— Ну, не так чтоб в точности вот так, но… да.
— Иначе говоря, искать прямую связь между посещением врача и смертью пациента не приходится?
— Между официальным посещением врача. Но ты имей в виду, что доктор может навестить клиента и приватно. Тот же самый Рудас, например, частенько практикует частным образом. Пациенты платят, разумеется, но это же не повод, чтобы при нужде их не морить! Кстати, вот тебе и объяснение тех двух старушек в адресе. Одна из них в квартире проживала, а другая в гости к ней пришла, так? Ну и представь себе, что некий доктор Смерть, о визите загодя условившись, пришел с намерением хозяйку приморить. А гостья так или иначе планы спутала — что-то заподозрила, внезапно появилась, что-нибудь еще; не знаю, словом. Вот и пришлось тому в Раскольниковы перепрофилироваться, нервы, надо думать, подвели. Другое дело, что на Рудаса такое как-то не похоже, не в его характере, лощеный он у нас. Ну да всякий человек — скотина с прибабахами… Что скажете, товарищ капитан?
— Что пока вопросов больше, чем ответов. Как, по-твоему, можно реализовать квартиры убиенных пациентов?
— Ты спрашиваешь у меня?!
— А почему бы нет? У тебя пока добротно получается, иногда так даже чересчур.
— Мне сухари сушить?
— Лучше запасись напильником… Так что ты думаешь?
— Послушай, ты всерьез? Юрочка, откуда же я знаю!
— И тем не менее.
Сдается мне, Тесалов отчего-то полагал, что я знаю больше, чем рассказываю. Не слишком-то мне это нравилось, положим… ну да ладно, кто бы возражал — заблуждаться никому не возбраняется. Я вот тоже мало сомневалась, что сейчас мой визави со мной играет втемную — что-то всё-таки ему известно; знать бы — что…
Пока пришлось смириться.
— Всё равно — не знаю, никогда не сталкивалась с этими вещами, — повторила я. — Но не думаю, что это слишком сложно. Большинство людей свое жилье приватизировали, так? Если кто-то не сподобился, квартира числится муниципальной. Значит, вероятны махинации с пропиской. Тогда здесь обязательно милиция замешана, концы искать имеет смысл в паспортном столе. Ну а ежели жилье оформлено как собственность, то всё еще и проще. Как я понимаю, нужно-то всего — паспортные данные больного и нечистый на руку нотариус. То и другое — никаких проблем. Без ведома больного оформляешь завещание, допустим, акт дарения, доверенность какую-нибудь. В наше время, если поискать, для жулья лазейка всяко сыщется… Что скажешь?
Тесалов мельком снова глянул на часы:
— Что время помаленьку поджимает. — Он в задумчивости закурил очередную сигарету. — А если говорить по существу — пока не знаю. Слишком много «слишком», как ты выражаешься. Допуски, натяжки, черт-те что — но ведь, что паскудно, убедительно. Что ж я могу сказать — придется проверять… черт, как не вовремя! Короче, так. Всё это я забрал, — аккуратно сложенные вчетверо бумаги легли в карман тесаловского пиджака, — надо всё обдумать и проверить. Мне нужно пару дней… Да, вот что: кто-нибудь еще об этих документах знает?
Уже и «документы», надо ж!
— Нет.
— Хоть это утешает. Я к тому, что если ты права, то стоит этим документам опрометчиво дать официальный ход, не зная кто еще замешан… как ты думаешь, ты долго проживешь?
— Не думаю. — Причем в обоих смыслах. — Ты допускаешь, что настолько всё серьезно?
— Допускаю. — Юрий не шутил. — А еще я допускаю, что кому-то хочется тебя подставить. Блин, чувствовал же я, что нестыковки в твоем деле могли возникнуть не за просто так!
— Изволь-ка объясниться, — потребовала я.
Капитан темнить не собирался:
— Опять тот пресловутый ложный вызов. Если помнишь, в том подъезде и примерно в то же время умерла гражданка Соловец. Так вот, ты мне тогда сказала, что отсутствовала около пятнадцати минут. Только ты не суетись, твоим словам я доверяю полностью…
— И в чем же дело?
— В расхождениях по времени. Во-первых, ваша старшая сестра, Цуцко, которая тогда диспетчером работала. Цуцко уперто уверяет, что ты отсутствовала около полутора часов. Я списал это на контры между вами, вся «неотложка» в курсе. Баба она в самом деле пакостная…
— Стерва та еще. Но я же…
— Яна, я не сомневаюсь. Скверно то, что есть еще и показания ларечника с приятелем. Я о круглосуточном ларьке на Пражской говорю, ты на вызов мимо проезжала. Ларечник и его приятель говорят, что твоя машина им запомнилась. По их словам выходит, что прошло никак не меньше часа между тем, как ты проехала туда, а затем обратно. Якобы назад ты возвращалась не раньше двух часов. То же время называет и Цуцко.
— Иначе говоря, на основании этих показаний меня бы можно было привязать к убийству Соловец?
— Если бы та смерть квалифицировалась как убийство — несомненно.
