Позже, уже во время поездки домой общественным транспортом, я улучил минутку, чтобы вставить в уши наушники и включил запись. Любопытство – очень лисья черта моего характера.
– Привет, мам, – сказала Ёрико.
– Просила же так меня не называть, когда кто-то может услышать.
– Да ладно. Кто нас подслушает? Не записываются же у Макото-сана все разговоры в телефоне… ой…
Тишина. Запись не оборвалась, я слышал посторонние шумы, например, как просигналила машина дальше по улице, но не беседу двух кицунэ.
– Всё, договорились, я найду транспорт и скоро буду, – резко, как из ниоткуда, появился голос Ёрико. – Попрошу Мияби меня подвезти. Она классная.
– Хорошо. Жду, – на этом их разговор закончился.
Надеюсь, у Акиры хватит ума не предстать перед моей невестой в облике Минами Акеми.
Глава 17
Остаток дня я потратил на реализацию очередного внезапного желания. Купил в магазине художественных принадлежностей мольберт и краски, после чего написал несколько “шедевров” Цукино Тенкая. Очень уж мне интересно стало, насколько я смогу повторить стиль так называемого великого художника.
Приложил к центру полотна левую ладонь, а затем отвел по контуру красной краской, умудрившись не испачкаться. Следом обмакнул носик кисточки в зеленую и поставил в центре ладони пару ярких точек.
– Будет называться “Печать безмолвия”, – объявил я.
Присутствующая при создании картины Тика только громко фыркнула, показывая свое отношение к моему творчеству.
– Отпечаток ладони – немой свидетель присутствия, знак существования, но не более. Он остаётся безмолвным, как и тот, кто его оставил. Две зелёные точки – это глаза, наполненные смыслом, но неспособные говорить. Они могут смотреть, могут видеть, но не выражать мысли словами. "Печать безмолвия" – это отказ от слов ради самого акта присутствия. Эта картина – нерассказанная история, в которой каждая деталь ждёт своего зрителя, чтобы найти ответ…
– Я тоже так могу!
Сестра поставила в центре одну единственную жирную точку, использовав мой любимый яркий оранжевый цвет.
– Называется “Я украла твоё внимание”. Суть в том, что зритель смотрит в центр картины и не замечает деталей по краям… хм… пусть будет еще вот так, – Тика-тян добавила несколько крошечных черных точек ближе к периметру. – Пока кто-то большой находится в центре, на мелких и скромных никто не смотрит и потому им грустно. Концептуально, да? Можно мне свою выставку и мировую известность?
– Раз, два, три… восемь. И еще одна большая яркая посередине. Ты нарисовала модель солнечной системы.
– Че, реально? А, ну да, точно, нам же рассказывали на уроках про планеты. Вот я красотка, целую звездную систему создала. Будет мой научный проект для школьного фестиваля. И заодно проект по искусству.
Не знаю, как совсем не дальняя поездка в окрестности национального парка могла затянуться на весь остаток дня, но объективный факт – Мияби вернулась домой лишь к ужину. Примерно одновременно с ее возвращением Ёрико написала мне “средство у меня, отдам в понедельник”.
– Акирахиме Аканэ, матушка Ёрико, такая милая женщина, – рассказывала Цуцуи за ужином. – Она так мило беспокоится о своей дочери. И они невероятно похожи, только разница в возрасте налицо. Акирахиме-сан немного за пятьдесят…
– Пап, давай познакомься с ней, – посоветовала Тика. – А то че ты один?
Меня чуть удар не хватил от описанной перспективы. Но в то же время лишнее подтверждение того, что возраст для кицунэ – не более, чем формальность. Акира выглядит на столько лет, на сколько ей необходимо. Захочет – и в старушку преобразится, а может быть, и в школьницу из младших классов, если магия кицунэ это позволяет. Расспросить бы… но интуиция бунтует и не советует подставляться в уязвимое положение.
– Боюсь, я староват для новых знакомств и тем более отношений, дочка. Мне и вас, моей семьи, хватает, – люблю моего папу.
Продолжился разговор уже вечером в спальне.
– Оказывается, Акирахиме-сан хотела со мной познакомиться и убедиться, что я не вовлекаю Ёрико во что-то опасное, – объяснила Мияби. – Она так трогательно переживает о дочери.
И, получается, у Акиры есть две личности. Женщина предпенсионного возраста и Минами Акеми. Или Аканэ – это всего лишь импровизация специально для гостьи? Совершенно неважно.
– Уверен, Хана-сан переживала бы не меньше, узнай она о гонке.
– Каждый день боюсь, что узнает, – Цуцуи широко зевнула и прижалась ко мне. – Как с тобой тепло… – и уснула, не договорив.
Я и сам провалился в благословенный сон, и, конечно же, Хидео-сан показал мне кусочек прошлого. Эпоха реставрации Мэйдзи, большой город, рыночная площадь. Сам мошенник, одетый в потертого вида европейский сюртук и нелепую соломенную шляпу, собрал вокруг себя толпу.
– Господа! Сегодня ваш день! – звонко выкрикнул он, забравшись на ящик посреди рынка. – Лотерея от Токийского торгового дома! Три самых больших счастливчика выиграют золотой рье! Богатство само идет к вам в руки! Розыгрыш здесь на площади через три дня. Один билет в руки. Сегодня бесплатно, в следующем розыгрыше по двадцать сен. Не толпитесь, не толпитесь, господа, билетов хватит на всех!
