Где был в апреле 1941 года? В Белграде, при занятии его немцами? Кто может подтвердить? Кто может подтвердить ликвидацию немецкой группы? Поджог посольства? Некому? Так и запишем.
От вопросов я понемногу стервенел — выходило, что я никто и звать никак, все придумал и вообще шпионская рожа. Мало того, тогда между Германией и СССР действовал пакт и я де-юре напал на военнослужащих и посольство дружественной страны… А если добавить остальные эпизоды, то светил мне полный букет по той самой 58-й статье, хотя Владимир Сабуров никогда не был гражданином ни СССР, ни Российской империи. Впрочем, кого это волновало?
О моей «вербовке» Петренко даже не вспоминали — в доме Продановичей, который во время войны отжало себе гестапо, теперь устроилась не военная контрразведка, а миссия НКВД. Не вся, наверняка в Белграде это не единственное подобное место, но тут удобно — большой дом, на отшибе. Можно держать человека сколько угодно, никто не спохватится.
Допрашивали «мягко», то есть без рукоприкладства, но долго.
Что делал в Сараево? С кем из усташей контактировал? Кого убил? Кто может подтвердить?
По всему выходило, что настоящих свидетелей у меня — только ребята. Марко, Небош да Глиша. Живку с Альбиной я сразу зарекся в это тащить, да и ребят, по здравом рассуждении, тоже. Если против меня играет серьезная сила, то утопить нас вчетвером ничуть не сложнее, чем одного — представить организованной группой и всех делов.
Расскажите о контактах с четниками. Что делали в Пожеге, Кралево, Ужице. Кто может подтвердить. Точные даты. Время до минуты. Сколько пробыли в комендатуре четников в Пожеге?
Чем дальше, тем больше я убеждался, что меня сдали «старички» — уж очень вопросы шли в русле «фочанского процесса», ровнехонько на те же самые точки давили. Очень вряд ли, что НКВД могло за недолгое время пребывания в Югославии столько выяснить. Им на генералов нужно десятки досье насобирать, где уж с майором заморачиваться. Нет, точно, сдали советским все материалы из Фочи.
Какие связи с Романийской бригадой так называемой «Югославской армии на родине»? Где сейчас поручик Дериконя? Почему часть приведенных четников дезертировала?
Спокойствие, только спокойствие. Все моральные силы уходили на то, чтобы на заорать и не послать следака матом. Ну в самом деле, я им что, папа? Каждого четника должен отслеживать и стеречь и сопельки вытирать, чтобы они, не дай бог, не свалили в сторону? Это при том, что первые два года переходы из партизан и обратно совершались постоянно, а порой и не по одному разу.
С какой целью обстреляли аэродром Райловац? Где была бригада? Где рота? Где противник? Почему действовал без приказа?
Ну да, сейчас, в сорок шестом, хорошо об этом рассуждать. А так-то у нас партизанская война была, не всегда можно было отдать или получить приказ, приходилось действовать по собственному разумению.
Как передавали данные для налетов немцам? Как наводили самолеты?
Если я взбеленюсь, то проиграю, им только того и надо. Занудно и не торопясь объяснял обстановку, свои действия, вспомнил чуть ли не всю штурмовую роту поименно…
Какие у вас были отношения с капитаном Слобо Бобичем? А с Верицей Проданович?
С капитаном враждебные, с Проданович самые близкие. Интимные.
В полдень следователи и стенографисты поменялись, а я нет. Даже поесть не предложили, да что там поесть, попить давали очень изредка, хотя сами чай гоняли только в путь.
Действительно, что с врагом церемонится?
Вторая пара трясла на события после Фочи — что делали в Белграде и далее. «Старики» тут не обладали полной информацией и я немного расслабился, но не тут-то было!
Опишите, как происходила облава в Сеньяке. Как передавали данные в гестапо?
Не сдержался, посоветовал не заниматься фантазиями, а опираться на факты.
— На факты так на факты, — легко согласился следователь и развязал тесемки на толстенькой папке. — Ну, рассказывай, за что тебя выпустили из гестапо?
Вот тут я чуть со стула не свалился:
— Чего???
— Вот запись из архива лагеря в Банице, — он показал мне издалека страницу журнала учета арестованных, — «поступил арестованный Владимир Сабуров» и далее отметка об освобождении.
Некоторое время я ловил ртом воздух, а потом выдохнул:
— Так это ж Марко!
— Какой Марко?
— Участник нашей диверсионной группы, мы внешне похожи, действовали под легендой братьев. Меня разыскивало гестапо, его арестовали по ошибке, но выпустили после опознания, на которое привозили мою мать и моего брата. В архиве Баницы должны быть протоколы.
— Проверим, — бесстрастно закрыл журнал нквдшник.
Ф-фух. Что в моем положении хорошо — ничего придумывать не надо, а правду говорить, как известно, легко и приятно.
