Немцы как на учениях погасили парашюты, тут же распотрошили контейнеры, повыдергивали оружие и резво ломанулись вперед. Несколько залпов, скрежет пулеметов, крики — и вот, в два счета подавив слабое и разрозненное сопротивление, они с ходу заняли крайние дома города.
В одном из них, метрах в двухстах от нас, раздались несколько взрывов гранат, и я навел отныканный у Корнеева бинокль, чтобы разглядеть получше.
Твою мать…
Там поселили делегаток женского съезда, завтра как раз 8 марта… Девчонки все приехали почти без оружия, разве что с пистолетами, кто бы мог подумать, что тут такое…
Немцы ворвались в дом, через минуту вытащили одну на улицу — и взрыв раскидал всю группу. Мгновенно захолонуло сердце — неужели подорвала себя? И где Альбина? Она ведь тоже делегат, и если… Нет, нет, нет, она должна быть с госпиталем, не думай!
Думай о другом! Парашютистов сотни три, но с востока такие же «юнкерсы» уже притащили вереницы планеров. Два или три пулемета ударили им навстречу; как по мне, то зря — слишком далеко, попасть надо ухитриться, а патроны пригодятся в городском бою.
Раз… два… три… четыре… тридцать или сорок угловатых коробок с крыльями, подрагивая на ветру матерчатыми боками, плюхались на поле за Бриной и выметывали, как икру, фигурки в пятнистом камуфляже и касках, похожих на кастрюли. Немцы шустро разбегались подальше от посадочных площадок и сбивались в группы под прикрытием державших околицу десантников. Черт, прощелкали, не успели сбить слабенький заслон — пусть бы немцы с открытого поля атаковали! Сейчас хотя бы из крупняка ударить, стенки насквозь прошьет, но ПВО нашу доморощенную, похоже, все-таки разбомбили…
Так что придется самим.
Перебежка, две гранаты в окно, упал под стенку, взрыв.
Руки трамплином, прыжок в дом, перекат, очередь веером.
Пятеро парашютистов: трое не жильцы; один елозил на полу, пытаясь встать, но оскальзывался и снова падал на грудь, последний держался за голову, из-под ремня каски сочилась кровь.
Ладно, с ними позже. Быстро оглядел соседние дома — там увлечены перестрелкой — и скомандовал Глише:
— Выводи мирняк!
Ногой отпихнул легкий пулемет с круто загнутой назад рукояткой, торчащим вбок магазином и почему-то игольчатым штыком, рывком перевернул десантника на полу. Зрачки закачены под лоб, из-под ворота пятнистой куртки вылезли петлицы с молниями. Встряхнул второго — на меня уставились голубые глаза.
— Сколько, кто командир, цели, средства?
— Ферфлюхтер шва…
Я с размаху вломил ему прикладом, голова в каске врезалась в стену. Валявшийся на полу застонал, дрыгнул ногой, перевернулся на бок и попытался сфокусировать взгляд.
— Владо, нет мирняка, — мрачно доложил и без того вечно угрюмый Глиша.
— Как нету?
Мы же соседи, видели что в доме жила семья человек в семь-восемь.
— Все застрелены. Хозяева, дети. Тела в задней комнате.
— Сколько, кто командир, цели, средства? — оскалил мигом остервеневшую рожу на немца.
Не ответит — убью, суку.
— Ферфлюх…
Бах!
Голубоглазый ткнулся головой в пол, лежавший заскреб ботинками в попытке отползти.
— Сколько, кто командир, цели, средства? — сунул ему в нос дымящийся ствол. — Я тебе сейчас суставы прострелю и брошу.
— Девятьсот! Девятьсот! — поплыл немец. — Скорцени! Тито!
Ни хрена себе…
— Когда подкрепления и какие? Ну!!!
— К вечеру, бронеколонны из Грахово и Марконич-Града!
— Ладно, умрешь легко, — и дострелил его без малейших колебаний.
Твою мать, твою мать… Матерые, суки — высадились быстро, минут за сорок, всего-то три или четыре планера гробанулось и еще два на поле дотлевают, зацепили все-таки наши. Так что их восемь сотен верных, а нас в городе моя рота, рота охранного батальона, работники партийного и комсомольского ЦК, штаба да тыловые службы. Штыков пятьсот, максимум шестьсот… Да еще половина небоевая, против этих псов — что масло против ножа.
Десантники тем временем разгрузили пулеметы и минометы, разобрали цели и атаковали город. Били как раз в направлении рыночной площади и дальше на гимназию, так что мы оказались малость сбоку, и я уже прикидывал, как половчее ударить во фланг, но тут до нас дозвонились. Каким-то чудом работали телефоны, в том числе и в полицейском участке через полквартала от нас.
— Приказано отступать к гимназии, Арсо стягивает все силы туда.
Жаль, хорошая у нас позиция, но гимназия важнее. Двинулись огородами и дворами, прикрываясь дымом пожаров, отстреливаясь от шальных групп и собирая вокруг себя всех, кого возможно. Эх, блин, Небоша с Марко нет, они в снайперской школе…
За углом взмокший юнец крутил ручку стартера у заглохшего грузовика и затравленно озирался по сторонам.
— Спокойно, момче! Сейчас! Ребята, помогите водиле!
Один из бойцов отстранил его и взялся за ручку, пока остальные уверенно рассыпались по укрытиям.
