– Зато я знаю. Только давай на берегу договоримся – не сочти меня сумасшедшим после того, что я тебе скажу?
– Хорошо, – пообещала Лина. – Я постараюсь.
Рука ее непроизвольно потянулась к бокалу с вином, так вдруг пересохло в горле. Лина хлебнула со страху полный глоток, потом еще один. Но сердце все равно колотилось, вертелось в бешеной пляске, ничуть вином не успокоенное.
– Я хочу сделать тебе предложение, Лина. Выходи за меня замуж!
Третий глоток вина, подоспевший к этому заявлению, бултыхнулся спазмом и неловко упал в желудок, по пути вытолкнув из горла безобразно неудержимый кашель. Что за дурацкие шутки, в самом деле? Он что, этот Павел Жук, издевается? Так же и умереть можно, вином подавившись! Надо же, еще и с места подскочил, принялся Лину истово меж лопатками дубасить… Придуриваться меньше надо, и вскакивать не придется!
– Ну… Ну и шутки у вас, ей-богу… – сдавленно промычала Лина, едва откашлявшись. Воздух входил в легкие с некрасивым сипом, и глаза, наверное, потекли от напряжения.
– Прости, конечно, но я не шучу. Я же просил, чтобы ты не сочла меня сумасшедшим! И повторяю еще раз – выходи за меня замуж, Лина!
– Что, прямо сейчас? – Она попыталась вложить в вопрос как можно больше иронии. – И вообще… Я не понимаю! Вы что, развлекаетесь так, что ли? Это мода нынче такая?
– Не понял… Какая мода? Я сейчас серьезен, как никогда. Я вообще очень серьезный человек, Лина.
– Да. Я заметила. Только серьезный человек делает предложение на вторые сутки знакомства.
– Ах, ты об этом… Знаешь, я никогда особо со временем не церемонился. Что – время? И при чем здесь время? Я всегда больше себе доверял, чем времени. И все важные решения принимал именно так, сразу. И, заметь, ни разу с этим не ошибся! Ну какая разница, сейчас я тебя замуж позову или через месяц, допустим?
– Ну хватит, хватит, Павел… – выставила перед собой ладони Лина. – Будем считать, что я шутку не поняла, но оценила.
– А я повторяю, что не шучу. Я с полной ответственностью делаю тебе предложение.
– Но… Ты же ничего, абсолютно ничего обо мне не знаешь!
– Ой, да все я о тебе знаю! Сама же мне вчера всю информацию выложила! Да и она в принципе – ничто, эта информация. Главное, я тебя своим глазом увидел, внутренним. А он меня никогда не обманывает. Ты – моя женщина, Лина. Ты вся для меня понятная, чистая, без лишних червоточин, как антоновское яблоко. Чего мне еще нужно знать? Остальные знания – уже факультатив…
– Интересно! А про мой внутренний глаз ты не хочешь спросить? Как он тебя увидел?
– Хочу, конечно. Но не буду.
– Почему?
– Потому что потом спрошу. Позже. Ты женщина, ты своим временем живешь. Поэтому пока буду довольствоваться твоим сакраментальным ответом… Ну, отвечай же!
– Что – отвечать?
– Как – что? То самое, что говорят женщины, когда им неожиданно делают предложение.
– А что они говорят? Я не знаю. Мне предложения отродясь никто не делал. Я всю жизнь матерью-одиночкой прожила. Так что извини, я и правда не знаю! Нет, а в самом деле, что они говорят?
– Они, знаешь ли, – улыбнулся Павел, – сначала томно взмахивают ресницами, потом делают сильно грустную рожицу, потом кокетливо вздыхают и лишь потом тихо произносят умирающим голосом – хорошо, я подумаю… Ты способна сейчас махать ресницами, вздыхать и умирать голосом?
– Нет. Не способна. Куда мне! – легко засмеялась Лина. – Можно, я без всех этих прибамбасов скажу?
– Давай!
– Хорошо, я подумаю!
– Молодец! Сколько времени тебе дать на раздумья?
– А что, определенный срок какой-то имеется?
– Нет, но… Три дня тебе хватит?
– Три дня?! Да мне дай бог от потрясения отойти через три дня! А думать когда?
– Ладно, уговорила. – кивнул Жук и заявил: – Тогда – четыре. И ни днем меньше!
– Слушай… – пристально посмотрела на него Лина. – А ты того… И впрямь, не сумасшедший? Как-то у меня все это в голове не укладывается.
– Нет, я не сумасшедший. Я даже более чем нормальный. Просто в некоторых вопросах чудаковатый немного. До ужаса не люблю, например, женского кокетства и стервозности. И пафоса тоже не люблю. И всяких там доказательств «любишь – не любишь» – тоже.
– То есть любви меж мужем и женой ты вообще не признаешь, что ли?
– Почему же? Как раз признаю. Только она вовсе не в доказательствах.
– А в чем?
– В ощущениях. В тех, в первых, которые самые необманные. Если сразу промелькнуло, значит – твое! Я и первую свою жену так же увидел – сразу. И нисколько не обманулся. Тридцать лет прожили, как один день, в любви и согласии.
– А сейчас она где? – спросила Лина.
– На кладбище. Год назад умерла.
– Прости…
– Да ладно.
– А дети… Дети у тебя есть?
– А как же! Восемнадцать лет обалдую, Егором зовут. В этом году школу заканчивает, в наш строительный институт поступать будет. По отцовским стопам, так сказать. Вообще-то он хороший парень, сама увидишь.
