— Вначале было тридцать шесть тысяч, — с готовностью начал Канифер. — Сейчас, после боев, несколько менее.
— Неужели король с такими силами хочет захватить Россию?
— Он верит в свой военный гений, ваше величество. И потом, ему пришлось поделиться с польским королём Станиславом Лещинским, оставив ему шесть полков под командой Крассау.
— Король действительно верит, что Лещинскому будет подчиняться вся Польша?
— Вряд ли. Но зато король знает, что Лещинский будет беспрекословно подчиняться ему.
— Какова численность конницы у короля?
— Пятнадцать полков.
— Не далее как вчера на вашем месте, генерал, сидел шведский капрал, который утверждал, что в армии голод и болезни от недостатка провианта. Что вы можете сказать об этом?
— Только то, что капрал сказал правду. В армии действительно не хватает провианту, у многих солдат кровавый понос.
— Почему король стоит в Могилёве, не двигается дальше?
— Оттого и не двигается, что вы пожгли всё на пути его движения.
— На что же он надеется?
— Надеется на приход корпуса Левенгаупта[99], у которого заготовлен огромный обоз провианту и пороху.
Царь с Меншиковым многозначительно переглянулись.
— Где ныне генерал Левенгаупт?
— Он в Риге. Но недавно приезжал к королю на совет. Договаривались, где и когда встретится корпус с армией.
— И где же решили?
— Не знаю.
— Как так? Вы же наверняка присутствовали при беседах.
— Из совещаний при короле Карле, ваше величество, ничего узнать почти невозможно. Он более слушает, но всегда поступает по-своему.
— Но есть же какой-то общий план кампании.
— Увы, нет такого, ваше величество. Я сам слышал, когда на вопрос Реншильда, каков план у короля на будущее, король ответил, что у него нет никаких планов.
Увидев, как обескуражил царя его ответ, Канифер решил, что ему не верят.
— Клянусь жизнью матери, ваше величество, что именно так и сказал король.
— Да я верю вам, генерал. Я просто хотел понять нашего брата Карла.
— Его трудно понимать, ваше величество. В штабе знают, что вы много раз предлагали королю мир, и даже на хороших условиях. И многие генералы склонялись принять его. Но он всё отвергает. И говорит, что подпишет его только в Кремле в Москве и только на его условиях.
— Ну, его условия нам ведомы, генерал. Что вы имеете сообщить нам, на ваш взгляд, важное?
— Важное? — Канифер задумался: «Сказать о Мазепе? Пожалуй, лучше умолчать. Во-первых, о нём же не спрашивают. А во-вторых, когда король, чем чёрт не шутит, победит, то мне хоть в этом будет оправдание — не выдал тайного союзника».
— Пожалуй, вас должно заинтересовать, что королём отправлен генералу Любекеру приказ атаковать Петербург. И это произойдёт в ближайшие недели. Одновременно с моря атакует флот, а из Эстляндии генерал Штромберг.
— Какими силами располагает Любекер?
— У него двенадцать тысяч человек.
— Кто будет командовать флотом?
— Адмирал Анкерштерн.
Царь с Меншиковым опять переглянулись многозначительно и, видимо, поняли друг друга, хотя не перекинулись и единым словом.
Прервал молчание Пётр:
— Не говорит ли это о том, что король повернёт армию на север, дабы помочь Любекеру?
— Ни в коем случае. Это наступление Любекера рассчитано на то, чтобы помочь королю. Вы оттянете силы к Петербургу и этим облегчите задачу главной армии. Он сам при мне сказал: пусть царь растягивает армию.
— Значит, король собирается идти прямо на Москву?
— Не знаю, ваше величество, слово дворянина. Мне кажется, король ещё и сам не решил, идти ли прямо на Москву или через Украину.
— А почему через Украину?
«Господи, хоть бы не спросил про Мазепу. Не стану же я обманывать, выгораживать изменника».
— Видите ли, королю известно, что дорога через Смоленск вами выжжена. А на Украине он надеется найти изобилие.
— Ну хорошо, генерал. Вы долго служили королю, вы хорошо изучили его. Скажите, а в каком бы случае он вдруг вздумал пойти через Смоленск?
— Только в случае соединения с Левенгауптом.
— И последний вопрос, генерал.
— Я весь внимание, ваше величество.
— Как оценил король баталию при Головчине?
— Как свою победу, разумеется, и довольно высоко. Он велел даже выбить медаль в честь этой баталии.
— Да? — удивлённо вскинул брови Пётр. — И что ж будет выбито на ней?
— Выбито будет: «Побеждены леса, болота, оплоты и неприятель».
— Гм, — хмыкнул Пётр и вдруг спросил: — Скажите откровенно, Канифер, вы верите в победу короля?
— Ну что вы, ваше величество. После того, что со мной случилось, как можно.
В последнем ответе генерал-адъютант слукавил. Он и теперь верил в победу своего бывшего повелителя, потому что, как и король, считал, что русские только из трусости не дают главной баталии. Но никуда не денутся, рано или поздно она должна случиться. И тогда король Карл конечно же разгромит этого азиатского царя, умеющего лишь плотничать да столярничать, но не править и воевать.