Три дня спустя во время розыгрыша приглашенный из числа зрителей доброволец вытащил из бочонка с палочками выигрышные номера, доставшиеся случайным людям, тут же поменявшим бумажки на начищенные золотые кругляши.
За золотую монету в те времена можно было купить неприлично большое количество риса, корову, парочку свиней или куда более нарядный костюм, чем на самом мошеннике.
– Новый розыгрыш! – объявил Хидео, рассчитавшись с победителями. – На этот раз приз в сто рье, при цене пять сен за билет. Кто станет новым любимчиком богини Бэндзайтэн? Да не спешите вы так, я буду продавать здесь билеты все десять дней, до следующего розыгрыша. Сто рье, господа! Поправьте своё финансовое положение! И помните, ограничение на один талон в руки больше не действует…
За следующие шесть дней обманщик продал почти пять тысяч билетов, оправдав призовой фонд с хорошим запасом, но никакие выигрыши выплачивать он, конечно же, не собирался. Исчез из города вместе с собранными деньгами. Как и всегда.
Ну и зачем мне был показан именно этот сон? Жирный намек на то, что Ёрико попалась в очень старинную ловушку? Или триггером послужил выигрыш Ринне-тян в лотерею пару недель назад?
В любом случае, воскресный день прошел замечательно, без новых мистических сюрпризов. А в понедельник Акирахиме-тян, пока мы ехали в машине, с ловкостью, доступной одним лишь кицунэ, подбросила в карман моей зимней куртки маленький пузырек, буквально пахнущий здоровьем. Я узнал этот запах. Средство, которому Амацу-сенсей обучала свою внучку и заодно шалопая-ученика. По-настоящему действенный вариант, позволяющий больному вести почти нормальную жизнь в течении какого-то времени. Несколько месяцев ремиссии после первого же употребления. Идеально.
У того Макото неплохо получалось его варить, но из уже готовых ингредиентов, какие имелись у “шаманки”. Учитывая, что почти все они такие же “несуществующие” для официальной медицины, как ханасеки, на сбор у меня ушла бы не одна неделя, реши я приготовить лекарство сам. Да и с Акирой стоит дружить. А что, как не череда взаимных услуг, лучший фундамент для крепких дружеских отношений?
Не стал раздражать Такаду-сана своим появлением. Хотя, вероятно, стоило, так как еще до официального начала рабочего дня мне позвонила Цуцуи.
– Макото, мне срочно нужен твой совет! Можно я на ваш этаж в гости приду? Только так, чтобы Такада-сан не заметил, – почему-то шепотом спросила моя невеста. По голосу понятно, что она взволнована. Даже испугана.
– Немедленно приходи, – поддержал я. – Если что, в моих документах о командировке ошибка и тебе нужно получить мою печать на исправленных.
Одного лишь упоминания Такады Рюджи мне хватило, чтобы понять, в чём, точнее, в ком, источник возникшей проблемы. Если он позволил себе что-то недопустимое, то будет уничтожен. В том смысле, что уничтожен морально и лишится работы, а может быть, и репутации. Прифотошопить его лицо к какому-нибудь порно для извращенцев и анонимно запустить ролик во внутреннюю сеть компании будет несложно. Я, правда, этого не умею, но Ануша поможет, они с Мияби ведь подруги.
Когда Цуцуи, робко постучавшись, зашла к нам, она выглядела так бледно, словно душа покинула тело. Внутри меня шевельнулась несвойственная мне холодная ярость. Что бы начальник моей невесты ни натворил – ему придется пожалеть о содеянном. Отнюдь не громкие пафосные слова.
Не позволяя девушке говорить дальше, обнял ее и прижал к себе, отмечая, как успокаивается ее дыхание. Объятия всегда работают.
– Макото, Такада-сан предложил мне стать его личным ассистентом. За хорошую работу, – слабым голосом выговорила Мияби. – Сказал как следует подумать о перспективе для моей карьеры и что от таких предложений не отказываются. Отказ от повышения испортит моё личное дело. Но он при этом так смотрел на меня… вот как кот из магазина Ёсиды-сана на рыбий хвостик, который ты ему принес. Я не выдумываю! Мне кажется, если я соглашусь, Такада-сан начнет приставать ко мне! Пожалуйста, скажи, что я дура и всё выдумала!
– Ты очень умная и ты права. Соглашайся на повышение, ты его заслужила и не беспокойся о Такаде-сане. Начальники приходят и уходят, а должность остается.
– Макото… что ты собираешься делать? – вопрос задала Ануша, в то время как Мияби затихла в моих объятиях. Дыхание ее выровнялось. Был бы у меня в кабинете диванчик – уложил бы на него, чтобы немного поспала. А так всего лишь усадил в свое кресло.
– Пойду поговорить с Такадой-саном – он, кажется, запутался и не понимает, что его поведение недопустимо.
Цуцуи порывалась что-то произнести, но я прижал палец к ее губам и вышел. Сказать, что я был в ярости – сильно преуменьшить бушующий внутри меня пожар. По пути написал Ёрико.