В какой-то момент Грейстил вдруг приподнялся и, схватив ее за руки, воскликнул:
— Он никогда не любил ее! А она умерла, чтобы мог жить я… Наконец-то я ее увижу…
Велвет догадалась, что муж говорил о своей матери.
— Нет, Грейстил! Ты мне нужен здесь. Кроме того, нашему ребенку необходим отец. Ты должен сражаться со смертью. Смерть — вот кто наш враг!
Его хватка стала еще сильнее.
— Ты уйдешь от меня…
— Никогда! Я останусь с тобой, Грейстил!
— Ты любишь Чарлза и уйдешь к нему…
— Клянусь, что не уйду к Чарлзу, а останусь с тобой. Навсегда. Я люблю тебя, Грейстил… Ты нужен мне!
— Неужели ты — Велвет?
— Да, я Велвет.
Постепенно его хватка стала слабеть. Наконец он отпустил ее руки и, откинувшись на подушки, затих.
«Неужели он уходит от меня?» — в ужасе думала Велвет. Налив в бокал вина, она залпом выпила его и приготовилась к худшему. Немного помедлив, она легла рядом с Грейстилом и взяла его за руку. Другую же руку положила себе на живот, подумав о том, что теперь вся их семья в сборе. Уже засыпая, она прошептала:
— Я здесь, любимый. И никогда не оставлю тебя…
В Сент-Джеймсском дворце король Карл преклонил колени перед смертным одром своей сестры, в то время как священник читал отходную молитву.
— Она ушла от нас, сир. — Доктор Фрейзер положил руку на плечо короля. — И ее страдания закончились.
Карл со вздохом поднялся на ноги.
— Благодарю вас, доктор. Вы сделали все, что было в человеческих силах. Между прочим, ее муж тоже умер от оспы. Я же справился с этой болезнью в детском возрасте, но она по иронии судьбы унесла в течение нескольких недель и моего брата, и мою сестру.
— У вас была мягкая форма оспы, сир. Как, впрочем, и у меня. Кстати, все мои сиделки тоже переболели оспой. Ничего удивительного, что слуги с оспинами на лице пользуются большим спросом.
— Как себя чувствует леди Беатрис?
— Сир, я по-прежнему считаю, что она выживет. Должен заметить, что один из гвардейцев, эскортировавших принцессу Мэри из Дувра, тоже пал жертвой этой болезни. Остается только надеяться, что она не коснется лорда Монтгомери.
Карл вспомнил испуг, вернее — ужас, отразившийся на лице Велвет, когда она узнала, что дамы слегли от этой чрезвычайно заразной болезни.
— Увы, оспа не признает фаворитов… — пробормотал король. Повернувшись к священнику, он сказал: — Не проводите ли меня в апартаменты моей матери, святой отец? Королева, вероятно, безутешна…
Час спустя Карл вернулся в свои апартаменты в Уайтхолле. Ему предстояло написать много писем крайне неприятного и горестного содержания. И одно из первых предназначалось Уильяму, сыну покойной принцессы. Кроме того, следовало написать малышке Минетти, а также уехавшему из Лондона брату Джеймсу и Барбаре — у этих двоих прекрасно был развит инстинкт самосохранения. И конечно же, он должен был написать в Роухемптон.
Вызвав пажа Уилла Чиффинча и передав ему уже написанные письма, Карл сел за письмо к Велвет.
«Моя дорогая Велвет!
С величайшим прискорбием сообщаю тебе, что Мэри отправилась в край вечного упокоения. Вероятно, она заразилась оспой на корабле, доставившем ее в Англию. Очень жаль, что морские суда являются постоянным источником опасной заразы, но я ничего не могу с этим поделать.
Я написал Минетти письмо, содержащее эту печальную новость. Надеюсь, ты тоже напишешь ей, ибо твои письма всегда поднимали ей настроение. Доктор Фрейзер полагает, что леди Беатрис выживет, и мы все молимся за ее выздоровление. Я очень надеюсь, что сия напасть минует Грейстила. Конечно, тебе не следовало ехать в Роухемптон, ибо ты сама можешь заразиться, но я знаю: ничто в мире не отвратило бы тебя от этого намерения. Подобная преданность вызывает у меня зависть, так как я точно знаю, что никогда не сподоблюсь обрести столь великую любовь.
Обязательно дай мне знать, как обстоят у тебя дела. После коронации, когда из Португалии приедет принцесса Екатерина, чтобы стать моей женой и королевой Англии, возникнет необходимость приискать достойную леди, которая ведала бы спальными покоями королевы, — а я не знаю лучшей кандидатуры на это место, чем ты, Велвет. Короче говоря, в отсутствие графа и графини Эглинтон Уайтхолл не тот, что прежде, и это необходимо исправить.
Твой преданный слуга
Чарлз Рекс[2]».
Присыпав письмо песком, Карл растопил воск и прижал к нему свое кольцо с печаткой. Он давно уже не чувствовал себя таким одиноким.
Отбросив одеяло, Грейстил сел на постели и осмотрел покрытые подсыхающей коркой оспины на своем теле. Затем ощупал щеки и лоб, после чего пришел к выводу, что Велвет сказала ему правду — никаких отметин на лице у него не было.
Спустив ноги на ковер, он потянулся к жене, спавшей в кресле рядом с кроватью. В следующую секунду он в тревоге отдернул руку — Велвет пылала словно в огне!
— Дорогая, проснись! — воскликнул он. И тут же понял, что она не спала, веки ее лишь наполовину прикрывали остекленевшие от лихорадки глаза. — Велвет, о Боже! Я заразил тебя оспой!