— Ну что скажешь, Данилыч? — спросил Пётр, когда увели пленного генерала, и стал набивать табаком трубку.
— Похоже, не врёт казачий найдёныш.
— Врать ему резону нет. Сей господин готов служить кому угодно. Ныне хотел не хотел, а нам сослужил. Сей же час сяду за письмо Апраксину, предупрежу. Знание намерений неприятеля есть главнейшая вещь на войне.
— И пусть лазутчиков в Ригу пошлёт, — посоветовал Меншиков.
— Верно, Данилыч, за оборотами Левенгаупта следить крепко надо. Обоз его до короля не должен дойти. Принудим Карл уса на юг повернуть, а там его Мазепа встретит со своими казаками.
— Я сейчас гетману приказ пошлю, пусть выводит полки под Гомель.
— Посылай моим именем.
Пётр остался один, закурил трубку, притянул к себе лист бумаги, взял перо, умакнул в чернила и стал столь быстро писать, что перо брызгало по сторонам. Он всегда и во всём спешил, не умел лениться и быть хоть на мгновение праздным. Слишком много ему надо было успеть.
9Атака Любекера
Генерал Любекер со своим корпусом переправился через реку Сестру с намерением исполнить приказ короля — взять и сжечь Петербург. Однако был встречен такой артиллерийской канонадой, что был вынужден отказаться от этого намерения.
Обойдя Петербург, он переправился через Неву и пошёл в Ингрию[100], где, по его сведениям, были запасы продовольствия. Армия голодала, расчёт на скорый захват Петербурга с его хлебными амбарами подвёл шведского генерала.
Предупреждённый царём генерал-адмирал Апраксин Фёдор Матвеевич уже подготовил Ингрию к встрече незваных гостей — вывез оттуда всё продовольствие, а что не успел — сжёг. Жолквинская стратегия — томить и изнурять неприятеля — была применена и здесь.
Одновременно к крепости Кроншлот на острове Котлин подошла шведская эскадра из двадцати двух линейных кораблей под командованием адмирала Анкерштерна. В задачу эскадры входил захват крепости, но шведам не дали даже приблизиться к берегу. Дружный огонь открыли бастионы и почти все корабли, стоявшие на рейде. А их было немало: двенадцать линейных с тремястами семьюдесятью двумя пушками, восемь галер с шестьюдесятью четырьмя орудиями, шесть брандеров[101], два бомбардирских корабля и более трёхсот малых судёнышек.
Вице-адмирал Корнелий Крюйс, стоявший на одном из бастионов крепости с подзорной трубой, наблюдал за боем и притопывал ногой.
— Так их! Так их мама...
А когда на одном из шведских кораблей рухнула сбитая мачта, Крюйс сказал коротко:
— Ура нашим герой!
Это означало, что стоявшим позади вице-адмирала штабным офицерам должно дружно кричать «ура!».
Они закричали как-то нестройно и вразнобой:
— Уры-а-а...
Крюйс передёрнул брезгливо плечами, что было равнозначно его презрительному возгласу: «Пфуй!» — и офицеры тут же подтянулись, сладились и уже концовку дотянули громко и весело:
— Ура-а-а-а!
А в это время шведский адмирал Анкерштерн стоял на мостике и, глядя в подзорную трубу на крепость и порт, кишевший малыми судёнышками, бормотал в изумлении:
— Чёрт побери, откуда всё это у них взялось?!
Он оглядывался на стоявшего невдалеке капитана, словно требуя ответа, но тот был безмолвен.
— Капитан, что же вы молчите? — подхлестнул его Анкерштерн.
— А что говорить, адмирал? Всё равно пушки красноречивее нас.
— Но есть приказ короля взять крепость.
Капитан пожал плечами столь выразительно, что адмирал и без слов понял: попробуй, мол.
— Но они же не дадут высадить десант и перетопят нас как котят.
«Вот бы его сюда самого, — подумал адмирал о короле. — Это не саблей на коне махать. Приказать всегда легче всего. А попробуй... Однако, в самом деле, когда эти русские успели совсем безлюдный остров превратить в морскую крепость?»
Повернувшись к капитану, Анкерштерн скомандовал:
— Курс зюйд-вест. — И отправился в свою каюту пить горячий кофе.
В одиночестве, попивая горячий напиток, адмирал ворчал:
— Как бы и нам того не было, что Штромбергу.
Генерал Штромберг первым сделал попытку угрожать Петербургу и вышел со своим корпусом из Эстляндии, но ему не то что Петербурга, а и Нарвы увидеть не довелось. Словно снег на голову свалилась на Штромберга конница Апраксина и вырубила без остатка его два полка. Сам генерал едва ноги унёс, загнав двух коней.
Именно после конфузии Штромберга решено было ударить и с моря и с суши. Теперь адмирал Анкерштерн убедился, что с моря русских уже не возьмёшь. Пока король с триумфом покорял Европу, Россия тоже не дремала, наращивала морские мускулы.