Павел протянул руку, налил Лине вина в бокал. Как хорошо, что есть вино и можно его выпить! Тайм-аут от разговора взять, иначе бедная голова не примет столько информации. Да и ситуацию она тоже слабо воспринимает, перемешались в ней информация и ситуация, вместе взятые. И это еще полбеды, что они меж собою перемешались. Главное, они ни с какого боку к ней, к бедной Лине Смородиной, не прилепляются. И не собираются даже. Одним словом – снесло голову, хоть караул кричи.
Поставив пустой бокал на стол, Лина удивленно глянула в свою тоже пустую тарелку. Это что же, выходит, она все уплела, что там было? А что такое в тарелке было? Павел говорил, вроде рыбу заказывал… Семгу, кажется. Надо же, а Лина и не поняла, что это была рыба… Ой, а время! Интересно, сколько уже времени они вот так обедают?
– Павел, а который сейчас час? – Лина подняла на него неуверенные, размытые хмелем глаза.
Он слегка отодвинул край манжета, и красивые дорогие часы блеснули надменным символом презентабельности.
– Половина третьего. А что?
– Как половина третьего? – обмерла Лина. – Не может быть!
– А чего ты так испугалась?
– Да как ты не понимаешь, у меня же обед с часу до двух! Я с обеда опоздала, какой ужас! – Лина вскочила. – Я прошу тебя, поехали скорее!
– Да ладно. Успокойся, пожалуйста. – Павел тоже вскочил и остановил ее. – Нам еще даже десерта не принесли. А здесь в десертах, между прочим, толк понимают.
– Да какой десерт, боже ты мой! Меня же… Меня же за опоздание теперь точно премии лишат! Поехали!
– Успокойся, Малина. Не суетись.
– Да как же…
– Да так! Не суетись, и все. Послушай меня, Малина. – Павел смотрел ей в глаза, и под его взглядом Лина действительно начала успокаиваться. – Сосредоточься, посмотри на меня. Вот так, хорошо. Ты помнишь, о чем мы с тобой только что говорили?
– Помню, конечно. Ты вроде как мне предложение сделал.
– Молодец! Умница. А ты обещала подумать над моим предложением. Помнишь?
– Ну да… И что?
– Малина, милая! Ты пойми, наконец… Если ты соблаговолишь-таки принять мое предложение, тебе вообще не надо будет ходить ни на какую работу. И переживать о какой-то там премии – тоже не надо будет! И терпеть нагоняй от начальника – тоже!
– У меня вообще-то начальница…
– Значит, тем более. Зачем тебе нужна идиотка-начальница, которая только и делает, что ищет повод для лишения премии? Пошли ты ее к черту!
– Ну это сказать легко…
– И сделать тоже. Ну давай с тобой так все это представим… Допустим, что ты все положенное для своей женской деловой жизни время уже выработала, а? Ведь выработала? Я думаю, даже с гаком? Значит, пора и отдохнуть. А работать я за тебя буду. У меня это лучше получается.
– А… – опешила Лина. – Я что буду делать? Я долго отдыхать не умею…
– Ну для отдыха в этом смысле у тебя тоже времени не останется. Собой начнешь заниматься, мной, домом. Если захочешь, тусовками всякими, дамскими штучками. Салоны, спортзалы, шопинги… Да мало ли на свете приятных дамских дел!
– Ты думаешь, я во все это смогу вписаться?
– Я не думаю, я знаю. Это в трудовую незамужнюю жизнь вписаться трудно, а в ту, которую я тебе предлагаю, – нет проблем.
– Хм… – усмехнулась Лина. – Ты так уверенно все это говоришь, будто я уже подумала и согласилась.
– Прости! И впрямь, чего это я… – Павел отошел от Лины на шаг, а затем повернулся так, что Лине самой пришлось отступить и снова усесться на свой стул. Так что дальше они разговаривали уже снова сидя. – Не буду, не буду вмешиваться в процесс твоей гордой задумчивости. Я и забыл, что ты у нас… Как бы это сказать… Несколько самобытная.
– Это ты меня сейчас обругал или похвалил?
– Нет. Скорее сам собой погордился. Сам себя по головке погладил – молодец, Пашка! Такую женщину нашел! Под стать тебе, чудаку! Нет, все-таки мой внутренний глаз меня опять не обманул. Именно ты, Малина, мне и нужна. Живая, цельная, натуральная.
Подошедший с десертом официант, не удержавшись, стрельнул в Лину коротким любопытным взглядом, пытаясь, наверное, на глаз определить степень ее живости, цельности и натуральности. Но, правда, быстро сделал лицо прежним, почтительно сладким.
Десерт оказался и впрямь всем десертам десерт! Что-то сливочно-белое с диковинными фруктами, с незнакомым сладким ароматом. Лина копнула ложкой, отправила в рот – вкусно, конечно. Только полноценного удовольствия все равно не получается. Суетно на душе, тревожно.
– Что, не нравится? – удивленно поднял брови Павел.
– Нравится. Только… все равно мне на работу быстрее попасть надо. Поедем, а? Я срочный документ не доделала, на середине бросила. Меня там с собаками разыскивают, наверное.
– А что, кроме тебя, сделать некому?
– Нет. Некому. Так уж получилось. Да и вообще, не могу я по-другому, – призналась Лина. – Всегда маетность находит, когда на меня в чем-то надеются и ждут. Наверное, это комплекс такой.
– Ну что ж, понимаю. – кивнул Павел. – Поехали.