– Почему? – обратился к отражению Ауфшлаг. – Почему ты на меня так смотришь? Теперь, когда Швахер мертв, ты постепенно поблекнешь и умрешь? – У него пробудилось научное любопытство, и он внимательно разглядывал зеркало и отражение. «Почему оно все еще остается?» – Ты не собираешься постепенно поблекнуть и исчезнуть, так ведь? – Ауфшлаг почесал жирную бахрому волос. – Ты не поблекнешь и останешься тут до тех пор, пока не обнаружат тело. – Отражение наблюдало за ним. – Ты будешь здесь и сможешь рассказать им, кто это сделал. Ты умеешь говорить?
Отражение Швахера смотрело на него молча. Оно выжидало.
– Ты потом сможешь опознать меня, выдашь, что это я… – он замолчал и сглотнул слюну, – убийца Швахера, – договорил Хоэ.
Отражение стояло неподвижно, не моргая.
– Ах да. Ты же видел будущее и знаешь, что произойдет дальше. Ты ждешь, когда я все пойму сам.
Отражение наблюдало, как Ауфшлаг что-то искал в комнате, пока он наконец не нашел тяжелую кочергу на подставке возле очага. Он вернулся к зеркалу и к ожидавшему в нем отражению; Ауфшлага там, в зеркале, было не видно.
– Что сейчас происходит – я это делаю, я это должен сделать или это нечто, что я мог бы сделать? – спросил Ауфшлаг зеркало.
Без всякого выражения на лице отражение Швахера наблюдало за главным ученым.
«Не удивительно, что оно не отвечает, – подумал Ауфшлаг. – Я же не зеркальщик».
– Я мог бы просто уйти, – сказал он зеркалу.
Отражение Швахера наклонило голову налево и все так же наблюдало за Ауфшлагом. Как бы ни внушал себе тот, что он может что-то выбрать, все равно казалось, что никакого выбора у него нет. Если он решит не разбивать зеркало – просто чтобы доказать, что у него есть такая возможность, – отражение могло бы кому-нибудь рассказать о его поступках. «Я не могу позволить себе такой риск».
Ауфшлаг ощущал тяжесть чугунной кочерги, лежавшей у него на ладони. «Это не убийство. Это затяжная иллюзия, ничего больше».
Ауфшлаг разбил зеркало и выбежал из комнаты. Битое стекло хрустело под его подошвами, будто обвиняя его. Промчавшись по залу несколько ярдов, он перешел на шаг, что позволило ему выглядеть солиднее. Не следует вызывать подозрения своим внешним видом. И тут у него возникла мысль, от которой он остановился и застыл с озадаченным лицом.
– А правда ли, что разбить зеркало – к несчастью? – спросил он вслух, обращаясь в пустой зал. – Все верят, что это так. – Нет. Это звучит как-то неправильно. – Все верят, что это так. – Он прислонился к прохладной каменной стене. Почему он не подумал об этом раньше? – Да и к черту! – Что вообще означает «несчастье»? Скажем, он ушибет палец на ноге, или несчастье – это значит, например, что он разобьется насмерть?
Глава 21
Экономика – вот это воистину бредовое заблуждение!
Бедект приходил в себя, снова терял сознание, и то, как они добрались до «Ляйхтес Хаус», отпечаталось в его сознании весьма смутно. Вихтих дотащил его до конюшни на заднем дворе, усадил спиной к стене таверны, так что Бедект плюхнулся задницей в холодную лужу, и ушел приводить в порядок лошадей. Бедект хотел попросить фехтовальщика принести Лаунишу несколько яблок, но не нашел в себе сил даже рот открыть. Штелен, по виду которой можно было предположить, что она съела что-то кислое, глянула на него, сказала, что пойдет в комнаты за вещами, и ушла.
Бедект кашлял, брызгаясь кровью и соплями. Ребенок – его зовут Морген, напомнил себе Бедект, – сидел в шаге от него с широко раскрытыми глазами, скрестив руки на груди, и, стараясь держаться подальше от растекающейся лужи крови, с заметным интересом наблюдал за ним.
– Темно, – кашлянул Бедект, прищуренными глазами вглядываясь куда-то позади мальчика. Длинная и совершенно прямая улица казалась обез-людевшей.
Мальчик наблюдал за происходящим, не проронив ни слова. Может быть, он не понял, что Бедект пытался задать вопрос. «Сейчас ночь? Все выглядит серым».
Дождь лил не стихая. Буря даже усиливалась. На юге небо вспыхивало ужасающей грозой, с молниями и каким-то странным свечением. Он и какое-то время назад думал о буре, не так ли? Бедект не мог вспомнить.
Переулок, в котором он сидел, превратился в быструю речку глубиной по щиколотку. Бедект снова закашлялся и сплюнул яркую кровь, которую тут же закружило и унесло потоком. Вода собиралась вокруг него, становилась темной от крови, сочившейся из его ран, а потом текла дальше по улице светло-розовым ручейком.
Мальчик по-прежнему пристально смотрел на него.
– Чего тебе? – прорычал Бедект.
– Я прежде никогда не бывал за пределами храма. Тут всегда так?
Бедект закашлялся, и кровь забрызгала ему грудь.
– Как – так?
– Грязно.
– Да.
Морген отодвинулся подальше от розоватой лужи, которая растекалась в его сторону. Он посмотрел Бедекту в глаза.
– Мне кажется, ты умираешь.
