Что такое любовь? Разве это значит быть пленницей, беспомощно подчиняться желаниям и чаяниям другого человека? Хассебранд подумала об отце и решила, что да, именно это и есть, должно быть, любовь.
– Да, я люблю тебя. – И это правда, она любила этого жирного поработителя. – У меня нет выбора. – Она с трудом выговорила эти слова.
– А если бы у тебя был выбор, ты бы все-таки любила меня? – робко спросил Эрбрехен, и голос его дрожал от отчаяния.
Она тонула в его потребности, ее сокрушало это давление.
– Да. – И теперь это тоже было правдой.
– Спи. Тебе надо поправиться, а солнце все еще высоко.
Гехирн не столько уснула, сколько провалилась в забытье.
Когда хассебранд открыла свои новые, только что исцелившиеся глаза, она обнаружила, что Эрбрехен стоит над ней и колени у него дрожат от напряжения. Густые облака, остатки той бури, которой управлял Реген, скрыли луну.
– Вот видишь. Я же говорил, будешь как новенькая. – На лице Эрбрехена появились складочки: он смотрел на нее оценивающим взглядом голодного младенца. – Я есть реальность. – Он говорил так, как будто каким-то образом влиял на ее исцеление; как если бы без него она была бы ничтожна.
– Да, – оцепенело согласилась Гехирн, глядя на собственные руки.
На пальцах не осталось мозолей, а с ладоней исчезли бороздившие их глубокие линии. У нее никогда не было особенно много волос, но сейчас она оказалась совершенно лысой. Она провела рукой по гладкому лысому черепу. Ни волос, ни бровей; наверное, сейчас у нее очень удивленный вид. Руки у нее оказались удивительно тонкими, как будто ее тело, собирая все силы для исцеления, израсходовало почти весь ее лишний жир. Что же, с нее наконец сошел детский жирок? Неужели сейчас она наконец выглядит как взрослая женщина? У нее заурчало в животе.
– Как я хочу есть, – сказала Гехирн.
Эрбрехен капризно поморщился.
– Ты проголодалась? Представь себе, что чувствую сейчас я.
– Прости.
– Тут не найдется даже обугленной косточки, которую можно было бы погрызть.
Гехирн не знала, что сказать. Тысячи жизней превратились в пепел в одно мгновение бесконтрольной ярости и ненависти к себе.
– Извини.
Поработитель фыркнул:
– Понимаю, ты хочешь быть моим лучшим другом, но разве тебе обязательно быть мне единственным другом?
– Ты же сказал: «Сожги их всех».
– И что ж теперь, это я виноват в том, что произошло?
– Нет. Нет, конечно.
– Правильно. – Эрбрехен выглядел довольным. – Не допускай, чтобы такое повторилось.
– А если ты снова попросишь меня сжечь их всех? – спросила Гехирн.
Меж пухленьких губ показались мелкие зубки.
– Тогда сожги их всех. Само собой.
– Само собой, – согласилась с ним Гехирн.
Впервые с того момента, как очнулась, она осмотрелась вокруг. Вокруг не было уже многочисленной орды – друзей Эрбрехена. Поле вокруг покрывал слой намокшей золы глубиной по щиколотку. Здесь и там из груд серого пепла торчали удивительно белые кости. Ничто не шевелилось, не пели птицы. От паланкина остался только обугленный остов. Около Эрбрехена лежал длинный кусок толстой золотой ткани, заляпанной грязью. Гехирн узнала его: это было одно из знамен, развевавшихся на паланкине.
– Ты укрыл меня, – сказала она, кивнув в сторону куска ткани. – Защитил меня от солнца.
– Конечно же. Ты мой единственный друг. – Эрбрехен посмотрел искоса и бухнулся в сидячее положение. – Мне понадобится больше друзей. Если ты продолжишь их сжигать, я решу, что ты из ревнивых.
Гехирн смогла лишь кивнуть.
Эрбрехен протянул к ней мягкую тяжелую руку, поморщился и уронил руку обратно себе на колени со звуком влажной пощечины.
– Из-за этой небольшой проблемы нам придется двигаться намного медленнее. Я почти не могу ходить. Тебе придется мне помочь. – Он пристально посмотрел на хассебранд; пронзителен был взгляд его крошечных глаз, почти скрытых жирными щеками. – Ты мне нужна. И сейчас больше, чем когда-либо.
Эта отчаянная потребность сжала Гехирн будто в кулак.
– Я донесу тебя до ближайшего города.
– Договорились! – Эрбрехен вдруг нахмурился и указал на окружавшее их море золы. – Знаешь, те ходячие мертвецы.
– Шаттен мердер. Ассасины-котардисты. Слуги Кёнига Фюримера. Я думаю, они пришли убить…
– Меня. Это вполне объяснимо. Каким-то образом ваш старый друг узнал о моих планах и пытается остановить меня.
– Мне не кажется…
Эрбрехен махнул рукой, чтобы Гехирн замолчала.
– Мелкий Кёниг человечек, его планы еще мельче. – Заметив, что вышло в рифму, он хихикнул. – Он меня недооценивает, точно так же, как недооценивает тебя. Надо же, вообразил себе, что какие-то ходячие трупы могут представлять для нас опасность. – Он фыркнул. – Если бы ты их не сожгла, то я, конечно же, смог бы сделать так, чтобы они встали на мою сторону.
Гехирн хотелось бы сомневаться в словах поработителя, но она не могла.