— Бензин у тебя есть? — тряхнул я парня. — Где снайперская школа, знаешь?
— По дороге на Купрес… есть полбака… за мостиком на Брине… — ответил он несколько невпопад.
— Как заведешься, сразу дуй туда, найди Небоша, он там главный, забирай их и вези обратно в город на подмогу, скажи, Влад Мараш приказал. Все понял?
— Да…
— Повтори!
— Приказ Влада Мараша в снайперскую школу Небошу, везти в город!
— Дуй! — движок как раз взревел и заурчал.
К полуразрушенной бомбами церкви Всех Святых мы пробились как раз вовремя. Немцы подтягивали силы, чтобы выбить засевший в ней центр связи. Наш удар в тыл атакующим позволил эвакуировать самое ценное оборудование и, что еще важнее, радистов и шифровальщиков.
Не всех, совсем не всех — часть уже погибла, часть присоединилась к нам. И не будь эсэсовцы так зациклены на гимназии, к которой они рвались, невзирая на ожесточенное сопротивление, хрен бы у нас получилось. Так-то они перли вперед, попросту уничтожая всех — и бойцов, и жителей, и бошняков, и сербов, и хорватов, всех без разбора. Живьем брали немногих, сразу гнали в сторону от центра, наверняка на допрос, и не факт что пленным повезет остаться в живых.
В конце улочки Сестер Милосердных шел горячий бой — десант упорно штурмовал похожий на старинное палаццо красивый дом, где размещался комитет Союза коммунистической молодежи. Оттуда постукивали винтовки и время от времени огрызался пулемет, а у входа густо чадил и вонял паленой резиной джип маршала Тито…
Мимо палаццо пробиться к гимназии нереально, я решил отходить к секретариату в «Камено куче» и не ошибся — там уже выстраивал оборону Арсо, и его помощник быстро объяснил мне обстановку:
— Штаб пришлось оставить, документы сожгли. На подмогу идут инженерная бригада, Ликская и Пролетарская дивизии, надо продержаться два часа…
Твою мать! Два часа! Да за полтора эти волки заняли почти весь город, прижав нас к кряжу…
— Где киношники? — вот уж чего-чего, а внезапного появления Тито и тем более такого вопроса я никак не ожидал.
Маршал был зол и растрепан, франтоватая шинель и мундир в копоти, оба телохранителя с автоматами в руках выглядели еще грязнее — не иначе, пробивались с боем.
— Были в миссии, на Прикорике, — вскочил помощник. — Но четверть часа назад там атаковали немцы…
— Немедленно вывести киногруппу!
Вот только этого и не хватало — вся оборона на ниточке висит, так еще и американцев приблудных спасай! Они прибыли в миссию несколько дней назад и успели отснять парад охранного батальона, как наиболее экипированной и обученной части, а также мудрого вождя в красивом мундире, с трубкой а-ля товарищ Сталин… Нет, пиар это нужное дело, но не в такой же момент!
Пока у меня в голове неслись эти мысли, Иосип Францевич обвел глазами помещение и уперся взглядом в меня:
— Друже Мараш, приказываю вывести американцев!
Твою мать…
Мы с Глишей только посмотрели друг на друга, тут даже плечами не пожмешь — ладно, попробуем. Жаль, Небоша нет, но стоило выйти во двор, как высшие силы подкинули мне просто царский подарок — пригибаясь под пулеметными очередями, до меня добежали две фигуры. Альбина тут же кинулась на шею:
— Владо!!!
— Ты как здесь?
— Мы вчера из снайперской школы приехали, — Живка приподняла и показала мне маузер с оптикой.
— Что вы там забыли, чертенята? — обнимал я плачущую Алю.
— Навыки обновить, — все так же хладнокровно объяснила Живка.
Ну что же, прожил с Альбиной всего полгода, не то чтобы долго, но счастливо, а сегодня выпал шанс и умереть в один день.
Рота обороняла секретариат, я рискнул взять с собой всего три пятерки. К миссии мы проскочили на удивление свободно — видимо, развединформация у немцев неполная. Где Верховный штаб или радиостанция, они знали и давили туда, а вот насчет миссий нет. Но постреливали и у большого дома прямо над Бистрицей, из окна которого пускали зайчиков три сменных объектива, насаженных на круглый черный диск кинокамеры…
Так и есть — оператор высунулся и снимал бой в городе! А стоявший чуть позади режисссер в хрестоматийном беретике с хвостиком прямо-таки подпрыгивал от возбуждения и указывал, куда направлять стрекотавшую камеру.
— Вы совсем охренели??? — заорал я на английском. — Пристрелят же!
— Мы не можем упустить такие кадры! — вякнул режиссер.
— У меня приказ вывести вас! Марш!
— Я вам не подчиняюсь!
Ах ты сука, нашел время права качать!
Недолго думая, я влепил американцу леща. Дальше пошло легче — режиссер, ассистент и оператор впечатлились моими дипломатическими способностями и гуськом выбрались за бойцами из дома. Мы бежали под крутым бережком Бистрицы, подгоняя американцев, но чертов оператор менял кассеты и снимал прямо на ходу, даже когда я матерился на всех известных мне языках. Если эти пленки уцелеют — будет колоссальное развлечение всем, кто умеет читать по губам.
Киношники путались в своих кофрах и у нас под ногами, так что до «Камене куче» мы добрались ровно к финалу штурма.