– Уверен, эта студия видела много разного рода негодяев, – поднялся я со своего места. – Но стоило в ней появиться честному человеку, который пожертвовал свои накопления на хорошее дело, ему, то есть мне, предъявляют абсурдные обвинения. Неужели телеканалу было сложно проверить, что мы с Асагавой-сан учились в разных университетах и потому никак не могли в студенческие годы, как утверждают нелепые слухи, поддерживать близкие отношения? Но нет, вам нужна сенсация, а не правда и потому вы манипулируете фактами так, как вам удобно. Я здесь с самого начала передачи и знаете, какую информацию я ожидал? Количество токийских сиротских приютов, количество детей в них, проблем, которые с ними возникают, размер суммы, которую нужно собрать, чтобы эти проблемы решить. Японцы – самая добрая и щедрая нация в мире, никто с этим не поспорит. Мы, все мы, граждане страны Ямато, способны преодолеть любые препятствия. Но единственная цифра, которая была озвучена на программе – количество подписанных бейсбольных мячей. Открою вам тайну – мячиком без подписи можно точно также играть, как и подписанным. Вы, я имею в виду весь телеканал, лишь паразиты, присосавшиеся к обществу.
– Подписанными мячами вообще нельзя играть, это кощунство! – воскликнул звезда бейсбола. – Они имеют коллекционную ценность.
– Именно то, что требуется оставшимся без родителей детям. Мяч, которым нельзя играть, – с сарказмом добавил я. – Скажите, спортсмен-сан, а вы не думали над тем, чтобы купить сиротам самый обычный инвентарь, именно тот, который им нужен? Я знаю сиротский Приют, который как раз специализируется на воспитании будущих атлетов. Он называется Снежный Дом. Находится тут, в Токио. Почему я не вижу тут его представителей? Почему здесь и сейчас вообще нет ни одного сироты, ни одного воспитателя из сиротского приюта? Одни только медийные персоны, которым важна собственная раскрутка, а не благотворительность. Вы все обманщики и лицемеры. И только попробуйте вырезать мои слова из эфира, они уже зафиксированы на камеру и будут опубликованы в интернете.
Моим независимым оператором стала Цуцуи, которая сняла все мое выступление на телефон, отступив на несколько шагов от места, с которого я вещал.
– Что же вы предлагаете, Ниида-сан? – с осторожностью спросил ведущий с попугайским прикидом.
– Вы, спортсмен-сан, немедленно садитесь в свой кабриолет, едете в сиротский приют, играете с детьми матч, что их мотивирует и дальше заниматься спортом, получаете свой кусочек славы и оплачиваете детскому дому инвентарь, который попросит директор. Вы, актер-сан, ведущий-сан и все остальные, достаете свои чековые книжки, выписываете чек на предъявителя и отправляете по адресам детских домов, которые я вам назову. Вот они, у меня все в смартфоне, чтобы найти, не потребовалось и минуты.
– Деньги – это способ для ленивых, – фыркнул кинозвезда. – Для тех, кто не способен придумать ничего оригинального.
– Вы же занятой человек. У вас куча работы. Используйте этот простой способ, который действительно помогает! Поступите хотя бы раз так, как будет правильно, а не так, как принесет больше популярности и обойдется вам дешевле. Все, я закончил!
Простые люди, которых было большинство из собравшихся на трибунах, начали с жаром аплодировать. Харизма Хидео-сана в очередной раз сработала на полную, хотя ничего такого революционного я по большому счету и не сказал. Очевидные же вещи.
Глава 12
Выход из съемочного павильона нам с Мияби заслонила пара крепких парней в униформе охраны. Как-то не складывается у меня с разного рода представителями служб безопасности. Один лишь Тодороки-кун оказался нормальным человеком. А от остальных ничего кроме мелких неприятностей я не получал.
Возможно, я несправедлив к их профессии, может быть даже предвзят из за каких-то предрассудков, принесенных мне альтернативной личностью. Но статистика говорит не в пользу охраны.
– Госпожа, пожалуйста отдайте нам телефон, с помощью которого вы вели несанкционированную съемку, – вежливо, но твердо потребовал один из мужчин от Мияби. – Вы подписывали соглашение, согласно которому подобное недопустимо.
– Не отдам! – какая же она красивая, когда вот так вот упрямится и сердится. Прямо жена самурая, защищающая свой дом с нагинатой наперевес.
– Ребят, не глупите, видео уже на хостинге, в облаке, и удалить его оттуда не проще, чем изъять фотографию Бьёнсе из интернета, – сказал им я.
– Че? Чью фотографию? – не поняли оба. – Отдавайте ваши гаджеты. Наши компьютерщики их почистят и получите обратно. Всё по закону, согласно бумагам, которые вы оба подписали.
– Бьёнсе – это западная певица, довольно известная у них. У нее было несколько неудачных фотографий, которые суд принял решение удалить из интернета. А я ничего не подписывал, и моя девушка тоже, – с самым наглым видом соврал я. На самом деле бумаги, конечно, были и я их скрепил своей личной печатью, проглядев по диагонали. Стандартное соглашение о том, что канал не несет ответственности, если на нас свалятся во время съемок софиты или произойдет что-то еще нехорошее. Запрет на ведение фото и видеосъемок там тоже мелькал. Но, каюсь, досконально я довольно пухлую пачку бумаг не прочел и наизусть не запомнил. У меня на это юрист есть, которая где-то потерялась. Полезная она, знаете ли!
