Штелен, расплатившись с трактирщиком, последовала за Вихтихом и мальчиком. Она пообещала самой себе, что попозже вернется, заберет свои нажитые тяжелым трудом денежки и убьет трактирщика, чтобы не разболтал кому-нибудь о своих странных постояльцах. У Бедекта на лице было все то же выражение, будто он отведал кошачьего дерьма; похоже, его что-то тревожит, и он никак не может отделаться от этих мыслей. «Слишком долгие раздумья никуда не ведут, а Бедект и посрать уже сходить не может без того, чтобы все как следует не обдумать». Старик становится слишком мягким и неосторожным, но она о нем позаботится. Потом, когда они продадут мальчика и заберут добычу, она, пожалуй, убьет его за то, что заставил ее так волноваться.
Когда они остановились у выхода из трактира, ноздри Штелен затрепетали – она ловила множество запахов, доносившихся с улицы. Как и все клептики, она обладала острым восприятием, и сейчас все ее чувства шептали ей, что рядом опасность и надо спрятаться. Она смотрела туда, куда, прихрамывая, двигался Бедект, – а шел он прямо к компании из четверых человек, которые, встав тесным кру́гом, что-то обсуждали. Она могла бы предупредить его, но тогда ее бы заметили. Штелен наблюдала, как самый крупный из тех четверых поднял взгляд и увидел Моргена. Когда воздух сотряс громовой рык, она уже скрылась в тени.
– Мальчика я беру на себя, – скомандовала Асена. – Убейте двух других. – «Разве с ними не было кого-то третьего?» Этого она не могла вспомнить.
Она чувствовала, что должна выполнить приказ Кёнига, и вместе с тем хотела поговорить с Моргеном; не в силах сделать выбор, она медлила обратиться. Бэр, Штих и Массе не страдали подобными муками: двое последних уже сорвались, и реальность быстро подчинилась их безумию. Бэр двигался быстрее всех, и вот гигантский медведь-гризли бросился на обезображенного шрамами человека, вставшего посреди улицы. За ним следом двинулись Штих, ставший полчищем поблескивавших черных скорпионов, и Массе, превратившийся в клубок сплетенных гадюк. Асена будто приросла к земле – она смотрела на Моргена и не могла принять решение. В ней боролись покорность приказам, верность и любовь.
Бедект остановился как вкопанный, посреди дороги, пораженный оглушительным ревом. С другой стороны улицы к нему несся огромный медведь, фута на три повыше Бедекта, который и сам был внушительного роста.
«Медведь? Откуда, черт возьми?»
Одним взмахом он достал топор, висевший у него за спиной. Каким же тяжелым он оказался, когда он сжал его в руке.
За медведем следовало множество змей и блестящих черных насекомых. Он оглянулся; Штелен нигде не было видно. Она что, осталась там, внутри? Непонятно. Он увидел, как Вихтих вытащил мечи и встал впереди мальчика. У Бедекта не было времени размышлять, что в тот момент творилось в голове у фехтовальщика. Вихтих, конечно же, будет действовать в собственных интересах.
Земля затряслась, когда медведь бросился на него. «Как сражаться со змеями и насекомыми? Да не важно. Будем решать проблемы по мере поступления».
Бедект забыл, как тяжел его топор.
Асена обескураженно наблюдала, как повалился на землю Бэр – брошенный топор расколол ему череп. Зверь не успел пробежать и половины расстояния, отделявшего его от того человека. Доля секунды – и эта громада, воплощение мощи и жизненных сил, рухнула замертво. Асена подумала, что они, пожалуй, недооценили противника.
Она увидела, как мужчина с парой мечей – ах да, должно быть, это и есть величайший в мире фехтовальщик, – шагнул вперед, чтобы защитить Моргена от бросившихся на него ассасинов-тиргайст. До того она ни на минуту не задумывалась, что они могут провалить задание и что сложный выбор между тем, убить ли Моргена или нарушить приказ Кёнига, ей, возможно, и не придется делать.
Асена шагнула вперед, но остановилась, почуяв кислый запах немытого тела.
Змеи и насекомые – это скорпионы, сейчас Бедект уже мог их разглядеть, – не останавливаясь, всем сонмом ползли вперед, через еще подергивавшееся тело гризли. Его топор торчал из черепа чудовища – совсем близко, но совершенно вне досягаемости. Тут он понял, что вспоминает ту ночь, когда на них напали альбтраум и когда он не бросил своих спутников. Тогда он спас жизнь и Штелен, и Вихтиху. Он подумал о том, какое бесконечное число раз с тех пор Вихтих пытался им манипулировать.
«Да ну их к черту».
Бедект развернулся и побежал.
Вихтих увидел, что Бедект несется прочь так быстро, как только позволяют его старые коленки.
– Сволочь такая! – крикнул он.
Каждый нерв, каждая жилка в его теле молили: беги с ним. Бедект вовсе не дурак, и если этот гад спасался бегством, то на это должна была иметься совершенно убедительная причина.
Морген стоял позади него. Мальчик не сможет убежать. «Да ладно, оставь его. Беги, черт побери, беги!
Нет».
Происходит что-то не то. Судьба не могла предназначить ему смерть на улице этого смрадного, за-ссанного городишки. Морген сказал, что Вихтих станет величайшим в мире фехтовальщиком. Так ведь? Вихтих прорычал бранные слова и бросился в атаку. Ему нужно было просто довериться своей судьбе.
