кукла, которую можно на ниточке водить. Сейчас ты узнаешь, что такое Знахарь. И тогда та оплеуха, которую я закатил тебе в сердцах, покажется тебе ласковым прикосновением материнской руки.
Я начал готовиться.
Поднимать стрельбу мне не хотелось, поэтому я попросту вырезал себе нормальную палицу. Тонкий стволик длиной около метра я очистил от веток, а корневище размером с два кулака обстрогал, чтобы было покруглее. Мне вовсе не нужно было сразу сделать в башке Санька дыру.
Потом - да. Но не сразу.
Чем примитивнее оружие, тем оно надежнее.
Изготовив палицу, я собрал стружки и лохмотья коры и, сбежав по склону метров на сто пятьдесят, остановился и посмотрел наверх.
Так. Он пойдет здесь. И только здесь, потому что именно сюда его пустит тайга. Вон к тем кустам он не пойдет, и на то открытое место тоже. Отлично. И я побежал вверх по склону, роняя на землю сломанные веточки и стружки. Не так чтобы часто, но явно. Он, конечно, попрется по этим следам, а вот когда будет проходить между тех двух елей, получит дубиной по башке. Без затей, как в каменном веке. Мы же в дикой тайге, правда? И вот я стою за стволом вековой ели и держу свою палицу, как бейсбольную биту. А хорошая дубинка вышла, в натуре!
Проходит двадцать минут, полчаса, и наконец я увидел, как метрах в трехстах ниже по склону зашевелились кусты. Идет, пидор! Идет и…
Ага! Увидел стружки. Наклонился, позыркал по сторонам, посмотрел в мою сторону… Жалко, что далеко, не видно выражения лица. Ну ничего, оно у него все равно скоро изменится. А ведь одежонку-то сменил! Точно, он не один меня до зоны вел. Вот суки! Ну ладно, сейчас разберемся. Та-ак, значит, ватничек на нем, кирзачи, как положено, кепарь зэковский, козырек низко опущен… Это хорошо. А еще хорошо то, что моя засада в таком месте, где склон круто поднимается вверх. Так что идти он будет - рыло в землю. И козырек еще. Вот тут-то я его…
И вот наконец Санек приблизился настолько, что я стал слышать его глубокое и прерывистое дыхание. Осталось метров тридцать. Все так, как я и предполагал. Рыло в землю, в руке - палка, и никакого груза за спиной. Понятно. А точнее, ничего не понятно. Ладно.
Ну, еще чуть-чуть, еще…
Он прошел в двух шагах от меня и не заметил.
Как только он миновал засаду, я шагнул на тропинку и, оказавшись у него за спиной, легко и широко замахнулся и с силой вломил ему обстроганным комлем дубинки по позвоночнику между лопаток. Это лучше, чем по башке. По башке и убить случайно можно, а так - никогда. Но эффект тот же.
Санек с хрипом выдохнул воздух и ткнулся лицом в землю.
Я отбросил дубинку, выхватил из-под мышки "макарова", снял его с предохранителя и, перевернув Санька на спину, с ходу воткнул ствол ему в рот, между делом выбив два верхних зуба.
И - здрасьте, жопа, Новый год!
Это был не Санек.
Таксист сидел в строительной каптерке и внимательно следил за тем, как в почерневшей от чифира кружке закипает вода.
Дверь распахнулась, и в каптерку вошел Лысый.
- Слышь, Таксист, - сказал он, - тебя Железный кличет.
Таксист кивнул, не отрывая внимательного взгляда от кружки.
- Тебя, говорю, Железный кличет, - повторил Лысый, - и сказал, чтобы побыстрее. Дело, говорит, важное есть.
- Иду, иду, - недовольно ответил Таксист и встал, - а ты посмотри за водичкой. Заварка в тумбочке, так что ты сваргань сам и жди меня.
Он натянул лагерный кепарь и вышел.
Войдя в тот самый закуток в столярке, где полчаса назад они прощались со Знахарем, он увидел Железного, который сидел за столом и читал книжку.
Железный поднял глаза на вошедшего, затем заложил книжку щепочкой и отложил ее в сторону. Потом снял очки, положил их в дорогой футляр, а футляр убрал в карман. И только после этого сказал:
- Присядь, Таксист, дело есть.
Таксист уселся на стул и приготовился слушать.
- Значит, так. Бери волыну и догоняй Знахаря. Как догонишь, вали его и сразу возвращайся. За побег отсидишь месяц в кандее и все. Кум не будет поднимать шума, я отвечаю.
Ошарашенный Таксист уставился на Железного и растерянно спросил:
- Завалить Знахаря? Так ведь он же нормальный пацан, да и малява из Питера пришла…
- Слушай меня, Таксист, и запоминай, - перебил его Железный недобрым голосом, и Таксист притих.
Железный, не торопясь, достал сигарету, закурил и, выпустив дым в потолок, заговорил: