Бедект почувствовал себя еще более неловко.
– Добуду, что удастся найти. – Он наклонился вперед, чтобы подняться со стула, но остановился. – А ты и впрямь был мертв?
– Да, – ответил Вихтих странным безжизненным голосом.
– А там было Послесмертие?
Вихтих медленно выдохнул и кивнул.
– Это был такой…
– Нет. Не желаю знать.
«Трус». Вихтих, который едва приступил к завтраку, посмотрел, как Бедект, крякнув, толчком поднялся на ноги, хрустнув коленями, и потом вышел в парадную дверь гостиницы. «Давай-давай, убеги еще разок».
Он отогнал от себя дурное настроение. В конце концов, сегодня самый подходящий денек, чтобы не быть мертвым. Жизнь подбрасывает слишком много возможностей развлечь себя за счет окружающих. Добавить те монеты в сапог Бедекта, пока старый козел валялся на полу без чувств, – да это же самая замечательная проделка из всех, что Вихтих в своей жизни устраивал. Бедект посчитает, что Штелен подложила их туда либо из чувства вины за то, что раньше у него воровала, либо оттого, что решила оплатить оказанные ей услуги, либо внезапно влюбившись. Вихтих не мог для себя решить, какой из этих вариантов самый смешной. Да не важно. Это заставит Бедекта тревожиться до умопомрачения и к тому же подпортит его отношения со Штелен.
Такими мыслями Вихтих и развлекал себя, пока шел в снятый ими гостиничный номер, ведя за собой Моргена.
Через час вернулся Бедект; на правой ноге у него был новый сапог, а на левой – тот же самый, что и прежде. Он принес Вихтиху вполне пригодную пару клинков.
Вихтих пробормотал слова благодарности, проверив баланс мечей.
– Неплохо, – признал он.
Через некоторое время Штелен принесла пару прекрасных мечей в богато украшенных ножнах. Она небрежно бросила их на кровать.
– Эти наверняка подойдут, – сказала она.
Вихтих кинул принесенные Бедектом мечи на кровать и взял новые.
– Похоже, я их уже где-то видел.
– Я взяла их у одной фехтовальщицы. Судя по всему, она считалась мастером своего дела.
– Мне казалось, я тебя попросил никого не убивать, – сказал Бедект.
Когда Штелен с извиняющимся видом улыбнулась ему в ответ, он отвел взгляд, бормоча что-то себе под нос.
Вихтих заставил себя не показывать, как ему досадно. От того, что Штелен будет знать, что она его довела, он ничего не выиграет. Он взял мечи и завертел ими, выполняя сложное упражнение, которое не делал с тех пор, как служил в дворцовой охране в Гельдангелегенхайтене. Клинки рассекали воздух с безупречной легкостью и весили одинаково, так что вполне могли заменить потерянные им мечи. «Нет, не потерянные», – напомнил он себе. Штелен нарочно их не захватила. Он хотел пробудить в себе прежнюю злобу, но это новое оружие почти идеально заменило собой утраченное.
«Эти клинки – не являются ли они предложением о перемирии?» Нет, нет. Больше похоже, что она пытается им манипулировать. Он чуть не усмехнулся вслух. Никто не может манипулировать Вихтихом. Если она рассчитывала на благодарность с его стороны, то это было ошибкой.
Вихтих что-то пробурчал, снял пустые ножны, которые все еще висели на ремешках у него за плечами, и пристегнул новые. Отделка ножен, на его вкус, была слишком броской, но он оказался вынужден признать, что у фехтовальщицы хороший вкус в оружии. И все же было жаль, что он сам ее не убил.
– Ты закончил? – спросил Бедект. – Ты сейчас был похож на ребенка, которому дали желанную конфетку и он узнал, что вкус у нее не такой, как он надеялся.
– Бойтесь клептиков, дары приносящих, – сказал Вихтих. – В их подарках всегда зашифровано послание. – Он довольно отметил, что Бедект тайком глянул на Штелен и отвернулся, а она в ответ улыбнулась.
Бедект сделал жест в сторону Штелен, не глядя на нее.
– Ты привела наших лошадей? – Старый поганец испытывал к своему монстроподобному боевому коню странную привязанность.
– Конечно. И Лаунишу я добыла немного яблок. И даже никого не убила. – Она нежно улыбнулась Вихтиху, хлопая ресницами. – Если не считать фехтовальщицы.
Бедект, не реагируя на Штелен, указал на простые, незатейливые мечи, которые так и лежали на кровати.
– А что насчет этих?
– Ну и что насчет них?
– Продать их обратно кузнецу удастся только себе в убыток.
– А что я, по-твоему, должен делать с четырьмя мечами?
– Засранец, – сказал Бедект.
Вихтих пожал плечами и посмотрел, чем занимается Морген, – оказалось, что мальчик разглядывает свои безупречно чистые руки. Несколько дней в пути излечат его от этих странных привычек; в дороге невозможно оставаться чистым.
– Мы поскачем на запад, к Фольген Зини, – объявил Бедект, – сразу после того, как перейдем границу и попадем в Райхвайте. Это большой город-государство. Там будет легко затеряться.
– Здесь они нас достаточно легко отыскали, – пробурчала Штелен почти шепотом, но достаточно громко, чтобы ее могли услышать все остальные.
