С этого момента разговор как-то заладился.
— Простите, не расслышала, как вас зовут? — спросила я.
— Можете звать меня просто Витек. Мой сосед Толь Толич, — ответил «молодой» и поднялся с кровати, сел за стол.
— Как-то неудобно…
«Витек», как оказалось, до недавнего времени был военным летчиком. Да… Не каждый день встретишь летавшего на боевые задания военного летчика… Не рисуясь, с самоиронией, рассказал он несколько смешных и грустных баек про свою смелую профессию.
— А убивать приходилось? Сверху… — спросила я.
Виктор переглянулся с Толь Толичем и ответил:
— По приказу. Мы люди подвластные, военные… Караван духов с наркотиками в пустыне расстреливал, — выдал он, наверно, военную тайну. — Это нелюди.
— Не мы их создали, не нам судить. Это другой мир, другие законы…
— Да? — усмехнулся Виктор. — Может, вы и правы… Ладно, было и было, быльем поросло.
— Это все равно убийство, без срока давности. Убийство мирных жителей. Не на войне…
— Туся, прекрати, пожалуйста, не порти всем настроение… — вступился Олег.
Виктор встал, судорожно сглотнул:
— Вы серьезно?
— Смертный грех, — ответила я. — Но лучше поговорить со священником. В любом случае — каяться.
— Не знал… — задумчиво произнес Виктор.
— У вас, наверно, в последнее время много неприятностей… каких-то внезапных, — предположила я.
Виктор пожал плечами, что означало утвердительный ответ. Он выглядел жалким и подавленным. Мне даже на мгновение показалось, что на его лице — страшная смертная маска.
— Вы простите, зря в душу полезла, — сказала я. — Но и случайных встреч не бывает, верите в это?
— Не бывает… — подтвердил Виктор. — Да, что-то мне плоховатенько, давайте отложим разговоры…
По дороге домой Олег ругал меня почем зря: политес не соблюла.
— Какой тебе еще политес! За ним смерть стоит…
— Да? — удивился Олег. — А я не видел…
— В штаны бы наложил, если бы увидел… — отрезала я.
— Ну ладно, ладно, Туся. Я не против. Вообще Витек мне тоже понравился. Знал я одного военного летчика, циник еще тот… Давай погуляем и Вике позвоним…
Отзвонились мы Вике, погуляли до ломоты в коленях и с чистой совестью отправились спать. Олег, правда, нудел, что я неправильно лечусь и его с панталыку сбиваю: после «тяжелых» процедур обязательно надо поспать два-три часика, а не устраивать пешие марафоны и вообще вести себя поспокойней и не строить из себя…
— Знаешь что… — я решила прекратить этот поток сознания.
— Знаю. Скажешь мне сейчас какую-нито га-адость.
— Сейчас подумаю… Поэты, как оказывается, не совсем бесполезные для общества люди. Вот хочется, например, сказать г-а-а-дость, а тут, кстати, и вспомнишь стих:
Мне нравится, что Вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не Вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
— Главное, чтобы он под вашими ногами не уплыл, — сказал Олег.
— Ты про что это? — насторожилась я.
— Про Витька. Туся, что-то глазки засверкали у тебя… Наверно, это любов…
— Ошибаешься, Шура Шэ, это зверь на ловца бежит, — рассмеялась я и пропела веселый куплетик:
Как хорошо быть генералом,
Как хорошо быть генералом,
Лучшей работы
Я вам, сеньоры,
Не назову!
В ту ночь Олег особенно сильно храпел. Хотела я попинать его в бок, как советовала жена. Но решила воспользоваться ситуацией, чтобы поработать над собой — посмиряться. Однако утром я проспала завтрак, на который встать решительно не могла. Олег принес мне парочку котлет в кармане и привет от Витька. За этот привет я простила ему свою бессонную ночь, но предупредила:
— Олег, когда он придет вечером, это ко мне, сильно не встревай, хорошо?
— Бедный Витек, попался… — Он покачал головой. — А вдруг не придет?
— А мы помолимся.
После обеда мы, конечно, не смогли вырваться из объятий ленивца Морфеюшки: санаторные процедуры все-таки расслабляют. Но часам к четырем вечера храп снова разбудил меня. Смиряться я теперь не стала:
— Вставай, лентяй! В жизни всегда есть место подвигу! Вставай, — толкала я в бок Олега до тех пор, пока он не изволил подняться.
— Ну чего тебе неймется! — стонал он. — Пропал мой законный отдых… с кем связался… с фанатичкой связался. О горе мне, горе!
Недалеко от санатория находится знаменитый Провал — озеро в горе с термальными водами. Встали мы с Олегом у парапета рядом с Провалом и по очереди, меняясь на каждом кондаке и икосе, прочли акафист святителю Николаю, чтобы Угодник Божий стал помощником в благом деле. Поужинав, вернулись в номер и стали ждать.
Витек постучал в нашу дверь часов в девять вечера. Сели пить чай, разговор не клеился.
— Собственно, я хотел спросить по поводу духов… на которых я с самолета расстреливал, — начал гость. — Получается, что я убийца?
— Совсем не хочу вас пугать… — заикнулась я, но он перебил:
— Да давайте на «ты» перейдем. Про такие дела только с близкими говорят…
Мы с Олегом незаметно радостно переглянулись.