Морген увидел, как Вихтих вытащил мечи и двинулся вперед, собираясь дать отпор приближающимся змеям и скорпионам. На его глазах фехтовальщик упал, когда сотни гадюк обвились о его ноги и потащили его, кричащего и отбивающегося, к земле.
О чем думал Вихтих? Хотел ли он защитить Моргена? Он что, бескорыстно отдал жизнь ради того, чтобы задержать их и дать Моргену время убежать?
Бежать. Ему нужно убежать. Нужно убежать прямо сейчас.
Почему он не убегает?
Потому что эти скорпионы и змеи ему знакомы. Это Массе и Штих! Они никогда не причинят ему вреда.
А что, если они все же на это способны?
Штих, обратившийся в тысячи смертоносных скорпионов, пробежал по телу отбивавшегося фехтовальщика, по горе извивавшихся и жаливших змей и приближался к Моргену.
«Я помогу богу-ребенку Вознестись. Кёниг сделает Штиха новым предводителем тиргайст». Скорпионы – идеальные убийцы. Холодные и черные.
Штих нес тысячу смертей.
Штелен замерла и стояла, не дыша, позади девушки, которая остановилась понюхать воздух. «Понимает ли она, что я здесь? Эта девушка наверняка гайстескранкен. Но какого рода? Териантроп, как и ее спутники? Вполне вероятно».
Видя молниеносное и неожиданное бегство Бедекта, Штелен задумалась, не стоит ли и ей отсюда смыться. Может, Бедект знал что-то такое, чего не знала она? Старый воин не дожил бы до преклонных лет, будь он дураком. Она увидела, как Вихтих бросился в нападение, но его тут же сбил с ног и облепил клубок змей. Штелен вздрогнула. От его мечей тут будет мало толку. Теперь ей можно бежать. Оставить Вихтиха вместе с его судьбой. Будут только она и Бедект. «Разве не этого ты и хотела?» Крики Вихтиха становились все глуше, и вскоре из его горла доносилось лишь сдавленное клокотание.
Девушка, осмотрев улицу и не увидев для себя никакой опасности, пошла к Моргену, а за ней последовала Штелен, тихая как смерть; бесшумно вынула она из потайных ножен свои ножи. «Только один человек может убить Вихтиха, и этот человек – я.
Ну, может, еще Бедект, если он как следует попросит разрешения».
Скорпионы волной перетекли через Вихтиха и двинулись дальше, к Моргену. Раздался оглушительный вопль мальчика. Женщина вздрогнула и зажала руками уши.
Штелен подкралась поближе.
Вихтих боролся, рубил и колол мечами, пока обе его руки не оказались привязанными к бокам гибкими змеиными телами. Он кусался, бился всем телом, вцеплялся в змей ногтями и колотил ногами, но потом они лишили его возможности совершать даже эти движения. Что-то сухое, покрытое чешуей, легко извиваясь, скользнуло вокруг его горла. Мир вокруг – тот осколок мира, который еще можно было разглядеть в просветы между тел извивавшихся на нем бесчисленных змей, – стал серым. А потом черным.
Морген со все большим ужасом наблюдал, как сонмы поблескивающих скорпионов бежали к нему, пугающе пощелкивая хитином. Хотя он не мог понять причины, ему было ясно, что Штих хочет его убить. Но кое-что другое пугало его еще больше: насекомые были грязными. Так ему говорил Ауфшлаг. Скорпионы же – падальщики, верно? От страха и отвращения его мысли пришли в полный беспорядок.
Бедект убежал. Штелен пропала. Вихтих исчез под кучей змей. «Почему я не видел этих событий?» Неужели такой будет его смерть?
Бессвязные вопли Моргена превратились в одно-единственное слово, которое он выкрикивал снова и снова: «Нет!»
«Такого не может быть!» Не так он Вознесся. Он же уже все видел. Он видел огонь. Он видел, что Бедект ранен и умирает. А сейчас все не так. Эта мысль помогла ему сосредоточиться.
Штих почти коснулся его, когда Морген завопил:
– Не трогай меня!
Растерянный Штих прекратил атаку и сгрудился у ног Моргена. Он не мог прикоснуться к мальчику, не мог даже захотеть прикоснуться.
Морген дрожащим пальцем указал на Массе, опутавшего сбитого с ног фехтовальщика:
– Убей змей, они грязные.
Штих до глубины души почувствовал то омерзение, которое испытывал мальчик. Он ненавидел Массе. А может быть, он всегда его ненавидел – этого он не помнил.
Скорпионы, все как один, повернулись и бросились на змей.
Асена приблизилась к Моргену, обойдя стороной отчаянно извивавшуюся кучу, в которой бились Массе, Штих и величайший в мире фехтовальщик. Она поняла теперь, почему Кёниг желал сделать их глухими. Сомневаясь, станет ли она убивать мальчика, она подошла поближе. В ней боролись стремление подчиниться воле гефаргайста и любовь к этому ребенку. Она хотела выполнить приказ теократа. Она стремилась порадовать его, сделать ему приятно, чтобы он – пусть он и не полюбит ее так, как любит его она, – хотя бы уважал ее. Что бы она ни делала, чем бы она ни жертвовала, Кёниг всегда желал от нее большего. Он был бездонной ямой, которую она не могла наполнить, как бы ни выплескивала в нее все свое существо. Но она ни за что не сдастся. На это она не способна.