Когда они вышли, на кровати Вихтиха остались лежать мечи, там же, где он их бросил.
Морген сидел перед Вихтихом, в одном седле. Фехтовальщик ехал с непревзойденной легкостью. По грязным улицам Найдриха они пробирались на запад. Впереди двигались Штелен и Бедект, каждый на своей лошади, а Вихтих следовал за ними. Морген смотрел на грязных людей на улице, которые делали вид, что не обращают внимания на медленно шедших всадников. Мальчик чувствовал запахи даже тех, кого не видел, кто прятался в самых темных закоулках. Он прислушивался к шепоту, в котором звучали отчаянные мысли. Воры держались от них подальше; разговоры о том, как Вихтих помер, а потом вернулся к жизни, распространились быстро.
Низкий голос фехтовальщика не умолкал, при этом его болтовня почти никогда не требовала от Моргена размышления или ответа. Вихтиху нравился звук его собственного голоса. Да у него и правда был красивый голос.
– Так мы не доберемся до Фольген Зини, верно? – спросил Вихтих и неожиданным вопросом помешал мрачному ходу мыслей Моргена.
Фольген Зини? Где они в конечном счете окажутся, Морген не знал, но ему было ясно, что к этому городу-государству они и близко не подойдут. Он вспомнил те кошмарные видéния, что он наблюдал в таверне, где вернул Вихтиха из Послесмертия. Тот ужасный паук, которого он видел, высасывавший жизнь из Найдриха, – что это на самом деле? Казалось, это было скорее иносказание, чем прямое изображение действительности. Почему его отражения ему это показали? Почему они не показывали ему все яснее, так, как часто делали прежде? Вдруг они что-то от него скрывают? Почему все кончается болью и пламенем? «Где я ошибся?»
– Нужно было оставить кота там, не мешать ему умереть. Я сделал неправильный выбор. – И то, что он выбрал, будет неотступно преследовать его друзей.
– Может, и так, – сказал Вихтих, стараясь не выдать раздражения. – Как мне представляется, ты сделал то, что должен был сделать.
– Я сорвал планы Бедекта.
Вихтих насмешливо фыркнул.
– Планы старого козла всегда оказываются никудышными. Так что… доедем мы в Фольген Зини или нет?
Опасаясь отвечать, поскольку так можно выдать что-нибудь лишнее, Морген смотрел на землю, стараясь не встречаться глазами с фехтовальщиком. Найдрих обречен. По его вине. Почему он не смог разглядеть этого раньше? Тут ему пришла в голову другая, еще более пугающая мысль: кто решает, когда отражениям пора поделиться с ним тем, что они знают? Было непохоже, конечно же, что ситуацию контролирует он сам.
– Я полагаю, нам следует, по крайней мере двигаться в том направлении? – Когда Морген кивнул, Вихтих продолжил: – Хорошо. Я отправлюсь туда, куда ты поведешь. Дай мне только знать, и я сделаю то, что ты от меня хочешь.
Вихтих пытался что-то узнать. Стоит ли Моргену ему рассказать о том, что он увидел? Нет.
– От судьбы не увернуться, – прошептал Вихтих Моргену на ухо.
Опустив голову, мальчик всматривался в пенистые бурые лужи, по которым шагали их лошади, но копыта стирали те картины, что представали его взгляду на поверхности воды.
Солгал ли Кёниг Моргену о том, как он был сотворен? Был ли он рожден женщиной, как все остальные, а не единой верой всего Зельбстхаса? Морген поднял край рубашки и посмотрел на собственный пупок. Он читал про пуповину, про связь матери и ребенка. «Почему у меня есть пупок?»
Группа детей, одетых в заляпанные обрывки тряпья, перебежала дорогу прямо перед всадниками. На лицах, которые сейчас сияют широкими улыбками, скоро появится выражение ужаса. Дети играли в какую-то непонятную игру. «Странно, – подумал Морген, – все выглядит так похоже». Стоит ли ему их предупредить? Но если он попробует это сделать, то станет ли его кто-нибудь слушать?
«Не станет», – решил он для себя.
Глава 33
Из бреда старших богов возник человек, это безумное животное. Мы пытались преодолеть наше наследие, построенное на бе-зумии, но цивилизация – сущее проклятие для тех, кто процветает благодаря преклонению и страху. Объединившись, мы стали сильными, и боги познали страх. Они свергли нас с вершины наших достижений, сбросили нас как можно ниже. Меншхайт Лецте Империум навсегда останется первой и последней истинной империей человечества.
Приятие и Беспокойство стояли плечом к плечу, наблюдая за теми, кто был по ту сторону массивного зеркала. Отражения теснились вокруг письменного стола Кёнига внутри; почти прикасаясь друг к другу лысыми головами, они что-то писали и спорили.
Приятие смотрел, ощупывая языком обломки зубов, которые всегда цеплялись за его губы. Неровную рану, оставшуюся на месте вырванного Отречением глаза, скрывала повязка; ему было жаль, что никак не выходило исправить то безобразие, которое у него творилось во рту с тех пор, как Беспокойство ногой выбил ему зубы. Он взглянул на стоявшего возле него доппеля. «Я отомщу».