С трудом встав на ноги, Гехирн с удивлением обнаружила, насколько легко ей стало двигаться с тех пор, как она избавилась от лишнего веса. Поле действительно оказалось совершенно безжизненным, как ей с самого начала и представлялось.
– Здесь что, остались только мы двое? Я что, сожгла их всех?
Эрбрехен все так же сидел в размокшей золе и рассеянно хлопал по ней ладонью, глядя на север, в сторону Зельбстхаса. Он не ответил на ее вопрос.
– Мне не хватает моих друзей. Мне не хватает их веры в меня. – Он посмотрел на Гехирн. – Много ли поселений между этим местом и Зельбстхасом?
– Несколько маленьких городишек, но ни одного крупного. – Ее осенила мысль, от которой стало тревожно. – Если Кёниг знал, что мы приближаемся, он послал бы не только ассасинов-котардистов. Он мог бы отправить против нас целую армию гайстескранкен. Дисморфиков, мерере, териантропов и всевозможных фобиков. Он мог бы нас раздавить.
– Не так-то легко меня раздавить, – пошутил Эрбрехен, поглаживая пузо.
– Шаттен мердер могли бы прийти под покровом темноты и убить нас обоих.
Эрбрехен широко раскрыл глаза, изобразив ужас.
– Да нет. У меня есть собственная судьба.
– Они что-то искали. Или кого-то.
Гехирн посмотрела на Эрбрехена и на мгновение ощутила брезгливость, но это чувство быстро пропало – поработитель заглушил его собственными душераздирающими потребностями.
– Кёниг послал их сюда кого-то найти.
– «Кого-то»? – Эрбрехен понюхал свои грязные руки. – Мальчика?
– Моргена, – прошептала Гехирн.
– Ах да, мальчик. Конечно! Те люди, за которыми ты гналась, вернулись в Зельбстхас и забрали у Кёнига маленького бога. Я же говорил тебе, что мы движемся слишком медленно!
Гехирн приняла для себя эту новую истину. С тех пор как небо затянули согнанные Регеном тучи, а Эрбрехен мертвой хваткой вцепился в ее сознание, она потеряла счет дням.
– Сколько времени мы путешествуем вместе?
Эрбрехен пожал плечами, отчего его груди задрожали.
– Скажи, сколько? – У хассебранд почти получилось на него разозлиться.
– Неделю? Может, меньше. То, что ты стояла на своем и все вокруг сожгла, не особенно ускорило наше приближение к цели.
– О боги. Неделю? – Она и не думала, что прошло так много времени. Тем троим, кого она преследовала, вполне достаточно было времени, чтобы достичь Зельбстхаса, выкрасть ребенка и сбежать. Она вспомнила гибкую некрасивую женщину, от которой веяло опасностью. От мысли, что ее можно будет найти, у Гехирн побежали приятные мурашки по спине. «Не это ли ощущение и есть настоящая любовь?» Она подумала, что, вполне возможно, это и так. Отбросив собственные чувства в сторону, Гехирн сосредоточилась на самом важном: Морген. Сейчас он уже может быть где угодно. Так где же он?
Она повернулась к поработителю.
– Если Аноми и ее ассасины искали Моргена, то в Зельбстхасе его нет. Мы движемся не в ту сторону.
Эрбрехен ударил по грязи пухлым кулаком.
– Так что же, мы его потеряли? Куда они могли бы пойти?
Гехирн почувствовала, как обдувает ее вспотевшую кожу прохладный ночной воздух.
– В Готлосе они оставили за собой много трупов, так что мне кажется, что они туда не вернутся.
По измазанным сажей щекам Эрбрехена скатились слезы ребячливой досады, оставляющие за собой светлые дорожки.
– И куда же? – Он моргал, глядя на Гехирн. – Куда они могли его отвезти?
Глядя на этого жалкого червя, Гехирн чувствовала, как в сердце ее начинает бушевать яростный огонь. «Сожги этого увальня сейчас. Сожги его, пока он не осквернил Моргена, средоточие всего самого чистого и красивого в этом дерьмовом мире».
Эрбрехен взвизгнул. Он услышал некоторые мысли Гехирн.
– Нет. Ты мне нужна. Я тебя люблю. Ты меня любишь. Ты мне нужна. – Глаза-бусинки почти исчезли за щеками, на которых были видны дорожки от слез.
Ее желание сжечь его угасло, задушенное потребностью Эрбрехена, который так отчаянно желал преклонения перед собой. Хассебранд сдалась, понурив плечи. «Боги, я навсегда останусь в этой ловушке. Он никогда не выпустит меня на свободу».
– Конечно, я люблю тебя. – Гехирн всем своим нутром приняла для себя эту горькую истину.
– Ты собирались… – Эрбрехен моргнул, глядя на нее. Глаза его покраснели, и казалось, что его сердце разрывается от горя. – Ты говорила, что будешь любить меня даже без принуждения.
Это был не вопрос, поэтому она просто пристально посмотрела на него.
– Вот как, – сказал он, и взгляд его стал жестким. – Понятно. – Он огорченно покачал головой. – Ну и не страшно… пока не страшно. А куда они могли забрать мальчика? – требовательно сказал Эрбрехен. От его хорошего настроения не осталось и следа.
– В какие-нибудь места, где Кёниг и Геборене Дамонен почти не имеют влияния. – Гехирн представила себе карту местности. Она указала на запад. – В Найдрих.
– А между этим местом и Найдрихом есть города? – спросил Эрбрехен.
– Несколько небольших сельских общин.