Проклятие, я ведь до дрожи боюсь умереть, но не верю в речи священников о загробной жизни. В Бога верю, а в Ад и Рай — нет. Я знаю, что там меня ждёт лишь только пустота… Пустота и, надеюсь, покой…
И всё равно я хочу остаться здесь подольше.
Сегодня совершенно незнакомый мне человек отдал жизнь, чтобы жил я. Он был здоровым мужчиной, он бы нашёл своё место и на войне, и в мирной жизни, а я… я… я просто старый трусливый старик…
Почему, вот почему все эти люди находят своё счастье в войне, в этом самом богопротивном занятии, которое только измыслило человечество? Убийство другого разумного, будь то человек или дракон, неважно — не это ли самое мерзкое занятие?
Узаконенные убийцы, вот кто они все по своей сути.
Но они относятся к этому, словно к простой работе — и если у кого-то имеется другое мнение на этот счёт, то ему никогда не стать по-настоящему хорошим солдатом.
А с другой стороны, ведь их ремесло ничуть не хуже любого другого. Вот сейчас, например, началась война — на нас напали, и вот эти люди, которых упекла на рудники родная страна, без разговоров и пререканий готовы её защищать. Как я услышал, что говорил один солдат: «Да пущай хоть опосля войны меня обратно загонят на рудник, главное — победить. А моя судьба пущай никого не волнует».
Главное — победить, а уж моя судьба…
Нет, не понимаю я таких людей. Ставить свою родную страну выше своей собственной жизни — я, наверное, так бы не смог. Всё же жизнь у меня одна, а страна… нет, ну что страна? Мало других людей, что ли?..»
Осип крепко сжал ладонями виски.
«Вот поэтому, из-за таких мыслей — эти воины и честнее, чем я.
Они — свободны, а я — нет.
Одна их жизнь способна вместить сотню моих. Смерть в постели для них — непозволительная роскошь. Как там говорится в старой сказке? «Я живу двадцать лет, но ем только свежую дичь, и нет никого сильнее меня, а ты, ворон, живёшь сто лет, и сто лет ты питаешься падалью!»
Вот так-то, Осип. Ты — старый ворон, а они — ястребы. И ты скорее всего переживёшь эту войну, даже если Рарден проиграет, а вот они — нет.
Чую, ох нутром чую, будет эта война жестокой, самой жестокой из всех, что были доселе — или мы врага, или враг нас.
Третьего не дано.
Всё в руках этих солдат, которые сейчас вновь почуяли сладкий запах свободы и беззаботно окунаются в омут прежней жизни. А быть может, уже всего лишь через месяц или пару дней они погибнут на каком-нибудь безымянном поле.
Но исход войны теперь не только в их руках, теперь, Осип, ты тоже на войне.
Но понимаю ли я этих людей? Да, порой.
Уважаю ли я их? Да, безусловно.
Завидую ли им?..
Да.
Мне никогда не стать таким, как они. У меня не хватит духу пойти грудью на вражеский строй или стоять под колдовским обстрелом. Я до мозга костей гражданский обыватель, но я сделаю, сделаю всё, что только в моих силах. Всю жизнь, всю свою жизнь я не делал ничего плохого, но не делал и ничего хорошего — я был обычным человеком.
Но теперь, на исходе лет, у меня появился шанс что-то исправить, сделать что-то наконец не только ради себя, но и ради других. Чтобы хоть кто-то потом меня вспомнил кроме родственников и сказал: «Да, Осип Шеин был хорошим человеком».
Можно прожить хорошую жизнь, но глупо умереть — тебя будут помнить за всю твою жизнь, за все твои поступки.
А можно умереть так, чтобы твою прошлую жизнь даже не вспоминали, а запомнили только последние деяния».
— Ну, что — сидите, отдыхаете?
Голос Аристарха отвлёк Осипа от самокопания. Бургомистр и Пётр оторвали взгляд от ночного неба и посмотрели на подошедшего к костру генерала.
Вид у Морозова был достаточно довольный.
— Раскололся ворог? — поинтересовался епископ.
— А куда он денется? — ответил Аристарх, присаживаясь рядом с ними. — Подготовка и выдержка у него, конечно, оказались на уровне — ну да ничего, и не таких кололи.
— Что-нибудь интересное рассказал? — спросил, в свою очередь, Осип.
— Много чего он рассказал, сейчас попробую изложить всё это вкратце.
Генерал устроился поудобнее на принесённой из избы лавке и начал рассказ:
— В общем, зря мы грешили на лейтенанта Симонова — не предатель он.
Епископ и Шеин в изумлении уставились на Аристарха в ожидании объяснений.
— Лейтенант Симонов, а также двое сержантов… м-м-м… — Спицын и Самохвалов, кажется? — были убиты около двух месяцев назад на Дальневосточном тракте ниаронскими наймитами ещё по пути к месту дислокации. Их места заняли эти подменыши… Да-да — это именно подменыши. Не знаю, как вам, но мне вот показалось странным, что рарденский офицер, пускай даже и предатель, дерётся в нехарактерном стиле. Нет, господа, — это ниаронцы, хорошо подготовленные и замаскированные. Знание языка и обычаев — великолепные, тела приведены в соответствие с оригиналами путём пластической магии, ауры тоже изменены. Раздолбайство в бюрократической системе армии, конечно, всё-таки имеется — при более тщательной проверке их бы, наверное, всё же разоблачили, но процедура эта долгая и нудная. Вот они и дали кому-то из чинуш «на лапу» и успешно её избежали…
Но теперь самое интересное — об их диверсионном задании.
