– Да, да… Тут это, такое дело…
Демонстративно закатываю глаза, надеясь, что он получит по заслугам, когда узнает, что я его не обманываю и в самом деле спрашивала разрешения у мужа куда-нибудь съездить. «Боже, докатилась! Спрашиваю разрешения у собственного мужа выйти из дома. Но с учетом того, что произошло за эти полторы недели и что я узнала, мне нужно сменить обстановку, иначе я слечу кукушкой», – размышляю про себя и жду, когда Ларри наговорится с Джеком.
– Да-да, понял, – говорит Ларри и окидывает меня взглядом.
На мне сегодня футболка, спортивные штаны и кеды. Погода за окном позволяет сбросить с себя теплую куртку и надеть что-то легкое, летнее. Я поджимаю губы, словно наказанная дочурка, ожидающая решения своего грозного папочки.
Наконец здоровяк кладет трубку и говорит:
– Ну поехали!
Выдав ехидную улыбку, прохожу мимо него к двери и выхожу на улицу.
Мое сердце трепещет от чистого свежего воздуха, теплых солнечных лучей и щебетания птиц. Я вдыхаю полной грудью, наслаждаясь прохладой и ароматом свежескошенной травы – ранним утром один из рабочих подровнял нам газон.
Ларри закрывает дверь, и я слышу, как пищит система защиты. И в этот момент в моей голове вновь возникают грустные мысли, которые тяготят разум. Я до сих пор не могу понять, как Майклу удалось пробраться в дом, обойдя систему охраны. Более того – как ему удалось так быстро скрыться и остаться незамеченным.
Пока я размышляю, Ларри открывает передо мной дверь автомобиля, и я сажусь на заднее сиденье. Он усаживается вперед и спрашивает:
– Куда едем?
– В продуктовый.
Мне все равно, куда ехать, лишь бы подальше от этого дома. Ко всему прочему, я вспоминаю разговор с той блогершей, которая услужливо рассказала мне о том, кто такая Оливия. И сейчас мне как никогда хочется расспросить еще кого-нибудь, кто знаком с этой историей.
За все последнее время Джек ни разу ко мне даже не прикоснулся. Мы почти не разговариваем, и от этого мне не по себе. Я вижу и понимаю, что он что-то подозревает. Он точно знает, что я сомневаюсь в том, что меня зовут Мия, и во всей этой истории, в которой я живу уже полгода. Это видно по его поведению. Все эти дни он приходит с работы, грубо целует меня в губы и уходит в свой кабинет. Потом спускается, спрашивает, как прошел мой день, а после вновь удаляется прочь, словно не хочет меня видеть. Но в одном я очень ему благодарна: Джек не заставляет меня ублажать его, не пристает и не берет силой, отчего, кажется, мое ментальное здоровье постепенно приходит в норму.
И как только я перестала пить таблетки, мои кошмары начали сходить на нет, отчего мне легче и дышится, и живется.
Мы быстро доезжаем до магазина, паркуемся и следуем ко входу. Ларри, как всегда, молчалив, и меня это успокаивает. Пускай он наблюдает за мной, лишь бы не открывал свой рот.
Как только я захожу в магазин, меня окатывает холодным воздухом кондиционеров, ароматом свежих фруктов, которые выложены прямо у входа, и ненавязчивым запахом хлорки. Супермаркет большой, здесь просторно, даже несмотря на то что товары плотно наседают друг на дружку на стеллажах.
Я подхожу к фруктовой выкладке и тщательно отбираю несколько апельсинов. Ларри тем временем косится на меня, как будто я ненормальная, раз не смогла заказать доставку продуктов на дом, но… Мне просто нужно развеяться. Просто сменить обстановку, хотя бы на какие-то чертовы пару часов, чтобы отдохнуть разумом и почувствовать себя частью социума, а не нескончаемого кошмара, заложницей которого я стала.
Ларри услужливо ходит за мной с тележкой, куда бы я ни повернула, пристально следя за тем, что я набираю. Закончив с выбором фруктов, мы перемещаемся ближе к молочному отделу. Мне хочется приготовить что-то легкое, а готовка как-никак отвлекает меня от тревожных мыслей.
Ассортимент на стеллажах заслуживает высоких похвал. Четыре огромных холодильника забиты под завязку, из-за чего складывается впечатление, что различные бутылочки и баночки вот-вот проломят прозрачную дверцу. Я оглядываю стеллажи, будто ищу что-то конкретное, но на самом деле лишь оттягиваю время возвращения домой. Открываю одну дверцу холодильника, демонстративно вытаскиваю первую попавшуюся бутылочку молока и делаю вид, что внимательно изучаю этикетку.
Оттягивать время – самое странное, что мне доводилось делать.
Краем глаза наблюдаю за Ларри, который скучающе смотрит на меня, а после переводит взгляд куда-то вдаль. На долю секунды мне кажется, что он вот-вот уснет от такого времяпровождения. Он зевает, оголяя белые зубы, и трет лоб рукой, а после сам открывает дверцу холодильника и тоже достает бутылочку молока.
Закончив с молоком, подаю Ларри знак, чтобы он следовал за мной. Слышу, что его телефон звонит и он лениво отвечает. Подойдя к стойке с сыром, замечаю, что народу в супермаркете прибавляется. Не знаю, честно говоря, для чего мне понадобился чертов сыр, однако все с той же напористостью беру в руки первый попавшийся и читаю этикетку. Ларри что-то кому-то воодушевленно объясняет по телефону, иногда понижая голос, иногда отворачиваясь.
Рядом со мной встает какой-то мужчина в кепке и тоже берет сыр и начинает его рассматривать.
