В отличие от других обитателей базы, этот человек двигался уверенно, его движения были точными, осмысленными. Он был одет в старый, но чистый и аккуратно залатанный комбинезон инженера с выцветшей нашивкой «Мастер-Механик» на спине.
Когда он выпрямился и повернулся к нам, я увидел его лицо — изборожденное глубокими морщинами, но с удивительно ясными, светло-голубыми глазами, в которых горел живой, пытливый ум. Ему было далеко за семьдесят, возможно, даже за восемьдесят, но держался он прямо, несмотря на явную усталость.
И еще одна деталь сразу бросилась в глаза — у него не было левой руки. Рукав комбинезона был аккуратно завязан узлом прямо у плеча.
— Элиас? — спросил я, сам не до конца веря, что мы его нашли.
Старик на мгновение прищурился, внимательно нас разглядывая, потом его взгляд остановился на мне, и в нем мелькнуло что-то похожее на узнавание… или удивление.
— Да, это я, — его голос был хриплым, но твердым. — А вы… вы кто такие, молодые люди? Вижу, не местные. Давно к нам на «Заводь» чужаки не заглядывали. Особенно такие… живые.
Его последнее замечание прозвучало с какой-то странной, горькой интонацией.
— Меня зовут Гром, точнее Майкл Крест. Это Сарра. Мы ищем вас, мастер Элиас. По рекомендации капитана Харпа.
При упоминании Харпа старик слегка улыбнулся, но тут же снова стал серьезным.
— Харп… Старый морской волк. Жив еще, курилка? Рад слышать. Значит, не зря он тогда вырвался с «Анархии». — Он снова посмотрел на меня, его взгляд стал еще более внимательным. — Крест, говоришь? Сын Теодора?
— Да, — подтвердил я, сердце забилось чаще. Он помнил отца.
— Похож… — Элиас кивнул, его взгляд потеплел. — Очень похож. Глаза отцовские. И упрямство во взгляде, такое же, как у него. Ну, проходите, чего уж в коридоре стоять. Здесь, правда, не слишком уютно, но хоть не капает.
Он провел нас в небольшую каморку, примыкавшую к техническому отсеку. Это была его мастерская и, видимо, жилище. Здесь, в отличие от остальной базы, царил относительный порядок. На верстаке были аккуратно разложены инструменты, на стеллажах стояли какие-то приборы, на стене висели старые, пожелтевшие схемы. Пахло озоном, канифолью и… чем-то еще, неуловимо знакомым — кажется, тем же травяным отваром, который заваривала Грета.
— Присаживайтесь, — Элиас указал на пару старых ящиков, заменявших стулья. Сам он остался стоять, опираясь единственной рукой о верстак. — Рассказывайте, что привело сына Теодора Креста в эту… Богом забытую дыру. Харп, конечно, тот еще любитель посылать людей в самые гибельные места, но чтобы так…
— Мы ищем «Рассвет», — сказал я прямо, решив не ходить вокруг да около. — Корабль моего отца. В его дневнике есть упоминания о вас. О том, что вы работали с ним над… особым проектом. Над его энергосистемой.
Элиас надолго замолчал, его взгляд устремился куда-то вдаль, словно он погрузился в воспоминания.
— «Рассвет» … — наконец проговорил он тихо. — Да. Был такой проект. Безумный, дерзкий, почти невозможный. Твой отец… он был гением, Гром. И мечтателем. Он хотел не просто выжить на Дне — он хотел вырваться из него. Построить корабль, способный бросить вызов самим Атлантам. — Он покачал головой. — Я работал с ним. Разрабатывал систему энергообеспечения, способную работать на… нестандартных источниках. Таких, что позволили бы «Рассвету» быть полностью автономным. Годы ушли на это. Расчеты, эксперименты, пробы и ошибки… Мы были так близки…, а потом… потом Горас.
Его голос дрогнул при упоминании предателя.
— Я сохранил часть документации, — продолжал Элиас уже ровнее. — Самые важные схемы, расчеты по ядру, спецификации кристаллов. Твой отец просил меня об этом, на случай… ну, сам понимаешь. Он предчувствовал, что Горас что-то затевает. — Он вздохнул. — Я готов отдать их тебе, Гром. Ты — его сын, ты имеешь на это право. Возможно, ты сможешь закончить то, что он начал. Если, конечно, этот «Рассвет» еще где-то существует и его можно найти.
— Спасибо, мастер Элиас, — я почувствовал, как волна благодарности и облегчения смывает часть давившего на меня груза. — Это… это очень важно для нас.
— Но… — Элиас посмотрел на нас своим ясным, прямым взглядом. — Прежде чем мы поговорим о прошлом, нам нужно разобраться с настоящим. Иначе, боюсь, никакого будущего у нас всех не будет. Вы видели, что творится на базе?
Мы с Саррой переглянулись.
— Да, — ответил я. — Разруха. Апатия. Люди… они как будто больны. Что здесь произошло?
— А я вот не знаю, парень, — Элиас развел единственной рукой. — Это началось несколько месяцев назад. Постепенно. Сначала — просто усталость, вялость. Потом — апатия, безразличие ко всему. Люди перестали выходить на работу, перестали следить за собой, за своими жилищами. Начались сбои в системах — фильтры забились, генераторы барахлят, насосы едва качают. Я пытаюсь поддерживать хоть что-то в рабочем состоянии, но один я не справлюсь. А остальные… они как сомнамбулы. Словно из них вынули душу. — Он потер лоб. — Я проверял воздух, воду — все в норме. Никаких токсинов, никаких излучений. Администратор молчит, на запросы не отвечает. Что это? Какая-то болезнь? Эпидемия? Я не знаю. Но если так пойдет и дальше, «Тихая Заводь» просто… умрет. Мы все здесь умрем. И я вместе с ними.
