– Сколько?
– Тройку, – с горечью говорит Шон. – Я из своих заплатил, наличными.
– Напомни мне после всего этого пиздеца выписать тебе чек.
– Разберемся, – тихо говорит Шон.
Я чувствую, что ему есть что еще мне рассказать.
– Что-нибудь еще?
Мы встречаемся взглядами. В приглушенном свете торшера Шон выглядит уставшим и грустным.
– Тебе нужно еще с неделю находиться под наблюдением врачей.
– Нет, – отрицательно качаю головой. – Это слишком долго. Оливия может быть…
– За ней следят мои люди. Все в порядке, – заверяет меня Шон. – По крайней мере, мы так считаем…
Я морщусь от боли, обжегшей мое плечо, стоило мне немного повернуть корпус.
– Выкладывай.
Шон присаживается ко мне на кровать.
– Оливия заперта в подвале в доме Бена. Мы подключились к камерам и подслушали его разговор со своими подручными. Но нам не удалось прослушать его до конца, потому что сработала защита.
– И? – выгибаю бровь, вопросительно смотря на Шона.
– Тем не менее по камерам мы несколько раз видели, как в подвал несут поднос с едой. – Шон достает смартфон, что-то находит в нем и отдает мне в руки. – Вот взгляни.
На экране – видео на паузе. Я нажимаю на Play. Здоровенный амбал с подносом открывает дверь в подвал в доме Бена и спускается по лестнице. Спустя некоторое время он поднимается обратно, весь чем-то облитый. Я делаю вывод, что еда была предназначена для Оливии.
– Есть еще видео или снимки?
– Нет.
Шон отрицательно качает головой, а я никак не могу прийти в себя.
– Камеры говорят, что Оливию привезли обратно домой к Бену. По всему округу выставлены его люди. Ее занесли в дом, а потом она оттуда не выходила.
– Вы точно уверены в этом?
Мне трудно дышать, но я немного успокаиваюсь от того, что Оливия жива. И сладостный привкус этого успокоения греет душу.
– Да, – с твердостью заявляет Шон. – Но твоя бывшая жена с ним в сговоре.
– Я знаю, – сухо отвечаю, вспоминая нашу с Клэр последнюю встречу. – Она приходила ко мне.
– Ты был в отключке трое суток, я уже хотел было бить тревогу…
– Я та еще мразь, которая не дохнет, забыл?
Шон слабо улыбается в ответ на мою улыбку.
– Тебе еще неделю восстанавливаться…
– Мы должны хорошо подготовиться к стычке, – перебиваю я его со всей серьезностью.
Вот только мой организм дает совершенно полярный ответ на все мои желания.
– Начнем приготовления завтра. Сегодня уже поздно.
Я не спорю с другом, лишь протягиваю ему руку. Шон немедля крепко сжимает ее.
– Спасибо тебе за все, что ты делаешь. Я в огромном долгу перед тобой, – говорю я ему от чистого сердца.
– За дружбу «спасибо» не говорят, – отвечает с теплотой Шон.
В этот момент я понимаю, что Шон – подарок судьбы. И он единственный, кто будет со мной до конца, как бы ни развивались события. Я обязан ему жизнью за все, что он сделал для меня.
Глава 21Она
– Ты будешь есть или как?
Высоченный амбал с вставным серым глазом стоит передо мной, уговаривая поесть. Я демонстративно отворачиваюсь, давая понять, что не приму даже таких даров от своего так называемого мужа.
За все время, что я провела в подвале, мне даже организовали обеденное место с одиноким небольшим столом и твердым деревянным стулом. Бен удосужился также принести несколько книг, чтобы я не сошла с ума от скуки. Но я лишь делаю вид, что читаю. Все мои мысли заняты тем, как долго я еще буду находиться в этом подвале и как скоро Майкл сможет меня вызволить… точнее, сможет ли.
Последнее, что я слышала из разговора, это то, что Бен подставил своего старшего брата и теперь ведется судебное дело. Больше мне ничего не удалось услышать – либо люди Бена говорили слишком тихо, либо они вовсе замолкали.
– Слышь, тебе было приказано поесть! – вновь своим мерзким баритоном произносит амбал.
Но я лишь едва заметно дышу, все так же отвернув голову и уставившись взглядом в угол. Амбал отходит от стола, оставляя передо мной геркулесовую кашу с чайной ложкой, кружку кофе и небольшое пирожное.
Сказать по правде, мне совершенно не хочется есть. Ни один кусок в горло не лезет. А из-за того, что помещение, в котором я нахожусь уже больше недели, закрытое, вся эта окружающая картина мозолит глаза.
Амбал отходит и начинает подниматься по лестнице. Скрип двери. Какие-то голоса. Хлопок и звук задвигаемой щеколды.
Я тихонько выдыхаю, встаю из-за стола, подхожу к своему матрасу и вытаскиваю из-под него ржавый гвоздь. Ума не приложу, как сбежать из этого ада, но для начала мне нужно как-то снять наручники. Замок на левой руке уже практически поддался, поэтому я вновь принимаюсь его ковырять. Минут через пятнадцать мне удается высвободить руку. Остается за малым – провернуть то же самое с правой рукой.
Пока я колупаюсь с этим чертовым замком, параллельно продумываю план побега. Выбраться из наручников – еще половина беды, ведь самое сложное – это незаметно пробраться через охрану, отойти на достаточное расстояние и отыскать помощь. Но в целом мне некуда бежать и не к кому обратиться. Мой единственный шанс на новое будущее сейчас неизвестно где.
