Ребенок не сможет полностью стать самостоятельным, если эмоционально не отделится от родителей. Чтобы это сделать, нужно перестать видеть в них всемогущих богов. Мы постепенно перестаем идеализировать своих родителей, когда понимаем, что они не могут удовлетворять все наши потребности и желания. Начинается это во время кризиса трех лет, а в полной мере обычно проявляется в подростковом возрасте, когда родители подвергаются критике и начинается процесс свержения их с пьедестала. Ребенок находит новых авторитетов, кумиров, новые объекты для идеализации, а родителей обесценивает. В восприятии подростка родители слушают не ту музыку, не так одеваются, не понимают молодежного сленга, отстают от прогресса – в общем, становятся «устаревшими предками». Ребенок обесценивает то, что было ему раньше очень дорого, составляло его базовую ценность. Это один из закономерных этапов сепарации, непростой, но необходимый для детей и родителей. Он очень важен: на пьедестал, где стояли родители, взрослея, становится сам ребенок.
Обесценивание родителей – сложный, болезненный и в то же время важный этап взросления ребенка. В первую очередь под обесценивание попадает мать.
Обесценивание неизбежно. Оно не имеет отношения к тому, какая мать в действительности и как справляется со своим материнством. Детям важно столкнуться с несовершенством и неидеальностью матери, чтобы увидеть и принять несовершенство и неидеальность мира. Без этого этапа невозможно взросление.
Ребенку нужна не та мама, которая тужится, чтобы быть идеальной, подавляет свои истинные чувства и свое естество. Ребенку нужна живая, взрослая мама, которая испытывает разные эмоции и справляется с ними, которая продолжает любить ребенка любым.
Ребенок может доверить свое несовершенство, рассказать о том, что ему сложно, проявить бунт и все свои чувства только с той мамой, с которой ему эмоционально безопасно, которая сама принимает свою неидеальность.
Но если этап обесценивания накладывается на материнский страх быть плохой матерью, ее жертвенность и ожидание благодарности, ее навязчивость, усталость и желание повышать свою значимость через роль идеального родителя, то ей сложно принять свою неидеальность и те чувства, которые испытывает на этом этапе взрослеющий ребенок. И тогда он может застрять на этом этапе, что препятствует взрослению и завершению сепарации.
После прохождения этапа обесценивания мы можем увидеть свою мать реальным, живым человеком. Мы способны признать ее сильные и слабые стороны одновременно, принимая ее такой, какая она есть. Если этот этап не прожит и не пройден, мы уходим то в одну, то в другую крайность, то идеализируем, то обесцениваем всех, на кого мы переносим роль материнской фигуры: от партнеров, друзей, преподавателей и врачей до главы государства.
«Я вижу только хорошее» – идеализация.
«Я вижу только плохое» – обесценивание.
Идеализация и обесценивание – нормальные и даже необходимые механизмы нашей психики. Плохо становится тогда, когда они переходят в крайности.
Святая и ужасная мать. Архетипы матери
У Аделины есть постыдная тайна. Ее мама была зависима от алкоголя. Сначала она выпивала немного и еще работала. Потом пила все больше. Пьяная, она становилась буйной, кричала на дочь, била посуду. Ада боялась мать до дрожи, не знала, чего в следующий момент ожидать. В пьяном угаре мать могла ни за что сильно ударить дочь. Ада все терпела, прощала, старалась угодить и надеялась, что мама одумается, остановится и изменится. Та менялась, но в худшую сторону. Уровень агрессии у нее рос с каждой выпитой рюмкой. Мать запирала Аду в комнате без воды и возможности выйти в туалет или выгоняла из квартиры, и девочка ночевала в подъезде. Дома всегда грязно, часто не было еды. Мать уже пила так сильно, что порой не помнила себя. Ада жалела маму и в то же время ненавидела ее. Больше всего Ада боялась, когда в дом приходили мамины знакомые и оставались ночевать. Шумные пьяные компании не давали девочке спать. Мамины собутыльники приставали к Аде с разговорами, лезли обниматься.
Ада росла в постоянном страхе, что о пьющей матери узнают одноклассники. И они узнали. Такое не скроешь. Сколько Ада вытерпела насмешек и ухмылок!
В 12 лет органы опеки забрали Аду в детский дом, и она наконец-то немного выдохнула. Появились люди, которым было не все равно, как Ада учится, о чем она думает. Девочка тогда себе пообещала, что добьется всего сама. Так и вышло. Она поступила в университет, отлично училась, получила красный диплом. О матери она больше ничего не хотела слышать и знать. Когда Ада вспоминает про мать, у нее сжимаются кулаки от злости. Ада с завистью смотрит на сверстниц, у которых хорошие отношения с мамами. Особенно больно видеть фотографии счастливых семей, где все улыбаются. Ну почему у нее не так?! Своих отношений Ада долго не могла построить. С мужчинами встречалась, но дальше двух-трех свиданий не шло.
