— Почему вагоны дымятся?.. — удивилась Полли. — Что-то горит?
— Это не дым, а пар, — сказал Хармон и пояснил, что, благодаря искре, в поезде всегда имеется горячая вода — для чаепитий и для омовения.
— Ах!..
— Тоже мне, — фыркнул Джоакин, — омовения! Будто в поезде заняться нечем, кроме водичкой плескаться!
Состав ушел, Полли мечтательно смотрела ему вслед.
— Да и вообще, — добавил охранник, — глупость эти поезда. Искру нужно пускать на благородное дело: освещать замки, заряжать очи. А для странствий лучше добрый конь, а не бронзовое чудище!
Проехали еще квартал, и вот Хармон приметил подходящее здание. Добротный трехэтажный дом с эркерами, украшенный богатой лепниной в виде листьев и цветов. На скошенных углах строения располагались уютные балкончики.
Торговец велел остановить, сказал Джоакину:
— Сходи-ка, приятель, разузнай: чей это дом и примет ли нас хозяин.
Воин с неохотой отправился выполнять.
— Видишь, — сказал Хармон девушке, — дом хорош, но не неухожен: окна грязные, цветы у входа вялые, штукатурка с трещинами. Стало быть, у хозяев с монетой дела плохи. Если предложить им заманчивую цену, то, глядишь, и согласятся продать.
И после паузы добавил:
— Как бы тебе понравилось тут жить?
— Еще бы не понравилось! — воскликнула Полли. — Роскошный дом на красивой улице, из окон видно поезда!..
Вдруг она уловила намек в Хармоновых словах.
— Хозяин, постойте-ка, почему вы спрашиваете, понравилось бы мне? Ведь не из простого любопытства?
— Я, милая Полли, подумываю над тем, чтобы прикупить себе это здание.
Ее брови полезли на лоб.
— Но сколько же оно стоит?!
— Полагаю, не меньше тысячи золотых.
— Тысяча золотых?! У вас есть такие деньги?!
Хармон значительно улыбнулся.
— Простите, — спохватилась Полли, — это был бестактный вопрос. Я очень рада за вас! Великолепное место! По-моему, сложно и придумать лучше.
— За себя тоже порадуйся, — бросил Хармон новый намек.
— Вы хотите, чтобы я продолжала служить вам, когда поселитесь здесь?.. — удивилась Полли. — Это прекрасное жилище, а вы — добрый хозяин, но ведь я — не горничная. Простите, но я не думала становиться служанкой.
— А я и не к этому вел… — проворковал торговец.
Скрипнула дверь, из недр здания возник Джоакин.
— Дом принадлежит виконту Лакси, — сообщил воин, взобравшись на козлы. — Виконт отправился в церковь, якобы должен вернуться вскоре.
— Виконту, говоришь? — ответил Хармон. — Ну, это неудивительно. Купец никогда не довел бы свой дом до такой ветхости.
Джоакин насупился:
— Можно подумать…
— А что же, это для тебя новость? Дворяне не умеют вести дела — это всем известно. Сплошь и рядом кто-то из них разоряется, а имущество достается нашему брату — торговцу. Хочешь видеть свое имение в порядке — поручи его купцу; хочешь развалить — поручи дворянину.
— Миром правят благородные, — отрезал Джоакин.
— Мечами и замками правят благородные, — уточнил Хармон. — А золотом давно уже заправляют купцы.
— Вот потому весь мир и превращается в навозную кучу!
Хармон нахмурился.
— Ты, приятель, за языком-то следи. Не забывай, что ты с купцом беседуешь.
Джоакин промолчал. Если и было у него желание извиниться, то парень его успешно скрыл. Неожиданно для самого себя, торговец начинал злиться. Прежде он посмотрел бы сквозь пальцы на Джоакинову спесь, но сегодня… Может, дело было в светлых кудрях Полли, слегка касавшихся его плеча, а может, в четырех тысячах эфесов, которые Хармон уже привык считать своими.
— К слову сказать, — произнес Хармон, — я вот подумываю купить себе этот самый дом. Что ты на это скажешь?
— Дом возле рельсов?! — даже Джоакин понял, что это дорогая штука. — Неужели вы столько денег своими телегами наездили? Не верится.
— Зря не веришь. Наш брат купец умеет свою жизнь построить и звонкую монету заработать. Не пройдет и пары месяцев, как я стану хозяином этого дома, а ты будешь внизу у дверей вахту нести.
Перекошенная физиономия Джоакина немало порадовала торговца.
— Монетой хвалится тот, у кого нет иных достоинств, — процедил парень.
Хармон хохотнул:
— О, да, в похвальбе-то ты знаешь толк получше моего! Тут я тебе уступлю первенство.
— Я никогда не хвалюсь почем зря! Но и скрывать свои достоинства не приучен.
— Твои достоинства? Хо-хо! Это какие же?
Джоакин презрительно фыркнул и щелкнул пальцами по рукояти меча. Полли попыталась разнять перебранку:
— Ну что же вы, что вы! Такой прекрасный день, чудесная прогулка, не нужно портить ее ссорой!
Оба мужчины восприняли ее слова как поощрение продолжить схватку. Хармон сказал с насмешкой:
— Ты, видать, считаешь, что умение махать мечом — главная ценность на свете? Так я тебя расстрою. В тебе этого умения на эфес, а дури в башке — на десять, а самолюбия — на сотню. Прежде головой нужно орудовать, а после уже клинком. Если не умеришь свою гордыню, никакой меч тебе не поможет.
— Ты слыхала, как он заговорил? Отчего-то в поле перед сиром Вомаком наш славный купец другую песенку пел! Полные штаны наклал! Не будь меня, где бы он теперь оказался?