Потирая покрасневшее от кандалов запястье, тихо произношу вслух, обращаясь к Майклу:
– Надеюсь, ты в порядке.
Я думаю о нем вновь и вновь, словно он какой-то невероятный предел моих мечтаний.
Раньше в подвал я спускалась редко – старые ржавые детали и коробки с какими-то бумагами и килограммовым одеялом пыли меня не интересовали. Но сейчас… Аккуратно ступая по бетонному полу, пытаюсь найти хоть какое-то оружие самозащиты, чтобы быть уверенной, что я хотя бы на четвертинку шага, но опережаю смерть. Подхожу к коробке, в которой валяются различные старые инструменты, и нахожу небольшое шило.
– Это может пригодиться, – говорю шепотом, будто с кем-то разговариваю, хотя нахожусь тут в гордом одиночестве.
Вернувшись обратно к своему месту, усаживаюсь на мягкий матрас и делаю вид, что наручники не раскрыты. Уж не знаю, как мне так крупно повезло, но после моих манипуляций собачка больше не выполняет свою функцию. И мне это только на руку.
Сосредотачиваюсь на размышлениях о том, как мне лучше обойти охрану. Но не зная ее численность, сидеть и гадать – значит лишь сильнее подвергать сомнению мою идею, которая, как глоток чистого воздуха, сейчас придает мне сил и смелости.
Мое «веселое» времяпрепровождение нарушает скрип двери.
Искусственный приглушенный свет бледно освещает стол, за ним темнеет небольшая область, а после нее – еще небольшой участок, освещаемый потолочной лампой. Я усаживаюсь по-турецки и прячу руки в ногах, аккуратно поправляя наручники, которые едва слышно позвякивают. Пытаюсь дышать ровно, но внутреннее беспокойство, кажется, выдаст меня быстрее, чем я успею моргнуть. Я словно выжидаю момент, стараясь скрыть в ногах шило.
На лестнице слышится первый шаг. Сердце разом уползает в пятки.
Потом второй. Сглатываю тягучий ком волнения, приказывая себе успокоиться.
Третий шаг. Эхо от шагов фигуры, которая уже маячит за ближайшими горами хлама, призывает мой разум паниковать. Пальцы рук немеют, их мерзко покалывает на кончиках.
Четвертый шаг. Темный силуэт мужчины останавливается и поворачивается в мою сторону.
Пятый. Его плечи расправлены и кажутся мне огромными. Прямая осанка говорит о том, что это не один из подчиненных Бена. Мужчину не видно из-за струящегося позади него света, который окутывает мягкой линией контура его мышцы, скрытые под пиджаком.
Мужчина делает еще один шаг и, засунув руки в карманы, выходит из тени.
Бен.
Страх подходит к горлу, норовя вырваться изнутри горьким криком. Бен смотрит на меня с грустной улыбкой и, дойдя до стола, смотрит на еду.
– Если ты не будешь есть, у тебя не останется сил сопротивляться.
Его голос раздражает меня.
– Решать за других – это у вас с братом в крови?
Уже после того, как слова вылетели, я осознаю, что паясничать с Беном – не лучшая идея. Но я ничего не могу с собой поделать. Мне хочется больше никогда не видеть его мерзкую ухмылку, которую он вечно строит в любой забавляющей его ситуации. Как, например, сейчас.
– Я вижу, ты питаешься иллюзиями о спасении. Вот только…
Бен делает еще пару шагов и, оказавшись прямо у моего матраса, присаживается на корточки. От него пахнет точно так же, как от Майкла. Костюм, в котором он сейчас предстал передо мной, сшит по его фигуре и идеально подчеркивает накачанные мышцы рук и широкие плечи. Мне кажется, я уже где-то когда-то видела все это. Стойкое тошнотворное дежавю сковывает мою душу до режущей боли в груди.
Бен поднимает руку и дотрагивается тыльной стороной ладони до моей щеки. Я машинально отстраняюсь от него, стараясь не двигать руками.
– Не надейся, что Майкл придет за тобой. Уж точно не сегодня.
Его горячее дыхание опаляет мою шею, и я чувствую, что от него несет медикаментозными препаратами. Мое сердцебиение переступает все грани дозволенного, и я уже чувствую, как нарастает паника, укрывая мое сознание темным полотном безысходности.
Он припадает своими губами к моей шее.
– Ну же! Моя жена не хочет ответить взаимностью своему прекрасному мужу?
– Ты больной ненормальный ублюдок, – заикаясь, произношу вполголоса.
– С таким ты жила.
Бен еще раз целует своими мерзкими губами мою щеку.
– С больным…
Моя кожа принимает очередной короткий поцелуй. Внутри меня все сжимается от тошнотворности его действий.
– Ненормальным…
Его рука скользит по моему плечу все ниже и ниже. Дойдя до груди, он разом сжимает ее. Мне противно и обидно, что я ничего не могу сделать. Я не могу противостоять этому психопату, а действовать необдуманно – плохая идея, последствия которой сулят лишь пулю в лоб.
– Ублюдком!
Бен издает короткий смешок, дыхнув мне в щеку. Где-то глубоко во мне, под натиском паники и истерии, зарождается комок злости, который уже просится наружу.