Грейстил вышел из спальни и направился к верхней площадке лестницы. Свесив вниз голову, крикнул:
— Мистер Берк!
В следующую секунду снизу донесся радостный голос управляющего:
— Похоже, вам стало лучше, милорд!
— Гораздо лучше. Но не поднимайтесь сюда. Теперь лихорадка сжигает Велвет. Я хочу сменить постельное белье и уложить ее в постель. Однако я слаб, как котенок, Берк. Не могли бы вы раздобыть для меня какой-нибудь еды?
— Сию минуту, милорд! Я очень хотел помочь вашей жене, но она ничего не желала слушать и настояла на том, что будет лично ухаживать за вами.
— Мы оба знаем, что временами она бывает чертовски упряма.
— Я рад, что вы правильно меня поняли, милорд. Может, эля хотите выпить?
— Эля?.. Да я готов убить за кувшин эля! Кстати, не могли бы вы приготовить новую порцию отвара из огуречника, чтобы у меня было чем поить больную?
— У нас на кухне осталось еще довольно много этого отвара. Он очень горький, и ваша супруга жаловалась, что вы отказываетесь его пить.
— Оставьте его вместе с элем у лестницы.
Грейстил забежал в гардеробную за чистыми простынями и полотенцами, после чего вернулся к Велвет. Перестелив постель, он налил в таз холодной воды, опустился перед женой на колени и стал раздевать ее. Затем принялся осторожными движениями обтирать ее лицо и тело влажным полотенцем. После этого вытер насухо другим полотенцем, прикоснулся губами к ее виску и прошептал:
— Я люблю тебя, мой ангел.
Перетащив жену из кресла на кровать, Грейстил прикрыл ее простыней. Затем накрыл одеялом. Услышав шум в холле, он вышел из спальни и нашел на верхней ступени лестницы котелок с тушеным мясом и два кувшина: один с элем, а другой — с лечебным отваром из огуречника.
Съев мясо — ему следовало набраться сил, — Грейстил принялся за эль, смакуя каждый глоток. Когда кувшин опустел, он поставил его на пол и приблизился к Велвет.
— Любимая, ты спасла меня от смерти, — прошептал он, — а теперь я собираюсь спасти тебя. Но мне нужна твоя помощь, Велвет, понимаешь?
Она попыталась что-то сказать, но не смогла произнести ни слова — лишь смотрела на него блестевшими от лихорадки зелеными глазами. Тогда Грейстил осторожно приподнял ее и поднес к ее губам чашку с отваром огуречника. Когда она сделала несколько глотков, он прошептал:
— Велвет, любовь моя, я знаю, что прежде ты мне не доверяла. Но сейчас ты должна довериться мне, должна поверить моим словам. Поверь, я никогда не стал бы лгать тебе в такой момент. Знай же, ты обязательно поправишься! Попей еще, любимая.
Он снова поднес чашку к ее губам, Велвет выпила все до дна, хотя лекарство было ужасно горькое.
Грейстил сидел рядом с Велвет, пока она не заснула. Потом подошел к зеркалу, со всех сторон осмотрел себя и сосчитал оспины. «Как странно, — думал он, — на лице — ни одной».
В эту ночь Грейстил лег рядом с Велвет; казалось, что ей было гораздо лучше, когда он обнимал ее. И еще ему казалось, что если он будет держать ее за руку, то она не покинет его.
Утром он заметил, что на теле у нее стали появляться пузыри, наполненные похожей на воду прозрачной жидкостью. Причем один из них — о ужас! — возник на правой щеке. «Ну почему Господь так жесток? — мысленно восклицал Грейстил. — Почему Ты, Господи, наслал на нее эту напасть, оставив мое лицо нетронутым?!» Однако он прекрасно понимал: главное — чтобы Велвет выжила. Но справится ли она с болезнью, хватит ли у нее сил? Велвет уже очень значительно потеряла в весе, поскольку ничего не ела с тех пор, как у нее начались головные боли, и Грейстил опасался, что сил у нее может не хватить. Ведь если разобраться, то это просто чудо, что он сам выжил. Так что потребуется непременное вмешательство высших сил, чтобы произошло второе чудо.
Когда он в очередной раз поил Велвет отваром из огуречника, она между глотками вдруг спросила:
— Как ребенок?
— О, твой ребенок в полной безопасности. Верь мне, Велвет.
Допив отвар, она сказала:
— Между прочим, это и твой ребенок.
— Я знаю, любимая.
Отставив чашку, Грейстил начал обтирать ее влажным полотенцем. «Мне наплевать, чей это ребенок, — говорил он себе. — Главное — чтобы Велвет выжила!»
Во второй половине дня, когда Велвет уснула, Грейстил в очередной раз вышел к лестнице и нашел рядом с кувшином, наполненным элем, запечатанное письмо. Бросив взгляд на конверт, он увидел, что письмо адресовано Велвет, а написала его Кристин Кавендиш. Вернувшись в спальню, Грейстил обнаружил, что жена еще спит. Немного поколебавшись, он вскрыл конверт, так как почти не сомневался: Велвет, когда проснется, обязательно попросит прочитать ей письмо вслух.
Усевшись на стул рядом с кроватью, граф развернул листок.
«Дражайшая Велвет!
Узнав о трагической смерти принцессы Мэри, я сразу же поспешила в Уайтхолл, где Эмма сообщила мне, что ты уехала в Роухемптон, дабы предупредить мужа об опасности заражения. Я очень беспокоюсь за тебя и Монтгомери и прошу как можно скорее сообщить, как у вас дела.