Джоакин обратился к Полли, однако не нашел в ней поддержки.
— Он в чем-то прав, Джоакин, — осторожно сказала девушка. — Гордыня может испортить жизнь человеку.
— Так ты с ним заодно?!
Хармон довольно усмехнулся:
— Помяни мое слово: коли будешь и впредь так высоко задирать нос, то недолго твоя голова удержится на плечах. Кто-то из обожаемых тобою дворян ее и оттяпает. Впрочем, не скажу, что это тебе очень уж во вред пойдет. Твоя башка все равно одним самодовольством наполнена, больше ничего в ней полезного нет.
На скулах Джоакина заиграли желваки.
— Я не потерплю, чтобы какой-то купчина так говорил со мной! Я — сын рыцаря! Вам следует извиниться!
— Ха-ха! Перед тобою, что ли? Ты, видать, позабыл, кто из нас кому служит! Я тебе монету плачу, несмотря на твой длинный язык. А могу и не платить.
— Так и не платите, — зло бросил Джоакин.
— Ты что же, хочешь, чтобы я рассчитал тебя?
— Будто мне много радости служить торгашу!
Хм. Джоакин мог пригодиться Хармону при сделке с бароном — как никак, придется везти телегу золота в Лабелинский банк. Но пойти на попятную торговец не мог: отступи он теперь, Джоакин сядет ему на шею и ноги свесит, а Полли решит, что он, Хармон, безвольный слабак.
— Уходи, ты свободен, — сказал Хармон. — Коли купец не годится тебе в наниматели, а мещанка — в жены, то ступай на все четыре стороны. Поглядим, как быстро ты найдешь нового хозяина. У меня-то с новым охранником не возникнет никаких затруднений.
Джоакин спрыгнул на мостовую и, не прощаясь, ушел прочь. Полли подалась было следом за ним, но остановилась, упершись взглядом в спину парня.
— Правильно, — сказал Хармон. — Не беги за ним, он тебя не стоит.
Когда Хармон и Полли вернулись в гостиницу, Джоакиновой гнедой кобылы уже не было в стойле.
Хармон проснулся в гостиничной комнатушке от робкого стука в дверь. Было далеко за полночь, лунный свет едва просачивался сквозь щели в ставнях.
— Кому это не спится?.. — раздраженно проворчал торговец.
— Впустите, хозяин, — послышалось из-за двери. Голос принадлежал Вихренку.
— Чего тебе надо?
— Хозяин, есть дело… прошу, впустите.
— Какое еще дело?
Пауза.
— Срочное, хозяин.
Хармон встал, чертыхаясь, наощупь добрался до двери. Голос Вихренка звучал сдавленно, будто испуганно. Спросонья Хармон не успел понять, что мог означать этот испуг. Он отодвинул засов и толкнул дверь.
Там, действительно, был Вихренок. У его горла поблескивало лезвие ножа. За спиной паренька стоял мужчина в кожаной броне, рядом второй. В руках второго была масляная лампа и короткий меч.
Хармон бросился назад, вглубь комнаты. Двое ринулись за ним, отшвырнув Вихренка. Тусклый свет лампы плеснул на стены. Торговец наткнулся на табурет, устоял на ногах, развернувшись, пнул. Стул врезался в колени чужаку, тот вскрикнул. Хармон метнулся к столу, схватил арбалет. Проклятое оружие не было взведено, торговец просто замахнулся им, как дубиной, и ударил изо всех сил. Враг попытался защититься мечом, но удар был слишком силен и внезапен. Клинок улетел к стене, вторым ударом Хармон вышиб у врага лампу. Стекло звякнуло о половицы, огонек погас, комната рухнула в темноту. Хармон ринулся к окну — на лунные проблески меж ставен. Схватился за щеколду, открыл. Глухо грохотнули шаги за спиной, рука схватила его за шиворот. Развернувшись, он стукнул арбалетом, и снова, и снова. Кажется, попал: силуэт отшатнулся назад. Распахнув ставни, Хармон перемахнул через подоконник и ухнул со второго этажа.
Под окном торчали какие-то бочки, торговец грохнулся на них, боль резанула по ноге. Он свалился с бочек на землю, попытался подняться. Едва успел заметить тень, что двинулась на него вдоль стены. Тупой удар обрушился на его затылок, Хармон провалился во тьму.
Когда он пришел в себя, волосы и лицо были мокры. Чья-то рука еще раз плеснула ему в глаза холодной водой, раздался голос:
— Гляди-ка, оклемался.
Хармон сидел на большом деревянном стуле, его руки были прижаты колодками к подлокотникам. Вокруг царил багровый полумрак. В комнате не было окон, ее освещали лишь два факела, вставленные в кольца на каменных стенах. Тусклое мерцание источали также угли в жаровне. Перед Хармоном располагался длинный стол, по ту сторону сидел человек. На нем была серая холщовая сорочка со шнуровкой на груди, волосы человека имели мышиный цвет, лицо казалось худым и невыразительным, единственной приметной деталью выделялась горбинка на носу.
В руках человек держал Светлую Сферу.
Долгую минуту он молча глядел на Хармона, затем тихо проговорил:
— Откуда это у тебя?
— Где я? — прошептал Хармон. — Кто вы?
Человек за столом кивнул. Второй — тот, что поливал торговца водою, — стукнул Хармона дубинкой по колену. Хармон заорал от боли, нога дернулась, и тут же веревки резанули голую щиколотку, не давая пошевелиться. Человек с дубинкой — на нем был грязный кожаный фартук — ударил еще раз.