Мира осталась дома. Отобедав, графиня занялась чтением. С самого прибытия в Фаунтерру она читала одну и ту же книгу — «Любовные истории Блистательной династии» — и продвинулась лишь страниц на тридцать. Леди Сибил не умела читать быстро, подолгу застревала на каждой странице и вскоре изнемогала от скуки. Глядя, как графиня тщится заставить себя смотреть в книгу, Мира предложила:
— Не хотите ли, чтобы я почитала вам, миледи?
Это оказалось прекрасной идеей. Мира читала вслух быстрее, чем леди Сибил глазами. К тому же, девушка вкладывала выражение, эмоции, да еще какие! Вчерашний день оставил в ее душе богатейший запас: был и азарт, и тревога, и надежда, и радость спасения, и страх — очень много страха. В книге заходила речь о молодой девушке — Мира представляла себе Бекку и читала с неподдельной теплотой; дело касалось лошадей — и она вспоминала рыжего жеребца, летящего через пропасть; упоминался браконьер или разбойник — Мира вновь чувствовала острие копья на своей груди. Леди Сибил оживилась, стала слушать с интересом, порою даже тихонько ахала. Солнце клонилось к закату, а у девушки пересохло в горле, но графиня велела зажечь свечи, налила Мире кубок вина и настойчиво попросила читать дальше.
Мира была рада. День миновал — без приключений, почти без страха. Она дожила до вечера. Пусть так же пройдет и завтрашний день, и послезавтрашний… Рано или поздно Адамар убьет Шута Менсона, или Плайского старца, или Леди-во-тьме: все они — наследники престола, и должны умереть, согласно плану. Случится новое убийство, и император поверит в опасность, и тогда мы сможем вновь прийти к нему за помощью! Янмэй Милосердная, сделай так, чтобы следующей жертвой оказалась не я!
Однако Мира ошибалась: день еще далеко не окончился. Когда солнце закатилось и в особняке засияли свечи, к ним пожаловал гость.
— Миледи, к вам пришел некий сударь, — доложил лакей, — он назвался Марком.
Графиня встрепенулась.
— Лордом Марком? Какого рода?
— Нет, миледи, он не называл себя лордом, и имени рода не назвал. Просто — Марк.
— Что ж… — леди Сибил встала, провела руками по волосам, откидывая их назад. Что-то от пантеры или тигрицы было в ее движении. — Проводи его. Но перед тем зови мечников. Пусть будут рядом, наготове.
Лакей вышел, и Мира в тревоге уставилась на графиню:
— Кто он, этот Марк?
— Марк, милая моя, — это глава протекции, тайной стражи императора. Ворон Короны. Он прилетает выклевать твои глаза перед тем, как палач отсечет голову.
Мужчина, вошедший в комнату, был не слишком высок, хотя и крепок. Одет в черный камзол и бриджи, на ногах лакированные туфли, на поясе шпага и кинжал. Забавной франтовской деталью смотрелся белый шейный платок. Лицо его было тонкогубым и скуластым, щеки покрывала щетина. Он выглядел зажиточным горожанином — не знатным, но крепко стоящим на ногах.
— Здравия вам, леди Сибил, леди Глория, — сказал он, подходя.
Графиня смотрела ему в глаза.
— Стало быть, его величество решил унизить меня допросом? Этому не бывать. Адриан хочет спросить меня — пусть сам спросит, и я отвечу. Адриан хочет видеть меня на плахе — пусть прикажет, и я приду на плаху, тьма меня сожри. Но простолюдин не будет допрашивать графиню Нортвуд!
Мужчина в черном примирительно развел руки в стороны и улыбнулся. Это было обезоруживающе неожиданно.
— Миледи, миледи!.. Я не имел ничего подобного в мыслях. Я понимаю, в каком положении вы находитесь…
— Неужели? Просветите меня, сударь!
— Вы приютили бедную девушку, чудом спасшуюся от гибели. Вы рассмотрели и угадали то, чего не видел никто другой: масштабную интригу против самого владыки. Движимая желанием защитить девушку, императора и других невинных людей, что могут попасть под клинок злодеев, вы проделали долгий путь и прибыли в столицу.
Говоря это, Марк медленно приближался. Леди Сибил следила за ним с затаенною злобой. Казалось, она изготовилась к прыжку.
