Лэнгтон замолк. Начальник полиции подошел к окну и выглянул на окутанную мокрым туманом улицу. Казалось, он обдумывает план дальнейших действий, на самом же деле он давно все решил.
— Вы упомянули про какую-то банду. А я и не знал, что в нашем городе действуют банды.
— Они есть в каждом крупном городе, сэр.
— Имеются какие-нибудь предположения на тот счет, кто эти подростки?
— Нет, сэр. Убийство произошло вчера вечером. Но я не сомневаюсь, что в ближайшие два дня они будут в наших руках.
— Мне кажется, это дело стоит поручить Скотленд-Ярду.
Лэнгтон был человеком медлительным, но отнюдь не бесчувственным. Он знал, что действует на нервы начальнику полиции, но такого не ожидал даже от него.
— Позвольте, сэр…
— Да, Лэнгтон, я вас слушаю.
— Это преступление местного характера. Мы знаем, кого искать и как. Лондонцам придется консультироваться с нами.
— Знаете, кого искать? Неправда. Вы сами только что сказали мне, что у вас нет на этот счет никаких предположений.
— Но ведь с момента преступления и суток не прошло.
— Вот именно. Поэтому пора принять решение. Пресса вот-вот подымет шум — им только дай повод, и с нас перья полетят.
— Может, сэр, дадите нам несколько дней на расследование?
— Понимаете, я не хочу, чтобы у вас сложилось впечатление, будто тут замешаны личные пристрастия, — сказал начальник полиции, хотя оба знали, что так оно и есть. — Просто мне думается, что такое дело лакомый кусочек для Скотленд-Ярда, в то время как у нас еще не хватает опыта. Так что не будем терять времени. Решил — не откладывай. Таков мой девиз.
И он потянулся к телефону.
Через полчаса после звонка начальника полиции в Новый Скотленд-Ярд дело Гая Фокса, как его теперь называли, было поручено суперинтенданту уголовно-следственного отдела Фредерику Твикеру. К перерыву он успел рассортировать скопившиеся на столе бумаги, захватил из дому смену белья и теперь ехал в поезде с сержантом уголовно-следственного отдела Норманом. Перекусить им удалось лишь в вагоне, и за пивом Норман постарался завязать с Твикером беседу.
— Быстренько они спихнули на нас это дельце. Что и говорить, хлопотная работенка. А я-то думал, местные ребята не любят выметать из дому мусор.
Твикер молча жевал булочку.
— Этот, как его там, Лэнгтон, что ли, может оказаться нам полезным, а может, напротив, доставить кучу хлопот.
До этого Твикер не отрываясь глядел на свой ростбиф, теперь он поднял голову и пристально посмотрел на красавчика сержанта. Тому сделалось неловко от этого испытующего взгляда темных, глубоко посаженных глаз.
— Если он вздумает нам мешать, мы поставим его на место.
Норман сдался и, кончив ленч, закрылся газетой, лишь изредка поглядывая из-под нее на Твикера, который почти все время смотрел в окно.
В Ярде Твикер не пользовался симпатией сослуживцев, кое-кто его даже побаивался. Несколько лет тому назад он оказался причастным к какому-то делу, связанному с вынужденным признанием. В Ярде говорили, что этим самым Твикер надолго приостановил свое продвижение по служебной лестнице.
Твикер выглядел неплохо, хотя дело уже шло к пятидесяти: на лоб волной спадали курчавые серебряные волосы, тонко изогнутый нос, строго очерченный рот. «Интересно, когда он собирается подать в отставку? — размышлял Норман, удобно откинувшись в кресле и нет-нет поглядывая из-под полуопущенных век на красивый профиль супера. — И что все-таки творится в его душе?»
— С тех пор как я звонил вам утром, мы сделали некоторые успехи, — говорил начальник полиции, поглаживая свои усы. — В нашем городе есть три банды, которые, по мнению Лэнгтона, способны на такое преступление, но Лэнгтон считает, что круг можно сузить.
— «Банды» — не совсем точное слово, — заговорил Лэнгтон. — Ночная жизнь у нас не очень бурная, но вечерами работает несколько кафе, где и болтаются эти подростки: слушают пластинки, пьют кофе, приводят после танцев своих подружек. Обычно это мирные компании, но, когда в них объединятся человек двенадцать-пятнадцать, обязательно найдется хотя бы один, у кого есть нож, или воришка, а может, даже воспитанник трудколонии. Сами понимаете, как оно бывает. — Твикер кивнул. — Я считаю, что ответственность за совершенное преступление лежит на одной из этих компаний. Подростки поохали в Фар Уззер с целью проучить Корби, что обернулось сами знаете чем.
— Убийством, — без всякого выражения констатировал Твикер.
— Совершенно верно. Далее. Одного из присутствовавших при убийстве подростков зовут Королем. Несколько свидетелей слышали, как кто-то крикнул: «Всыпь ему, Король!» Здесь есть паренек по имени Джек Гарни, вокруг которого сгруппировалась компания подростков. Они живут на Питер-стрит и называют себя «ватагой с Питер-стрит». Гарни они зовут Королем. Днем мы взяли кое-кого из них, и я попытаюсь их расколоть.
— Я к вам присоединюсь, — сказал Твикер, обращаясь к начальнику полиции. — Вот что значит знать обстановку и местных хулиганов. Судя по всему, суперинтендант Лэнгтон хорошо разбирается в ситуации.