Мелочь, но приятно…
— Юра, стоп! Ларек же не работал! Не было там ни внутри, ни рядом никого, я абсолютно точно помню. И вернулась я на базу без двадцати час, одновременно с Калугиным, с водителем моим. И он и я — мы оба на часы смотрели. Более того, Калугин же в ларек за пивом заезжал — и никто в ту ночь там не работал. Он может подтвердить… — И тут я осеклась: — Ох, еханый бабай! Лешка же лежит в реанимации! Автец, подробностей не знаю. Говорят, что дело вроде темное… — Я лихорадочно соображала: — Слушай, капитан, это же бредятина какая-то. Для совпадения это слишком…
— Я не удивлюсь, — мрачновато обронил Тесалов. — А я-то в простоте душевной полагал — это я гадючник ворошу по долгу службы. Во что же ты такое влипла… ладно, риторический вопрос. Всё-таки давай не торопиться с выводами. Сможешь мне помочь? Нужно завтра же скопировать всю базу данных вашего компьютера. Сумеешь это сделать незаметно?
— Не вопрос.
— Отлично. Только, ради бога, больше — ничего, не вздумай что-то предпринять самостоятельно. Я надеюсь на твое благоразумие. Будь более чем осторожна, обещаешь?
Почему бы нет.
— Конечно, капитан.
Я даже и сама почти поверила.
Теперь уже и я взглянула на часы:
— Я так понимаю, темпус фугит?[13]
Было около восьми.
— Да, засиделись мы.
Тесалов подозвал официанта, намереваясь расплатиться. Не скажу, по делу или нет, но удивили меня оба:
Шурик:
— За счет заведения, товарищ капитан.
Юрий:
— Мы знакомы?
Шурик:
— Положение обязывает — с правоохранительными органами следует дружить. У нас так принято.
И Юрий:
— Сам сказал, настаивать не буду. Сочтемся как-нибудь.
Такой вот диалог. Мне почему-то не хотелось делать выводы…
Так, ладно, дальше что? Еще одна глава, не вспомню сразу же, которая по счету. Ах, да…
Глава 14. Продолжение
…Ну, пусть хотя бы так, в конце концов не столь принципиально.
С Тесаловым мы распрощались около кафе. От предложения подвести его до службы Юрий отказался: по времени отсюда выходило так на так, но машина невзначай могла увязнуть в пробке. Может быть, он просто ощутил желание проветриться — слишком много было выкурено сигарет и слишком много информации озвучено. Возможно, впрочем, капитану почему-то не хотелось лишний раз светиться около работы в моем обществе. Я ничему уже не удивлюсь.
Короче, дальше что? Сочтем, что вечер удался? Да, пожалуй, так или иначе — и скорее всё-таки иначе, нежели чем так, бишь не очень так, как представлялось. Признаю, концовка получилась малость смазанной — ну да время в самом деле поджимало. К тому же продолжение разговора вряд ли бы к чему-то привело, кроме умножения неопределенностей.
По уму мне следовало паинькой отправиться домой и еще раз прокрутить диалог с Тесаловым. Прокрутить в буквальном смысле слова — помните, я обронила фразу касательно того, что негрешно слегка подстраховаться? Вот я и подстраховалась как могла: когда Юрий удалился в туалет, я не мудрствуя лукаво поставила видеокамеру на запись. Не так уж сложно было: камера лежала в сумочке, сумочка — на вешалке около стола; объектив мне удалось расположить вверху с торца, если можно так сказать — в щели под клапаном. А почему бы нет? На качество изображения особенно рассчитывать не стоило, но звук не мог не записаться. При ином раскладе тоже аргумент.
Вот только аргумент чего, недурно бы понять. В одном Тесалов несомненно прав — пока вопросов больше, чем ответов. Да, но чтобы получить ответ, желательно задать вопрос, не правда ли? Суждение банальное, не спорю, равно как и то, что человечество ни от чего не пострадало более, чем от забвения банальных истин. Придумала, увы, не я, но тоже человек не сущеглупый, кто не помнит — Ницше был такой. Редкий женоненавистник, между прочим…
Так, это я к чему? К сумятице в мозгах. Помнится, еще один женоненавистник как-то обронил, что, дескать, это ерунда кромешная, будто женские характеры разнообразны и местами даже глубоки: характеров у женщин вовсе нет — есть маета на гормональном уровне. Или же — мозгов у женщин нет? Всё равно — и то и то несправедливо… но чего не скажешь ради красного словца.
И всё же я засомневалась: а не чересчур ли я доверилась Тесалову, не пошла ли я на поводу м-м… у собственного естества? и не переоценила ли я состоятельность своих умозаключений, основанных-то, честно говоря, в основном на пресловутой женской интуиции? Если вы заметили, Юрий же ни разу прямо не сказал, что он сотрудник Федеральной службы безопасности — фактически он говорил мне то, что я хотела слышать. Фээсбэшника на откровенку раскрутила — ой ли, господа? Ну а если он меня элементарно обманул, стремясь разговорить? И если с обезличкой я попала в яблочко, а милиция и в самом деле в теме и капитан каким-то боком при делах? Тогда пиши пропало.
Чем дальше, тем тупик. Запуталась я, право, основательно… и хорошо бы, если именно запуталась, а не очень капитально впуталась. Даже если допустить, что Юрий в самом деле офицер Конторы под прикрытием, а не злопастный оборотень-мент… то жить, конечно, легче. Но много ли с того? Не стоит забывать — Контора есть Контора, у них своя игра, и квартирные аферы им до лампочки. А много мне поможет капитан в порядке частной инициативы? Ой, сомнительно.