– Меня не волнует, что… – Бедект замолчал. «Проклятие». Ведь в действительности его волнует, что думает этот мальчик.
Его же целенаправленно готовили стать богом. К чему могут привести убеждения, которые есть у такого ребенка? Грудь Бедекта сдавило незнакомое чувство. Страх? То, что люди смертны, и сама смерть были просто фактами из повседневной жизни. В прошлом он сталкивался с более серьезными опасностями. Но все-таки… «Этот мальчик может убить меня, просто подумав, что я скоро умру». Что произойдет, если против Бедекта обратится объединенная, управляемая вера такой теократии, как Зельбстхас?
Похоже, он уже сейчас чувствует себя слабее? Не усилилось ли кровотечение?
– Не готов умирать, – прошептал он.
Мальчик непонимающе наклонил голову в сторону.
– Зачем страшиться? Ты проснешься в После-смертии, целый и невредимый.
В правом сапоге Бедект всегда держал несколько монет, чтобы не очнуться по ту сторону совсем без денег, – в остальном же он мало задумывался о Послесмертии. Теперь же неминуемое приближение гибели заставило его изменить точку зрения.
– Твои мертвецы ждут тебя, – произнес Морген так, как будто эти слова должны были звучать утешением.
Бедекту было не сосчитать, сколько раз он слышал разные варианты кредо воина от покрытых шрамами стариков и старух. Большинство говорили, что мертвые станут служить ему. Более зловещими казались слова тех, кто просто отмечал, что мертвецы будут там. И будут ждать. А Бедект убил стольких, что и сам сосчитать не мог.
Бедект усмехнулся, разбрызгивая кровь, и мальчик отодвинулся еще дальше.
– Как правило, я не убиваю тех, кого хотелось бы увидеть снова. – На лице Моргена он увидел непонимающее выражение. – Верно, тут я просчитался. Была у меня одна шлюха в… – Он не смог договорить из-за приступа кашля. – Не помню. Слишком давно это было. Я хотел бы увидеть ее снова. Я бы убил ту девку, если бы раньше до всего додумался.
Он смотрел на мальчика, а тот наблюдал за ним. Бедект слышал, что откуда-то издалека доносятся приглушенные звуки боя, звон стали, обрушивающейся на сталь. Ему было все равно. Он не мог удержаться на ногах, не говоря уже о том, чтобы обороняться.
– А ты как считаешь? – спросил он мальчика.
Морген осмотрел свои руки, проверил ногти.
– Мне нужно помыть руки.
– Ждут ли нас наши мертвецы? – спросил Бедект погромче.
Мальчик поднял взгляд к небу.
– Я буду богом, – сказал он, как будто в этом каким-то образом заключался ответ на вопрос Бедекта. – Думаю, что Послесмертия для меня не будет. Я Вознесусь и стану богом Геборене. – С выражением отвращения на лице он указал на кровь, собиравшуюся в лужу вокруг Бедекта и потоком уносившуюся в темноту. – Везде будет чисто. – Кончиком ботинка мальчик выстроил три камушка в линию, недовольно глянул на них, поправил один и с удовлетворенным видом кивнул. – Все будет аккуратным. В порядке. – Он указал на кружившуюся в грязной воде кровь. – Не так, как сейчас.
Подошел Вихтих, который привел трех лошадей.
– В тебе хоть сколько-то крови вообще осталось? – Даже насквозь промокший от дождя, он выглядел именно так, как полагается герою. Вихтих провел рукой по своим рыжевато-каштановым волосам, пригладив их назад. – Где Штелен?
Бедект снова откашлялся кровью.
Мальчик маленькой рукой указал на него.
– Он умирает.
Вихтих поднял бровь.
– Ты точно это знаешь?
– И из-за него здесь становится грязно.
– Мы этого допустить не можем, ты же понимаешь, – сказал Вихтих, покачивая головой. – Бедект, еще чуть-чуть, и ты будешь снова мне обязан.
«Что там несет этот придурок?»
– Знаешь, Морген, – растягивая слова, заговорил Вихтих, – Бедекта ранили, когда он тебя спасал. – Он серьезно посмотрел на мальчика, нахмурив брови. – Ты перед ним в большом долгу. Его смерть замарает тебе руки. Навсегда.
Мальчик тут же резко перевел взгляд на свои ладони. Глядя на него, можно было подумать, что он готов расплакаться от этой мысли.
– Ауфшлаг говорит, что очень важно быть чистым, – сказал Морген. – Мне нужно вымыть руки. – Он отчаянно осмотрелся по сторонам, но везде в воде была грязь или кровь. – Я могу спасти его, – прошептал Морген. – Отдам ли я этим… свой долг?
– Этим ты положишь начало, – ответил Вихтих.
– Начало?
Бедект наблюдал за тем, как мальчик его осматривает.
– У него так много старых шрамов, – сказал Морген. – В какой мере мне следует его исцелить? – Бедект увидел, что мальчик заметил отсутствие пальцев на искалеченной левой руке. – Должен ли я исправить все? – спросил Морген. – Нужно ли сделать так, чтобы у тебя снова были те пальцы?
Бедект сжал кисть увечной руки в кулак.
– Нет.
Вихтих пихнул Бедекта в ступню своим ботинком.
– Я всегда знал, что ты у нас сентиментален, старый козлик.
Бедект поднял взгляд, и Вихтих послал ему воздушный поцелуй.
– Да, я знаю, попозже ты меня убъешь.