После начала войны они должны были тихо отравить всю охрану лагеря и дожидаться подхода основных сил. Карьер-то наш — объект стратегический, богатое и к тому же открытое месторождение медной руды, необходимой для производства корабельной брони. А учитывая, что недалеко от нас есть ещё и законсервированные разработки полиметаллических руд… Короче, зэ… — генерал запнулся, — заключённых намеревались оставить для дальнейшей разработки рудника — со смерть-ошейниками они всё равно бы никуда не делись. И как итог, плохая новость — Ниарону стало известно, что на Монероне имеются большие запасы ценных полезных ископаемых, нет, не золота, хотя и оно здесь имеется. Медная и железная руда на юге острова, качественный каменный уголь в центре и нефть на севере — вот чего так не хватает Островной империи, и, соответственно, силы для высадки выделяются гораздо большие, минимум сорок тысяч. Времени для высадки, правда, потребуется несколько больше, так что нам нужно в срочном порядке укреплять оборону острова.
— Сколько у нас времени? — спросил Осип.
— Пара недель, не больше, — буднично ответил генерал Морозов.
Бургомистр вновь поднял взгляд в ночное небо — Дорога Света сияла невероятно ярко. Внезапно небо начали перечёркивать яркие дорожки падающих звёзд-метеоров — начинался июньский звездопад, «волчья пыль» — так называли его в народе.
Глава 4
3 июня 1607 г. от Р. С., о. Монерон, 12:10
Длинная колонна бывших зэгов размеренно двигалась по дороге. В пути они находились уже третий час, преодолев за это время примерно треть расстояния до краевого центра.
Осип ехал на одной из двух телег, что сыскались в лагере. Уходя, генерал приказал забрать с собой всё, что могло бы пригодиться и, что важнее, можно было утащить. Так что все найденные медикаменты, оружие, тёплые вещи и еда были кое-как упакованы и распределены между бойцами.
…Отключение системы магической охраны прошло безо всяких эксцессов. Охране алтаря управления был вручён один из трёх металлических тубусов-сейфов, которые взяли с собой бургомистр и отец Пётр, и солдаты-техники деактивировали внешний охранный контур. Голубоватое свечение, испускаемое каменными обелисками, тотчас же погасло, и заключённые смогли беспрепятственно покинуть территорию лагеря, не опасаясь, что смертоносные артефакты, надетые на них, хирургически точно отделят их головы от тел острейшими, словно бритва, водяными клинками. Конечно, было бы совсем замечательно снять сами смерть-ошейники, но сделать это в полевых условиях, увы, не представлялось возможным, так что зэгам приходилось терпеть до Южного, где имелись необходимые для такой процедуры инструменты и специалисты.
Но вот когда бывшие солдаты Коалиции были уже собраны и построены в походную колонну, возникла небольшая заминка — никто отчего-то не мог сделать шаг за ворота лагеря.
Казалось бы, как человек, промотавший такой срок в заключении, может не хотеть вырваться на свободу? Но причина была проста.
Почти все бывшие зэги не отрывали взгляда от контрольных столбов на границе лагеря — им было прекрасно известно, что система смерть-ошейников была отключена по приказу Морозова, но… Но всё же вид трёхметровых обелисков из белого камня, поверхность которых была испещрена рунами, внушал бойцам определённый страх — а вдруг что-нибудь пойдёт не так, и…
Аристарху пришлось дважды повторить приказ о выдвижении, прежде чем колонна зэгов тронулась в путь. Слишком силён был вбитый многими годами в людей страх перед бездушной магшинерией, слишком долго они жили с этим…
Слава Сотеру, ничего плохого так и не случилось, но даже самые смелые и отчаянные заключённые, проходя мимо контрольных столбов, невольно тянулись к сжимавшим горло ошейникам. Очень многие в этот миг проклинали и магов, и Великого диктатора, и себя, и всех, всех, всех…
…Телега в который раз уже провалилась колесом в выбоину на дороге, бургомистра немилосердно тряхнуло, и он в очередной раз пожалел, что не едет в карете — жёсткие и грубые рессоры телеги не шли ни в какое сравнение с плавным ходом личного экипажа Шеина. Но, увы и ах, карета чрезвычайных посланников требовалась для перевозки раненого, а также пленного с конвоем — они бы просто не одолели путь до крайцентра пешком.
Рядом с новым экипажем Осипа шагали отец Пётр и сам Аристарх. Генерал вновь втягивался в походную жизнь и не позволял себе каких-то поблажек по сравнению с простыми солдатами — он, так же как и все, нёс часть общей ноши, уложенную в немудрёный вещмешок.
Теперь Морозов постоянно готовился к новым неожиданностям со стороны врага — он не знал в точности, сколько ещё диверсантов имелось на острове, а что они есть — Аристарх теперь даже и не сомневался; было понятно, что ниаронцы решили взяться за подготовку вторжения серьёзно. На всякий случай генерал даже организовал эрзац-систему головных и фланговых дозоров, разумеется, гораздо менее эффективных, чем при наличии регулярных войск — всё же разведкой и охранением должны были заниматься маги совместно с лёгкой кавалерией, но за неимением гербовой…