— Старуха моя. Очень уж справедливая, наверняка за вдову вступится, а против двух баб, сами знаете, трудно устоять.
День был, видимо, нерабочий, и у гостиницы толпилось много праздного народа, и, конечно, появление русских в пивной не прошло незамеченным.
— Кто такие? Откуда?
Отвечать пришлось Петру, единственному из компании знавшему голландский язык.
— Плотники мы. Приехали работу искать. У вас тут не слышали, где требуются плотники?
— Эй, Марсен, ты не знаешь, где нужны плотники?
— На верфи Линста, кажется, нужны.
— А где это? — заинтересовался Пётр.
— В Бейтензане, тут недалеко. За мостом.
И несколько человек стали подробно объяснять, как добраться до верфи Линста. А когда Пётр угостил их вином, то тут уж совсем друзьями стали. Советовали:
— Конечно, Линст скряга, много не заплатит, но работкой не обидит.
Вскоре явился вспотевший Кист, пробрался к столику Петра.
— Герр Питер, комната готова.
— Садись, Геррит, выпей стаканчик.
— Премного благодарен, герр Питер, — присел на краешек стула Кист и взял стакан.
— Кист, так это твои знакомые? — раздалось от соседнего столика.
— Да, да, — кивал Кист с гордостью. — Это мои друзья, вместе трудились в России. Хорошие плотники.
Пётр ободряюще подмигнул ему: молодец, мол, правильно говоришь. Допив вино, гости отправились к Кисту. Кроме самого Петра, ещё Меншиков, Гаврила Головкин, доводившийся родственником Петру по матери, и имеретинский царевич Аргилович, которого обычно Пётр кратко называл Аргил.
Хозяйка не проявила особой радости при появлении квартирантов, видимо, Кист с трудом уговорил её выселить временно вдову и поселить на недельку русских плотников. Грету убедил не столь сам муж, сколько гульдены, высыпанные им на стол. И выселяемую вдову не обидели, вручив ей целых семь гульденов: плотники уедут, пустим снова. Где ж это видано, чтоб хозяин дома да платил квартиранту? А вот Кист заплатил, а жене ещё сказал:
— Если бы ты знала, какие услуги мне оказывали в России эти ребята.
— Какие?
— Когда-нибудь расскажу. Ахнешь.
Он рассчитывал, что, когда Пётр с товарищами уедет, он, Кист, откроет жене, кто ж в действительности жил у них. Вот тогда она и должна будет ахнуть.
Комната действительно оказалась небольшой, с одной деревянной кроватью, столь древней, что казалось, она доживает последние дни. Скрипела, качалась, угрожая полным и внезапным разрушением в любой миг. По понятным причинам её уступили герру Питеру, и он тут же попросил у Киста кое-какой инструмент и принялся за ремонт сего одра, наперво разобрав его на части. Нашёлся в доме и столярный клей, который Пётр быстро развёл в баночке. Из каких-то обрезков дров настругал клиньев. И через час кровать была собрана.
— Как новая, — радовался Кист и сел на кровать, тщетно ожидая услышать скрип. — Грета, иди посмотри, что сделал герр Питер.
Жена опробовать кровать не пришла, но мужу выговорила:
— Сразу видно, что у герра Питера золотые руки, не то что у тебя. Десять лет обещал: сделаю, сделаю. Человеку надо было из России ехать, чтоб сделать твою работу. Герр Питер, не желаете ли ухи похлебать?
— Нет, спасибо, госпожа Кист, мы только что из трактира. Сыты.
Ясно, что сердце хозяйки было завоёвано. И чем? Пустяком, для герра Питера разумеется.
Чуть свет Пётр поднялся и, умывшись прямо из канала, отправился с Меншиковым искать магазин, где продавался бы инструмент. Нашли. И хотя магазин ещё был закрыт, Меншиков сумел уговорить хозяина, скорее всего сунув ему несколько гульденов.
Инструмент отбирал сам Пётр. Наперво выбрал два топора, затем несколько стамесок и долот, два коловорота, молотки, киянку, ручную пилу, гвоздодёр, футовик[31] и ещё ящик с ручкой для инструментов.
— Алексашка, расплатись.
— Пятьдесят гульденов, — щёлкнул на счетах заспанный продавец.
Расспросив у хозяина магазина, как найти верфь Линста, они отправились туда. Перешли через мост, прошли вдоль берега и ещё издали у плотины, отгораживавшей Саардам от моря, увидели рёбра шпангоутов строящегося на стапеле корабля.
— Сдаётся мне, это будет гукар, — сказал Пётр, — грузовое судно о двух мачтах с гротом и бизанью. Впрочем, возможно, я ошибаюсь.
— А Гаврила Иванович не обидится, что мы без него ушли? — спросил Меншиков.
— Пусть поспит старик, пока мы разведаем, а Аргил тем более поспать любитель. («Старику» Головкину было 37 лет.)
Басом[32] на верфи оказался седой, но ещё крепкий и доброжелательный старик Ригге.
— Хорошие плотники нам всегда нужны.
— Мы вроде неплохие, — сказал Пётр.
— Посмотрим, — усмехнулся Ригге. — С недельку испытаем вас, а там и примем напостоянно.
— Договорились, — обрадовался Пётр. — Давайте работу.