— Однако вернемся к тому, с чего начали, — переменил тему начальник полиции. — Я не сомневаюсь в том, что это дело рук ваших малолетних мерзавцев, но добыть улики их виновности — дело не из простых.
— Все подростки работают в одном и том же месте — на консервной фабрике Пейджа, — рассказывал Лэнгтон, когда они шли по коридору. — Конечно, они уже состряпали свою сказку. Этого Гарни считают смышленым малым.
— Они не бывают смышлеными. Они мерзавцы, и больше ничего.
Лэнгтон, относившийся к своей работе бесстрастно, подивился той злобе, с какой произнес эту фразу Твикер.
Ребят допрашивали в маленьких комнатушках с выбеленными стенами, все убранство которых составляли жесткие стулья да столы с выщербленными крышками. Норман взял себе одного, местный сержант другого, Твикер с Лэнгтоном беседовали с самим Гарни.
Гарни и в самом деле был парнем смышленым. Лэнгтон почувствовал это чуть ли не с первого слова. Смуглый, крепко сложенный красивый малый с гладко зачесанными волосами, он держался с самоуверенным изяществом, причем естественным, что так не соответствовало его потрепанному, по-пижонски вульгарному наряду. На вопросы он отвечал без малейшей заминки. Да. вчера он закончил работу в половине шестого и сразу же пошел домой. Мать напоила его чаем. Он пробыл дома до четверти восьмого, потом зашел за своей приятельницей Сюзи Хейг, и они отправились в клуб «Ротор». Туда они попали в девятом часу и пробыли до половины одиннадцатого. После танцев он проводил Сюзи домой.
— А ты знаешь, почему я задаю тебе эти вопросы?
— Потому что прошлой ночью в Фар Уэзер пришили какого-то типа, — спокойно ответил Гарни. — Вы думаете, что я имею отношение к убийству. Но вы ошибаетесь.
— Ты был две недели тому назад в Фар Уэзер на танцах?
— Был.
— У вас там возникли какие-то неприятности с мистером Корби.
— Да, если того типа так звали.
— Он вышвырнул вас на улицу.
— Мы сами уехали. Мы не ходим туда, куда нас не зовут.
— Ты главарь банды, которую вы называете «ватага с Питер-стрит».
— Это не банда. Просто мы дружим между собой.
— Но ты их главарь.
— Спросите у них.
— Я сейчас у тебя спрашиваю. Они называют тебя Королем.
— В шутку. — Гарни пожал плечами. — Ну и что с того?
— Люди слышали, как кто-то из вас крикнул вчера вечером: «Всыпь ему, Король!»
— Если так, то у ваших людей плохо со слухом.
— Значит, ты утверждаешь, что не был там вчера вечером?
— Я ведь сказал вам, где я был в это время. До без четверти восемь сидел дома. — Гарни улыбнулся. — Моя мать вам то же самое скажет. После мы с Сюзи двинули в «Ротор». Поговорите с Сюзи.
— Твоя девчонка проторчит здесь пару часиков и запоет по-другому. — Лэнгтон оперся ладонями о стол. — Мы знаем, что ты, Гарни, был там вчера вечером. Чем скорее сознаешься, тем лучше для тебя.
— Я ведь уже сказал вам, что был на танцах…
Твикер закрыл глаза. Он слышал сотни, может, тысячи подобных допросов, разве что проводимых с большим мастерством, а не с такой откровенной неуклюжестью. Все-таки Лэнгтон был человеком ограниченным. Твикер поднял свои седые брови, и Лэнгтон кивнул.
— А твои друзья тоже были в том клубе? — спросил Твикер.
— Да.
— Все?
— Не понял вас.
— Ваша ватага состоит из пяти человек. Верно?
— Из шести, — поправил его Гарни и тут же прикусил язык.
— Спасибо за информацию. — Твикер ехидно улыбнулся. — И вы все были в «Роторе»?
— Не знаю. Там было много народу.
— А кого из них ты там видел?
— Эрни Богана, Тэффи Эдвардза, Леса Гарднера.
— А остальных как зовут?
Лэнгтон недоуменно посмотрел на Твикера.
— Разве это имеет отношение к делу? — взорвался Гарни. — Этот тип загнулся до семи, так ведь? Какое вам дело, где мы были в восемь или девять?
— Как фамилии остальных? — настаивал Твикер.
— Роуки Джоунз и Жарков. Мы зовем его Поляком.
— Они не были в «Роторе»?
— Я ведь сказал вам, там было много народу.
— Ты их там видел?
— Я этого не говорил. Спросите у них самих. Я больше не отвечаю ни на какие вопросы.
— С каким умыслом вы спросили у него про танцы? — спросил Лэнгтон Твикера уже в коридоре. — Вопрос его смутил, но почему?
— Во-первых, потому, что Гарни натаскал своих дружков по всем вопросам, кроме «Ротора», поскольку посещение клуба по времени не совпадает с убийством. Теперь он боится, что его сообщники запутаются. Но тут есть и другое соображение. После такого происшествия всегда найдется кто-то слабонервный, может, даже не один, который накладет в штаны и попытается скрыться либо сознаться. В данном случае это те, кто не был вчера в «Роторе», а вместо этого проплакал дома, раскололся мамочке или напился в стельку. Джоунз и Поляк как раз те самые, на которых нужно надавить. Они обязательно расколются.