– Майкл кое-что хочет передать тебе.
Его шепот пугает меня, и я слегка поворачиваю голову в его сторону. Мужчина совершенно не показывает лица, лишь продолжает разглядывать сыр. До меня медленно доходит, что он ждет ответ, который я не в силах ему дать. Я вновь смотрю на Ларри, словно набираюсь смелости ответить мужчине. Внутренне убеждаю себя, что, быть может, это мой шанс на спасение. Сглатываю тягучий ком и делаю глубокий вдох… но ничего не отвечаю. Незнакомец переводит взгляд на какой-то другой молочный товар и вновь начинает читать упаковку. Я же продолжаю искать что-нибудь, что может понадобиться мне в готовке. От ожидания и волнения немеют пальцы рук, и я с трудом беру следующий товар. Мужчина что-то кладет себе в корзину, по-прежнему изображая заинтересованность представленным ассортиментом.
– Он хочет передать тебе записку.
И вновь я вздрагиваю от этого шепота. Краем глаза замечаю, что он протягивает мне свернутый клочок бумаги. Я мешкаю. «А что, если это ловушка?» – размышляю я и, положив обратно сыр, огибаю незнакомца и подхожу к другому стеллажу. Оборачиваюсь и вижу, что Ларри продолжает говорить по телефону, но не выпускает меня из поля зрения. В этот раз передо мной красуются другие сыры. Я беру один из них, и тут же незнакомец говорит:
– Оливия, я знаю, тебе страшно. Ты думаешь, что это какая-то ловушка.
Тембр его голоса заставляет меня содрогнуться. Мне кажется, я вспомнила, кто он.
– Это всего лишь записка, – убаюкивает он меня, и мне становится менее тревожно.
Я пытаюсь заглянуть незнакомцу под козырек, но он умело прячет лицо. Мужчина демонстративно возвращает сыр на полку, разворачивается и уходит прочь.
Меня охватывает небывалая дрожь сомнений и переживаний. Вдруг Ларри это видел? Но какая-то часть меня прекрасно понимает, что если бы это была ловушка или проверка Джека, то, скорее всего, Ларри бы задергался. Он бы следил за моей реакцией, нервничал и вел себя странно. Однако этот амбал совершенно не проявляет беспокойства по поводу меня, потому что чрезмерно увлечен разговором по телефону.
Снова смотрю на записку, которая выглядывает из-под куска сыра, и дрожащей рукой беру ее. Стараюсь как можно незаметнее переложить записку в другую руку, а потом быстро сую ее в карман. Сыр же я отношу в тележку, делая вид – по крайней мере, стараясь делать вид, – что все нормально. Сердце бьется в груди и вот-вот пробьет ребра. Ладони вспотели, капли пота выступили на лбу. Я разворачиваюсь и следую дальше, сама не зная, что ищу. В голове сумбурный полет мыслей, сопровождаемый легким головокружением от адреналина, нахлынувшего, как внезапный дождь, на раскаленный асфальт. Любопытство сжирает изнутри, умоляя развернуть записку, но я уговариваю себя, что это сейчас может быть опасно.
Следующие полчаса я слоняюсь вдоль прилавков совершенно без возможности сосредоточиться. В голову то и дело лезут сомнительные мысли о правильности поступка. Я размышляю о том, что же может быть в записке и что хотел Майкл мне передать. Тревожность не дает вдохнуть, я ощущаю невидимый ошейник на своей шее, который перекрывает кислород.
– Долго еще ты будешь ходить? – спрашивает Ларри, скучающе глядя на меня, оперевшись подбородком на руку, а локтем – на ручку тележки.
– Я еще хочу взять сок, – отвечаю ему с улыбкой, словно меня ничто не тревожит.
Амбал хмурится, сузив и без того свинячьи глаза, и косо кидает на меня взгляд. Ему ничего не остается, как нянчиться со мной, и, кажется, мне это на руку. Нарочно медленно прогуливаюсь вдоль огромных стеллажей с различными видами соков и вод, лениво проводя глазами по полкам.
Мой некогда привычный дом оказался клеткой, в которой я лишь племенная птица. Как и все живые существа, я рвусь на волю, дабы вздохнуть полной грудью и ощутить столь сладостный вкус свободы.
Обратно мы едем молча. Как только Ларри закинул последнюю сумку с продуктами и хлопнул дверцей багажника, мы больше не обменивались словами. Амбал даже не смотрит на меня в зеркало заднего вида. По крайней мере, когда я обращаю на него внимание, его глаза направлены на дорогу. Тем лучше для меня. Меньше вопросов – ярче вкус долгожданной свободы.
Как только мы возвращаемся, я выхожу из машины и следую вместе с Ларри в дом. Амбал молча ставит пакеты в кухне, а после открывает холодильник и достает оттуда бутылку воды. Я не говорю ему ни слова, лишь молча разбираю покупки, пока он бессовестно ведет себя, возомнив себя здесь хозяином. Впрочем, мои мысли в мгновение ока вновь занимает загадочная записка, которую мне не терпится развернуть. Но пока нужно вести себя как обычно: отчуждено, потерянно, безразлично ко всему. Ларри, как свинья, чуть не хрюкает, едва оторвав от губ горлышко бутылки. Он шумно вдыхает, закрывает бутылку с остатками воды и оставляет ее на столешнице. Где-то в глубине души я возмущена таким свинством, однако в данной ситуации лучшее оружие – это безразличие. Поэтому, стиснув зубы от хамства и разгильдяйства этого амбала, я продолжаю разбирать пакеты.