знал наверняка, что не хочет туда попасть. Но слишком уж заманчива была та нажива, которую он рассчитывал получить. Геборене готовы будут заплатить любую цену, чтобы вернуть своего бога.
Ближе к городу Зельбстхасу холмы сменились равниной, которая, как подумал Бедект, идеально подходила для земледелия. Перед ними раскинулись бескрайние поля, напоминавшие огромное лоскутное одеяло: квадраты были разных цветов, в зависимости от возделываемых там растений. Даже небольшие перелески выглядели спланированными и ухоженными, и слишком уж ровными рядами росли деревья. Он сомневается, что на ближайших милях от столицы Геборене могут обитать существа опаснее кролика.
– Ну, вот теперь сюда забрались волки, – пробормотал Бедект себе под нос.
Вихтих завыл, подняв лицо к небу.
Штелен свирепо глянула на Вихтиха.
– Ш-ш-ш. Мы не хотим спугнуть овец.
Вихтих тут же изобразил на лице выражение невинного щеночка. «Выражение лица у этого идиота было столь же непостоянно, как и его товарищеские чувства». Может быть, Бедект к нему несправедлив? Да нет, ему так не казалось.
– Мы-то? – переспросил Вихтих. – Разве же мы опасны? Нет, нет. Мы просто… Мы тут просто что делаем? – спросил он, обращаясь к Бедекту.
– Мы тут проездом. На несколько ночей остановимся в хорошей таверне и снова отправимся в путь. – Ему хотелось упасть в мягкую постель и никогда не подниматься.
– Верно. Просто проездом. Хороший план. – Вихтих закатил глаза, так чтобы видела Штелен, и она в ответ улыбнулась. Бедект не обращал внимания на них обоих. – Блестящий. Чем мы заплатим за ночлег? У меня, похоже, закончились монеты.
– У Штелен есть деньги, – ответил Бедект.
– Немного у меня отложено, – резко отреагировала она. – Только мне непонятно, почему я должна постоянно платить за… – Заметив взгляд, который бросил на нее Бедект, она замолчала. Фехтовальщик, казалось, не обратил внимания на эту безмолвную беседу.
– А ты хоть когда-нибудь задумываешься о смерти? – вдруг спросил Вихтих.
– Нет, – ответил Бедект, надеясь завершить разговор.
– Ты когда-нибудь думал обо всех тех, кого убил? – спросил Вихтих, как будто Бедект только что ничего не ответил.
Бедект вспомнил о своем отце. В Послесмертии было довольно много людей, которых его вовсе не тянуло встретить снова.
– Нет.
Вихтих провел пальцами по своей идеальной шевелюре, и в результате она стала выглядеть более чем безупречно.
– Ты действительно веришь, что, когда умрешь, все те, кого ты когда-либо убил, будут тебя там ждать?
– Надеюсь, что будут, – сказала Штелен.
Вихтих взглянул на нее:
– Ты правда на это надеешься? Почему?
– Некоторых из них мне хочется прикончить снова.
Вихтих кивнул, как будто объяснение показалось ему крайне разумным.
– А ты как считаешь, Бедект?
– В какие только безумные штуки не верят люди. Может быть, Послесмертия даже не существует. На севере есть одно племя, их называют фершлингер. Они считают, что обретают силу и мудрость, когда съедают побежденных врагов. Они вообще в Послесмертие не верят. Единственный способ продолжить свое существование – быть съеденным, и именно это приводит к порабощению одних другими. Своих погибших они сжигают, чтобы их никто не съел.
Вихтих несколько мгновений смотрел на него, нахмурившись, будто решая какую-то сложную головоломку.
– Это так, но во что веришь ты?
– Я верю, что мои убеждения не имеют особого значения. Я верю, что если я умру в окружении идиотов, убежденных в том, что кредо воина правильно, и верящих в Послесмертие, то произойдет все, возможно, именно так, как верили они.
Штелен подняла бровь и сплюнула.
– Думаешь, имеет значение, где ты умираешь и кто в тот момент вместе с тобой?
Что это послышалось ему в ее голосе – скрытое отчаяние или надежда? «Она знает, с кем ей хотелось бы умереть». Бедект отбросил эту мысль, такие думы его пугали.
– Я уже сказал: я верю, что мои убеждения не имеют особого значения.
– Я думаю, что это наказание, – задумчиво произнес Вихтих. – Только так все это будет иметь смысл.
Штелен направила на него взгляд своих желтушных глазок.
– Это как?
– Вот подумай. Когда умрешь, вокруг тебя будут убитые тобой люди. А кто же, черт возьми, убивает тех, кто им нравится? В Послесмертии нас будут окружать наши враги.
Бедект не открывал рта. Вихтих, обычно такой пустой и пресный, сейчас рассуждал слишком разумно.
– Но кредо воина говорит, что те, кого ты убьешь, обязаны служить тебе, – сказала Штелен.
– О боги, надеюсь, что так, – с чувством сказал Вихтих. – Боги, надеюсь, что все будет так.