Но все-таки однажды у нее возникли отношения. С парнем, который красиво ухаживал, они стали жить вместе. Любви у Ады не было, но она решила попробовать. Почти сразу, как только пара съехалась, парень начал повышать на Аду голос, но цветы первые полгода дарил исправно. «Можно и потерпеть, – думала девушка, – зато не одна». Наконец-то хоть кто-то ее любит. В своем спутнике она видела много недостатков и постоянно указывала ему на них, ревновала, если видела, что он общается с кем-то еще. Еще через полгода выяснилось, что парень любит выпить по выходным и вспыхивает по любому поводу. В какой-то момент Аде показалось, что она вернулась в детство. Ада решила, что лучше расстаться. Несколько лет отношений у нее больше не было. «Если бы не такая ужасная мать, – думала Ада с горечью, – может быть, все в моей жизни было бы иначе. Жива ли женщина, которая меня родила?» Ада отмахивалась от этих мыслей. Вспоминать о детстве было невыносимо. «Разве это мать, – думала Ада, – разве мамы так поступают?! Это чудовище! И себя погубила, и мне из-за нее до сих пор жизни нет». Образы из прошлого не давали Аделине покоя.
Мы видим, как в Аде борются два чувства – любовь к матери и ненависть к ней за такое детство. Ада, как и все дети, идеализировала образ матери. Встречаясь с реальностью, где мать ведет себя чудовищно, она замирает в непонимании и ужасе. И в этом ужасе, страхе, агрессии и печали продолжает жить. У такой жизни есть страшное, самое главное последствие: ребенок, не соглашаясь и не принимая мать, не соглашается и со своей жизнью. Он продолжает горевать, проживая это через шок, отрицание, агрессию, торг, депрессию. Проявляться это может так:
1. Ребенок сам становится «чудовищем», издевается над другими, своими близкими, детьми. Он постоянно на взводе, злится на окружающих, глумится над ними. В глубине души он продолжает гневаться на свою мать, мстить ей через других. Он обесценивает и ненавидит мать, сдает ее в дом престарелых, перестает общаться. Это «Она со мной обращалась ужасно, почему я должен о ней заботиться?».
2. Ребенок начинает спасать свою «мать-чудовище», лечить ее, быть послушным при проявлениях ее агрессии, сильно стараясь исправить мать, чтобы она наконец-то стала другой. Это «Я спасу тебя мама, я переделаю тебя». Но никакой ребенок не может изменить свою мать.
3. Ребенок вырастает с ощущением своей никчемности. Это «Я никто и звать меня никак». Люди чувствуют себя полными ничтожествами. Не выделяются, не проявляются. Их не видно и не слышно. Они сильно подавлены, как будто бы всегда в печали и депрессии.
4. Ребенок решает, что никогда не будет поступать так же, как его мать, и становится ее полной противоположностью, слишком положительным и приличным. И это не дает ему быть собой, проявлять самые разные чувства, которые есть в каждом из нас. Трудно жить постоянно с натянутой улыбкой на лице. Это «Я буду лучше тебя, мама. Только не как ты, мама!».
Выйти из этих состояний помогает согласие с той матерью, которая есть, и способность увидеть разные грани матери, разные ее качества и аспекты.
В крайних проявлениях можно условно выделить два полюса: «мать-святая» или «мать-чудовище».
«Мать-святая» дает жизнь, кормит, любит, понимает, заботится. Она делает все, чтобы ребенку было хорошо, чтобы он чувствовал себя довольным и счастливым: «Все для тебя, малыш!» Это питающая, созидающая мама, на которую можно опереться, чтобы вырасти. Это самые лучшие, светлые и чистые проявления материнства.
«Мать-чудовище» не видит, не слышит, не замечает, не кормит, не заботится. Она делает то, от чего ребенку плохо, от чего он может быть в ужасе: орет, бьет, унижает, оскорбляет, издевается, использует, бросает. «Ты пустое место, ты никто», «Лучше бы тебя не было, сгинь, исчезни», – говорит или всем своим видом показывает такая мама. Это разрушающая мама, на которую невозможно опереться.
Когда мы фиксируемся на тяжелом детском опыте, мысленно прокручиваем его день за днем, то остаемся внутри все тем же подростком, который обесценивает и видит в маме только негативное, слабости и недостатки.
А реальная мать та, которая есть. В ней присутствует и негативное, и позитивное, и созидающее, и разрушающее. И она может быть ближе к «святой» или к «чудовищу».
Важно увидеть, что правда не в чем-то одном, а между этими двумя полюсами. Если мы видим только позитивное, то это идеализация и инфантильность. Если только негативное – демонизация и обесценивание. Чередование идеализации и обесценивания помогает со временем найти золотую середину и выстроить зрелые отношения с матерью.
То, что мы думаем о нашей матери, может не соответствовать реальности.
Важно воспринимать свою мать как реального живого человека со своим набором качеств, со своей силой и со своими слабостями, а не как ужасную демоническую фигуру или, наоборот, святую Мадонну.