— Да зови меня хоть Шура Шэ, как Туся, — воскликнул Олег.
— Вы ведь верующие… — скорее утвердительно сказал Витек.
— Верующие, — подтвердила я. — Но для друга должны открыть страшную тайну… Мы не муж и жена.
— Да я понял, — без запинки ответил гость.
— О! Это как же?
— Так же… Вы какие-то не такие, как все, правда… Такие очень примерные, не знаю, как сказать. Может, как брат и сестра… Толь Толич вроде старый и мудрый мужик, а не понял фишку.
— Ты что ж, следил за нами? — поинтересовался Олег.
— Летчик я, а не сыщик… не обижай.
— Шура Шэ, рыбак рыбака видит издалека! Виктор, он такой человечище… с душой. Хочешь о вере поговорить? — спросила я.
— Да, есть вопросы, — кивнул Виктор.
Часа три говорили мы о вере, о Боге и Его Церкви, о людях святых и грешных. Виктор задавал и провокационные вопросы, высказывал свои недоумения и сомнения, но это были вопросы новоначального, ответы на которые есть в любом катехизисе…
— Подкованные вы в этом деле, молодцы, — подвел итог Виктор. — Совсем вас замучил, да?
— Мучь, пожалуйста, и дальше. Обожаю такое мучение, когда вижу человека, стремящегося ко Христу: редкая это птица из Красной книги, — улыбнулась я. — Только какой-то ты подозрительно бледный…
— Устал, — Виктор пошел к выходу, у двери остановился. — Все-таки не понимаю, зачем вам время на меня тратить, вечерний нарзан пропустили. Мир все равно не изменится… И я тоже…
— Витек, Туся из тебя человека сделает, не сомневайся, и как миленького в рай загонит, — пообещал Олег.
— Врет и не краснеет, — парировала я. — Ты, Вить, с ним поосторожней. Вот один современный старец сказал: «У христиан нет задачи изменить мир, у нас есть задача свидетельствовать о Христе». Это Иоанн Крестьянкин так сказал, слышал о нем?
— Нет.
— О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух… Завидую тебе, Витя, — сказала на прощанье.
Олег пошел его провожать, а я сделала три земных поклона. Настроение было преотличное.
Еще два вечера Виктор просидел у нас, его вопросы уже были посложнее, чувствовалось, что человек много думал на темы веры и жизни по вере. С Божией помощью ответы нашлись…
— Пять лет назад я крестился и потом долго искал людей, с которыми можно было что-то обсудить. Но не находил, — жаловался Виктор. — Одни вообще ничего не знают, других и слушать не буду, зная их жизнь, батюшка все время занят. Теперь вообще не до этого: сильно болею, на работе проблем выше крыши. Настроение препоганое. Никогда такого не было даже в Афгане…
— Вить, а ты исповедуешься, причащаешься? — спросила я.
— Ни разу! Но в церковь иногда ходил.
— Как — ни разу? За пять лет ни разу? — удивилась я. — Как же это, дорогая редакция? Как же тут не быть поганому настроению… Христос сказал: «Я есть хлеб жизни…» Витечка, невозможно быть членом Церкви, не причащаясь Тела и Крови Христова. В древности тот, кто не причастился, побывав в Церкви, отлучался от нее, потому что это считалось оскорблением Господа. Впоследствии соборное правило установили: если кто-то не причащался более трех недель без особой причины, тот тем самым сам себя отлучал от Церкви.
— Я ж тебе говорю: никто мне ничего не объяснил. Теперь я понял, ладно. Вернусь домой, постараюсь причаститься.
— Нет, Витечка, ты причастишься здесь. На наших глазах.
— Нет, нет, нет… Сил нет, надо как-то готовиться к причастию. Я не могу с бухты-барахты!
— Почему с бухты-барахты? Вместе подготовимся, — настаивала я.
— Нет, — упирался Виктор.
— Через причастие Святых Тайн мы соединяемся друг с другом и со Христом, Витя! Значит, ты не хочешь нам стать братом во Христе? Именно в этом смысле мы с Олегом брат и сестра, тебе же это так понравилось… — заходила я с разных сторон.
Наступила долгая пауза.
— Витек, ты от Туси не отцепишься, знаю по себе. Она как клещ, — сказал свое веское слово Олег.
— Ладно, — впервые улыбнулся Виктор. — Хочу быть как вы!
Весь следующий вечер мы вместе записывали грехи Виктора на отдельный листок, который он должен был подать священнику на исповеди.
— Не всё знаю, что за грех считать, — сказал он в самом начале, и мы ему помогли.
— Первым делом: женщины, вино, карты? — спросила я.
— Было… — вздохнул он.
— Пиши: блудил, время в праздности губил.
— Так точно!
— Но это же до крещения? — вступился Олег.
— Перед Крещением положено взрослому человеку провести генеральную исповедь, — ответила я. — Давайте дальше…
Таким образом исписали мы листок с двух сторон.
— Вить, понял, как надо?
— Так точно!
— Ну а теперь сам припиши то, в чем хочешь признаться только Богу.
— Так точно! — отрапортовал Виктор, что-то дописал и сказал: — У меня еще вот такой грех: к подчиненным я чересчур строгий.