Он помолчал, потом посмотрел на меня с какой-то отчаянной надеждой.
— Гром, Сарра… Я стар, и у меня всего одна рука. Но у вас то есть силы. Вы… вы не могли бы мне помочь? Помочь спасти базу? Разобраться, что здесь происходит? Прежде чем мы начнем искать корабль твоего отца. Ведь если «Тихая Заводь» погибнет, то и чертежи «Рассвета» могут погибнуть вместе со мной.
Он смотрел на нас, и в его глазах, помимо усталости и беспокойства, читалась та самая несгибаемая воля, которую я видел у Греты, у Арто, у всех тех, кто не сдавался перед лицом безжалостного Дна.
Помочь ему?
Ввязаться в еще одну безнадежную битву за умирающую базу, полную больных, апатичных людей?
Он был ключом к «Рассвету».
И он был соратником отца.
Я посмотрел на Сарру. Она встретила мой взгляд, и я увидел в ее глазах то же самое решение, что и у себя. Мы не могли его бросить. Не после всего.
— Мы поможем вам, мастер Элиас, — твердо сказал я. — Рассказывайте, что нужно делать.
***
— Спасибо, дети, спасибо, — в голосе Элиаса прозвучало неподдельное облегчение, когда он услышал наше согласие. Морщины на его лице, казалось, на мгновение разгладились. — Я знал, что в сыне Теодора есть его отцовская жилка. Ну что ж, тогда слушайте. Как я уже говорил, все началось несколько месяцев назад. Незаметно, ничего не предвещало беды.
Он присел на один из ящиков, тяжело опираясь на свою трость, которую он использовал вместо костыля.
— Сначала люди стали жаловаться на головные боли, — начал он свой рассказ. — Сильные, давящие, будто голову в тиски зажали. Потом — головокружение, потеря ориентации. Некоторые рассказывали про странные видения, слуховые галлюцинации — будто кто-то шепчет им приказы прямо в мозг. Я сначала думал — переутомление, стресс. Жизнь на «Заводи» никогда не была сахаром, а в последнее время стало совсем туго с поставками, Администратор барахлил, контракты срывались… Но потом стало хуже. У людей начали отказывать импланты.
— Отказывать? — переспросил я. Импланты, вживленные нам при рождении, были неотъемлемой частью нашей жизни, почти как рука или нога. Их отказ — это было что-то немыслимое.
— Да, — кивнул Элиас. — Сначала сбои связи, потом — ошибки в идентификации, невозможность получить доступ к терминалам. У некоторых — полный отказ. Они впадали в ступор, переставали реагировать на внешние раздражители. А потом… потом начиналась кома. Глубокая, без сновидений. Несколько человек так и не вышли из нее. Умерли тихо, во сне. — Он помолчал, его взгляд снова стал тяжелым. — Те, кто еще держался на ногах, становились апатичными, безвольными. Как тени, что вы видели в коридорах. Они еще ходят, дышат, но внутри… внутри будто все выгорело. Вы должны были видеть.
Сарра поежилась, её лицо стало еще бледнее. История Элиаса звучала как сценарий какого-то жуткого фильма ужасов.
— А потом, — продолжал старый инженер, — когда большинство активного населения слегло или превратилось в этих… сомнамбул… начали отказывать системы базы. Одна за другой. Фильтры очистки воздуха и воды засорились — их просто некому было обслуживать. Трансформаторы на главной энергостанции начали перегреваться, автоматика не справлялась. Шлюзы в нижних секторах разгерметизировались, и вода хлынула внутрь, затопив почти все нижние уровни. Я пытался что-то сделать, латал дыры, перезапускал системы вручную, но… рук не хватает. Да и знаний тоже. Многие протоколы управления мне недоступны, они завязаны на Администратора, а он… он молчит. Словно тоже впал в кому.
— Вы думаете, это как-то связано? Отказ имплантов и сбои систем? — спросил я.
— Уверен в этом, — твердо сказал Элиас. — Слишком много совпадений. Я думаю, причина одна. Какой-то… сбой. Глобальный. Возможно, вирус в сети Администратора, который повлиял и на импланты, и на системы управления базой. Или… или что-то еще, чего я не понимаю. Я пытался провести диагностику, но мое оборудование слишком старое, а доступа к центральному ядру Администратора у меня нет, как и ни у кого на Дне.
Он посмотрел на нас с надеждой.
— Но у вас… у вас рабочие импланты. Вы не местные. Возможно, вы сможете увидеть то, чего не вижу я? Найти причину? Локализовать сбой? Иначе… иначе «Тихой Заводи» осталось недолго. Несколько дней, может, неделя. Потом откажет главный реактор или система регенерации воздуха. И все. Конец.
Мы с Саррой переглянулись. Задача была не из легких. Мы не специалисты по глобальным системным сбоям и тем более не эксперты по вирусам в сетях Администратора. Но у меня был модуль диагностики, установленный Кайросом. И мы были единственными, кто мог сейчас хоть что-то сделать.
— Мы попробуем, мастер Элиас, — сказал я. — По крайней мере, проведем полную диагностику всех доступных систем. Может, и найдем какую-то зацепку.