— А что ж об условиях-то не спрашиваешь, молодой человек? — удивился бас.
— Да, да, конечно, — спохватился Пётр. — Сколько платить будете?
— Пять гульденов в неделю.
— Негусто, — вздохнул Пётр, слегка изображая некоторое колебание. — Но мы согласны.
— Как вас зовут?
— Меня герр Питер, его Александр.
— Ты, Питер, будешь отёсывать и зарезать бимсы[33], а Александр пусть пока долбит гнезда для мачт в кильсоне[34]. Места уже там размечены.
— А чертежи есть? — спросил Пётр. — Бимсы-то разной длины должны быть.
— Есть. Вот смотри, герр Питер. Начни с носового, самого короткого. Постарайся выдерживать точно по размеру.
— Постараюсь, господин Ригге, — сказал Пётр, доставая из ящика топор, пилу и футовик.
Меншикову понадобились долота и молоток. И они приступили к работе. Ригге с первых же ударов намётанным глазом определил, что эта ребята опытные, и подумал: «С той недели, если так пойдёт, можно накинуть им по паре гульденов».
Обедали они в ближайшей от верфи харчевни, а после работы там и поужинали. Когда перешли мост и направились к своей квартире, за два дома до неё Пётр сказал Меншикову:
— Ты иди, Алексашка, а я зайду к вдове Клауса Муша. Посмотрю, как она живёт.
Женщина возилась на кухне у очага, когда на пороге её жилища появился высокий молодой человек.
— Здравствуйте, госпожа Муш.
— Здравствуйте, — отвечала она, вопросительно глядя на вошедшего.
— Я плотник Пётр Михайлов, недавно приехал из Москвы и вот пришёл попроведать жену моего друга Клауса. — Пётр перекрестился.
— Господи, — всплеснула женщина руками. — Вы знали Клауса?
— Да. Мы работали вместе.
— Проходите, пожалуйста, господин Михайлов, садитесь вот сюда, — засуетилась вдова. — Рассказывайте.
— Что рассказывать, — сказал Пётр, усаживаясь у стола. — Работник он был хороший. Царь его очень ценил.
— Да, да, да, — закивала вдова, отирая ладонью вдруг явившиеся слёзы. — Царь ведь прислал мне пятьсот гульденов. Да. Я таких денег в жизни в руках не держала. Как они выручили меня. Вы...
— Герр Питер, — подсказал Пётр.
— Вы, герр Питер, когда-нибудь сможете увидеть царя?
— Да, конечно.
— Пожалуйста, передайте ему моё огромное спасибо. Он так помог мне, так помог... — Вдова всхлипнула.
— Я ему передам, мадам, обязательно передам.
— Не хотите ли отужинать со мной, герр Питер?
— С удовольствием, госпожа Муш, — снял Пётр шляпу и положил на лавку.
— Зовите меня просто Маргрет.
— Хорошо, Маргрет.
Несмотря на то что Пётр только что был в харчевне и довольно плотно поужинал, он и у вдовы Муш с удовольствием навернул тарелку бобов и съел целый калач. Закончив ужин, Пётр положил на стол два гульдена.
— Зачем, герр Питер, — сказала вдова, — я от чистого сердца, как друга Клауса.
— Всякий труд требует оплаты. И потом, мне твой ужин очень понравился, Маргрет. И чем мне оставлять деньги в харчевне, лучше я буду оставлять их у тебя. Если не возражаешь, я стану заходить к тебе ужинать?
— Конечно, герр Питер. Я буду только рада.
— Ну и всё. А деньги тебе на продукты понадобятся. Бывай, Маргрет, — поднялся Пётр, надевая шляпу.
— А что вам приготовить, герр Питер?
— То, что умеешь хорошо готовить. А у плотников аппетит, сама знаешь, — съедят и жареное долото.
На следующий день Пётр повёл на верфь всех своих спутников, и им там нашлась работа. И ими вполне был доволен бас Ригге. Глядя на Петра, никто из них не смел делать плохо или лениться, даже имеретинский царевич Аргилович, которому была поручена нехитрая операция — строжка рубанком, трудился до пота. Пётр, глядя на его старания, поощрял:
— Молодец, Гамарджоба[35], я из тебя сотворю плотника, с голоду не помрёшь.
Старику Корнелию пришло письмо от сына, находившегося вот уже два года в России. В нём он, в частности, писал: «...недавно отправилось в Голландию русское Великое посольство, в числе которого поехал и сам царь. Он очень хотел побывать в Саардаме, о котором нас много расспрашивал. Поехал он под чужой фамилией, так как хочет быть неизвестным. Но его легко узнать среди других, он очень высок ростом, на правой щеке у него бородавка, голова у него трясётся, и больше всего он размахивает правой рукой. По этим приметам, отец, вы его легко узнаете».
Корнелий побежал с этим письмом к цирюльнику, так как это был человек уважаемый в Саардаме, которого знали все, и он знал всякую собаку.
— Виль, прочти вот письмо от сына. Что ты на это скажешь?
Цирюльник прочёл с интересом, взглянул на старика и промолвил:
— Вполне может быть, Корнелий, что к нам приедет сам царь. Вполне.
— Ну а к тебе такой господин не являлся?