Еще гоняли по диверсии в Гойло, по контактам с тамошними немцами, вытрясали, где я провел столько времени в одиночестве (это когда тифом заболел), как организовал прорыв Михайловича на Зеленгоре, как сидел у итальянцев в Мостаре и почему сдался немцам под Ясеновацем…
Вот истинно, любое событие можно вывернуть так, что сам не узнаешь. Так что вопрос «С какой целью приписал себе участие в ликвидации Гиммлера?» воспринял уже как должное. Ну в самом деле, шлялся где-то со своими дружками, а там неизвестные стране герои грохнули рейхсфюрера. Я уже подумывал рассказать про заговор рептилоидов и мировое правительство, но вернулась первая пара следователь/стенографист, и…
Где был в апреле 1941 года? Что делал в Белграде, при занятии его немцами? Кто может подтвердить? Адреса, фамилии? Кто может подтвердить ликвидацию немецкой группы? Как осуществлял поджог посольства?
В камеру вернули около полуночи, так и не покормив. Дико болела голова от обезвоживания, в подвале, наплевав на все тычки конвойных, я присосался к бачку с водой, втянув если не все содержимое, то половину точно.
Малость пришел в себя и понял, что эти расклады, тем более с отчетливой перспективой «шпионаж-суд-Сибирь», мне ни хрена не нравятся. Надо удирать, но куда? Даже если найти Сайкиного дядьку Уроша, то где гарантия, что он не сдаст? Теперь ведь и в Румынии, и в Венгрии, и даже в Австрии советские, а контрабандисты предпочитают с властями не ссориться, а договариваться. Бежать к морю? Объявят розыск, а меня в Отделении защиты народа и в Корпусе народной обороны многие в лицо знают, опять же, афишки с моей физией напечатать не проблема. Кроме того, надо кровь из носу предупредить «младоюгославов» — передать весточку если не Миловану, то хотя бы Арсо, Ранковичу или Рибару. То есть бежать надо как раз к ним, а там пусть судят, но свои.
Выдал расклады брату, он только хмыкнул:
— Мне безразлично, я и так смертник, терять нечего. Мать только жалко. И сестру.
— Ладно, слезу не пускай, выберемся. Ты здесь какой день?
— Четвертый.
— Схема охраны?
— Днем полно народу, — по-военному четко ответил Сергей, — к ночи почти все уезжают в город. Остаются старший, телефонист и шесть человек на три смены. После отъезда проверяют наличие в камере.
— Ага, похоже на то, что я успел увидеть. Ночуют все в этом доме?
— Нет, половина. Телефонист, старший, один караульный внизу, второй наверху. Остальные четверо отдыхают в гостевом, маленьком. Там вроде казармы.
— Еще кто-то есть?
— Приходящая прислуга, утром привозят, в обед увозят.
Ну что же, не все так страшно…
— Ладно, за дверью лестница наверх, во двор. Справа за углом дверь из дома в сад, за ней ванна и комната прислуги. Слева гостевой домик, за ним должен быть сарайчик с инструментом…
— Откуда ты… — обомлел брат.
Не успел ответить, что я тут фундамент под гостевой домик рыл, как за дверью раздались шаги.
Скрипнул глазок и тут же закрылся — сидельцы на месте, один стенку подпирает, руки в карманы, второй сидит.
— Неважно. Значит, ночью смена один внизу, один наверху…
Что караульные из НКВД, понятно, но там очень по-разному служат. Эти, например, точно не тюремщики, максимум войска по охране тыла фронта, стерегли разве что гауптвахту. Гражданская одежда на них сидит колом, видно, что ребятам в ней неудобно, не привыкли еще. Значит, шансы есть.
Приложили уши к стенам — я к одной, Сергей к другой. Наверху сворачивали деятельность, каблуки простучали по крыльцу, хлопнули дверцы машин… Все, уехали.
— Начали.
Сергей подставил руки, я поднялся над дверью и уперся руками в одну стенку, а ногами в другую. Теперь главное, чтобы проверка быстро пришла, долго я так не продержусь, даже несмотря на выступающие кирпичи. Полегче, конечно, чем полчаса в планке стоять, но все равно, к такому меня судьба не готовила.
Скрежетнул глазок и тут же загремели ключи — в камере один арестант!
Караульный ввалился, сжимая в руке пистолет и осматривая камеру безумными глазами, пытаясь понять, куда делся второй. Тут я и свалился ему на голову в самом буквальном смысле.
Бац! Бац!
Мы с Сергеем почти одновременно вломили нквдшнику, он даже не пискнул. Повязали, сдернули ремень, ботинки и пиджак, забрали оружие.
— Погоди, не обувайся, — остановил я Сергея. — В доме еще трое.
На цыпочках выбрались, свернули направо. Я тихонько подергал дверь — заперто. Да, сейчас бы отмычки… Ладно, есть еще вариант.
Прошли чуть дальше, садовая лестница лежала на своем законном месте под окном каморки. Пошуровали вокруг, нашли проволочку, тихо приставили лесенку, я влез, поддел запор… Верно Глиша говорил — на парадной двери замки танком не свернуть, а вот про другие входы-выходы забывают.
Старший нагло дрых на милиной кровати. Ну что же, нам легче — дали по башке и отыграли свое, гори оно огнем. Внизу телефонист тоже давил массу, уронив голову на столик с тремя аппаратами, второй караульный спиной к нам читал газету, но когда я подобрался совсем близко, вдруг резко свернул ее и встал мне навстречу.
Точнехонько под прямой удар в челюсть.