– Ниида-сан, пожалуйста, не нервничайте, – подошел все тот же ассистент режиссера, который ответил на пару моих вопросов до начала передачи. – Вы сделали несколько неоднозначных заявлений и руководству канала только предстоит решить, как к ним отнестись. Возможно, запись выпустят в эфир как есть, с полным текстом вашего выступления. А может быть, ваш эпизод и вовсе снимут с показа. Давайте поступать согласно букве закона.
– Ни одна буква закона не обязует нас отдавать своё имущество охране телестудии. Если мы вдруг что-то нарушили, подавайте в суд и пусть судья разбирается. Вы точно готовы применить ко мне насилие в прямом эфире?
– Какой прямой эфир? – рассмеялся крепыш, что стоит поближе ко мне, а не к Цуцуи. – Съемки прерваны. Камеры выключены!
– Но трансляция аудио с моего смартфона идет прямо на ютуб! – криво улыбнулся я. – У нас там собралось пятьсот зрителей. Сейчас, может быть, уже и тысяча. И все они будут свидетелями того, как у ничего не нарушившего человека охрана телецентра отобрала его имущество.
И охранники и мальчик-менеджер впали в кратковременный ступор, которого бы хватило, чтобы пройти мимо них, но я не двинулся с места. Нужно закрыть вопрос здесь и сейчас, а не дожидаться, что нас остановят на следующей проходной, уже более жестко. Мне совсем не хочется, чтобы мне заламывали руки или, что в миллион раз хуже, дерзнули прикоснуться к Мияби. Мне же в этом случае придется оставить страну без национального телевидения. Обижать свою девушку я никому не позволю. Как-то уверенность в себе у меня уже зашкаливать начала.
– Пожалуйста, присядьте. Я пока созвонюсь с начальством и уточню что делать, – ассистент указал мне на один из мягких диванчиков, как раз рядом с бейсболистом.
Я послушался. Заодно попытался вспомнить как эту звезду спорта зовут. Тайфу Сёта, по прозвищу “Ураган”, на которое намекает его фамилия. Псевдоним? Вроде бы в японском бейсболе такое не принято, но кто знает. Что-нибудь очень неблагозвучное сугубо ради маркетинга могли и поменять.
– Вы и правда считаете, что я никому не помог, подписывая мячики? – с какой-то детской наивностью тихонько спросил у меня спортсмен. А ведь он попросту мальчишка. Исполнилось ли ему хотя бы двадцать?
– Только вашему менеджеру, Тайфу-сан. Но сомневаюсь, что он сирота. Однако, я вижу, что у вас доброе сердце. Вы молоды, и у вас есть много времени. Хотите помочь? Выйдите на следующую игру в рубашке с этой надписью. Если команда вам разрешит.
Я взял свой блокнот и написал в нем “Фонд помощи детям имени Окане Цукиши”. И номер телефона центрального офиса Окане Групп.
– Только пусть ваш менеджер предварительно свяжется с Асагавой-сан, вот ее номер и уточнит, не нужно ли заменить контакты фонда, которые я вам дал, на какие-то другие, чтобы не ошибиться. И играйте так хорошо, как не играли никогда, Тайфу-сан. За каждого сироту, который за вас болеет.
– Спасибо! Спасибо! – юный спортсмен буквально расцвел от моего предложения. Видно, что доброе у него сердце, не хватает лишь понимания жизненных реалий.
– Вот! Вот бумаги, которые вы утвердили! – возник передо мной с торжествующим видом ассистент режиссера, показывая документы, на которых и я и Мияби оставили красные оттиски своих личных печатей ханко.
– Я могу с ними ознакомиться?
– Да! Ознакомьтесь и отдайте, наконец, телефоны!
Я взял оба пухленькие пачки документов, в общих чертах представляя, что там написано. Вероятно, пункт о запрете съемки и передаче гаджетов для проверки там действительно имеется. Достал из кармана пиджака зажигалку, крутанул колесико и подпалил договор там, где находилась моя печать. Повторил с экземпляром документа, на котором оставила свой оттиск Мияби. Я не курю и не люблю запах табака, но зажигалка, наравне с проволочкой, прочно поселилась у меня в карманах. Как выяснилось, не зря.
– Вы! Вы! Вы! – несчастный телевизионщик смотрел на меня, как на владыку ада. Демона, поднявшегося из глубин преисподней, чтобы испортить ему жизнь. Между прочим, они сами виноваты, раз у них оперативно не делаются копии всех значимых документов. Если бы каждая бумага тут же сканировалась, провернуть настолько наглый трюк я бы не сумел. Или если бы ханку нужно было бы прикладывать к каждому листочку, а не только последнему.
Вот зачем я вообще раздуваю конфликт? Это ведь для меня не типично. Ответ, похоже, очень простой – мне так хочется. Хочется наказать лицемеров, которые поленились исправить свою ошибку, выпустив откровенно никакое опровержение и посмели при этом попытаться поставить других людей в неудобное положение. Я про себя и Асагаву-сан. А каково было моей девушке слышать про то, что я якобы был обручен с другой? Ложь, которую я сам придумал, конечно. Но кто дал им право мою шутку использовать против меня? Нет, дело не в авторских правах!