Если не считать хрипов, доносившихся из груди Бедекта, и накатывавших на него время от времени приступов кашля, ехали они в тишине. За последний день город Зельбстхас перестал быть смутным пятнышком вдалеке и заполнил собой весь горизонт. Это вовсе не был самый крупный или самый впечатляющий город из тех, что им случалось видеть, но в центре высился огромный старинный замок с серьезными оборонительными сооружениями. Замок был единственным, что Бедект узнал в Зельбстхасе; его построили на сотни или даже тысячи лет раньше, чем здесь появились Геборене. Последний раз, когда Бедект здесь был, это сооружение выглядело скорее как заброшенные руины и вовсе не вызывало такого сильного ужаса. Бедект молился про себя – не обращаясь к каким-либо конкретным богам, – чтобы башня замка не оказалась религиозным центром Геборене. Но кому же еще может принадлежать такая цитадель в центре теократического государства?
Церковь Геборене вызывала у Бедекта тревожные мысли. А что, если он был прав и действительно иллюзии одного лишь мощного гефаргайста – а он не сомневается, что в центре этой секты стоял гефаргайст, – вызвали все те поразительные изменения, свидетелем которых он стал в Зельбстхасе? Возможно, этот теократ и не был поработителем, но кто знает, на что он способен. Боги, ему вовсе не хотелось привлечь к себе внимание могущественного гефаргайста. Бедект взглянул на спутников.
– Нам нужно держаться подальше от любых неприятностей, – сказал он, раздражаясь, что приходится говорить такие очевидные вещи, но так ведь без этого никак, когда имеешь дело с Вихтихом и Штелен. – Не делать ничего, что может привлечь к нам внимание, иначе все сорвется. – Он посмотрел на них, стараясь выразить в своем мрачном взгляде обещание расправы, хотя сомневался, что сможет при необходимости выполнить его. Этот взгляд они оставили без внимания.
– Конечно, – рассудительно отозвался Вихтих. – Ты слышала, Штелен? Никаких твоих клептических пакостей чтобы не было. Не хватай тут всякие блестящие безделушки, которые попадаются тебе на глаза.
– А тебе нельзя разыскивать и убивать местных фехтовальщиков, – сказал ему Бедект.
– Что? Это почему же нельзя?
– Потому что так ты привлечешь к нам внимание, – объяснила ему Штелен. – Тупица.
Вихтих сделал глубокий вдох, и Бедект понял, что будет дальше. Фехтовальщик изо всех сил обдумывал аргументы, которые убедили бы его товарищей, что ему просто необходимо найти и убить тех людей, что так будет лучше для всех троих.
– Я знаю, что за этого ребенка будут готовы заплатить немалую цену, – осторожно сказал Вихтих.
Бедект насмешливо фыркнул:
– Хватит на то, чтобы обеспечить существование на старости лет.
Свои планы он раскрыл нечаянно, но ни Штелен, ни Вихтих, похоже, не заметили.
Вихтих сидел в седле с прямой спиной, и ветерок играл его безупречными волосами. Он был сама искренность.
– Думаю, вы недооцениваете, насколько ценным для вас будет то, что с вами величайший в мире фехтовальщик. Когда обо мне узнают, моя слава принесет нам всем любые блага.
– Но тебя-то больше интересуют те блага, что у баб под юбкой, – проворчала Штелен и улыбнулась Бедекту, сверкнув желтоватыми зубами.
То, как Вихтих умел принимать наиболее убедительную позу, предстать в выгодном свете и сказать самые подходящие слова, – все это составляло часть его могущества как гефаргайста. Бедект, помня об этом, отвернулся и сосредоточил внимание на реальной стороне ситуации. Этот ребенок, которому предстоит стать богом, даст ему шанс изменить жизнь. С него довольно постоянной игры в прятки, такой жизни, где, справившись с одной работенкой, нужно тут же подыскивать следующую.
– Ты отличный фехтовальщик, – сказал Бедект.
– Я луч…
– Но ты не настолько великий мастер. Я видел людей, которые порубили бы тебя в мгновение ока. Настоящие мастера.
Вихтих усмехнулся с невозмутимым видом.
– Ах ну да, но у них же нет моей силы гефаргайста…
– Ты не настолько могущественный гефаргайст. Если бы ты им был, я бы сейчас с тобой соглашался.
Вихтих резко закрыл рот. Он выглядел обиженным, но Бедект не стал на это реагировать; обида тоже была наигранной.
– Все твои попытки подорвать мою уверенность в себе безрезультатны, – сказал Вихтих сквозь зубы. – То, что ты сомневаешься во мне, делает меня сильнее. – Бедект понял, что Вихтих больше говорит для себя самого, чем обращается к собеседнику. – Те, о ком ты сказал, не пытались стать величайшими фехтовальщиками в мире. Им хватает того, что они прославились в своем краю. Они не способны так широко мыслить, как я. А еще ты, как всегда, забываешь: мне нужно убеждать не тебя, а простой народ. Они меня любят. Ты это знаешь. – Он раскинул руки в стороны, как будто принимая обращенные к нему восторги многолюдной толпы. – Каждый человек, который верит в меня, делает меня лучшим фехтовальщиком. – Он сердито проворчал, глядя на Бедекта: – А верят в меня многие. Вера определяет реальность. То, что не веришь ты, ничего не меняет.
Штелен смотрела с интересом, но ничего не говорила.
– Отлично, – сказал Бедект. Все то, что нес Вихтих, не имело никакого значения. – Когда-нибудь ты станешь величайшим фехтовальщиком. Но если ты вляпаешься в заварушку в Зельбстхасе, я зарежу тебя сам.
– Все мы здесь разумные люди, – не стал ему возражать Вихтих. – Кроме Штелен. Не волнуйся. Заходим, берем ребенка и исчезаем. Все делаем очень тихо.