— Вы пришли на прием к императору и откровенно рассказали все. Что же вы получили взамен? Недоверие, унижение, почти открытое обвинение в интриге. Хуже всего то, что слухи об этом мгновенно разлетелись — двор ненасытен в злословье… И вот, вы — благородная графиня Нортвуда — вынуждены жить затворницей в этом доме. Вы избегаете людных мест, балов и приемов. Вы знаете: смешки будут преследовать вас всюду, виться, как оводы. Ваша гордость устроена так, что ее раны гноятся и не заживают чертовски долго. Вы не можете выбрать: вернуться ли в Клык Медведя и тщетно пытаться забыть, отвлечь себя кутерьмой дел? Или остаться здесь, в столице, заглушать мысли вином, — кивок в сторону кубков на столе, — и ждать. Чего ждать?..
Марк подошел так близко, что между ним и графиней осталось две ладони воздуха — не больше. С такого расстояния можно сделать с человеком что угодно: свернуть шею, всадить под ребра кинжал, поцеловать… Графиня не отступила, продолжала глядеть на Ворона в упор. Что-то изменилось в ее лице.
— Чего ждать? — повторил Марк. — Возможно, того дня, когда все поймут, что вы были правы, а владыка ошибся? Может быть, нового убийства?.. Я верно говорю, миледи?
— Я могу приказать, и вас вышвырнут отсюда, — сказала графиня. В ее словах была угроза, но куда меньше, чем могло бы быть. Уж Мира-то знала, на что способна леди Нортвуд.
— Не сомневаюсь в этом, — ответил Ворон. — Но вы будете чертовски неправы. Так не обращаются с союзниками.
— Вы — мой союзник? С каких пор?
— По крайней мере, я принес вам добрую весть.
Рот графини приоткрылся, она моргнула.
— Плайский старец, — сказал Марк, буравя ее взглядом. Глаза леди Сибил раскрылись шире.
— Леди-во-тьме из Дарквотера, — сказал Марк. Графиня смотрела на него, как завороженная.
— Бедная Минерва из Стагфорта, один раз обманувшая смерть, — отчеканил Марк. Графиня беззвучно ахнула.
— «Кто же из них?» — думаете вы сейчас. Чью жизнь отобрали злодеи? И что же чувствовать из-за этого? Радость ли, печаль? И если радость, то скрывать ли ее от проклятого Ворона?
— Так кто же?! — процедила графиня.
— Сир Адамар, двоюродный брат владыки. Погиб нынешним утром на охоте.
Мира вздохнула. Один быстрый глубокий вдох, почти бесшумный. Но Марк метнул в ее сторону косой взгляд.
— Сир Адамар… — повторила леди Сибил и только теперь отступила на шаг. Села у стола, указала Марку: — Садитесь… Хотите вина?
Мужчина сел рядом с нею, взял кубок. Графиня налила ему, они выпили.
— Теперь позволите задать вам несколько вопросов, миледи?
Графиня махнула рукой.
— Вы были знакомы с сиром Адамаром?…
…Мира продолжала стоять, и мысли сыпались на нее градом, как стрелы, выпущенные сотней лучников. Плайский старец, Леди-во-тьме — зачем Марк перечислил других наследников? Конечно! Он проверял графиню, ждал на ее лице удивления, называя имена «не тех» жертв. Точно как я проверяла Адамара в саду Люмини. Теперь Марк знает, что леди Сибил невиновна — как и я знала, что невиновен Адамар! Знала, ведь он прошел проверку, но усомнилась. А ведь был шанс — полшанса, четверть шанса! — спасти наивного охотника. Те подонки в лесу приходили не за мной. Конечно, теперь это ясно! Они готовили засаду Адамару, а на нас с Беккой наткнулись случайно. Потому и мешкали, не решались убить нас — смерть благородных девиц поднимет шум, Адамар отменит охоту, засада сорвется! Они решили просто напугать меня, чтобы я бежала без оглядки и никому не сказала о них — и, будь я проклята, так и вышло! Может быть, расскажи я об этом — Вандену, леди Сибил, егерям, Адамару — всем! — может, удалось бы нарушить их планы! Но нет. Дура. Пугливая дура!
Тем временем графиня рассказала Марку о том, что сира Адамара знала давно и даже немного симпатизировала ему. Он был простодушен, но добр, и хорош как воин. В прошлом году на летнем балу она отдала ему второй танец. Марк спросил, виделась ли графиня с Адамаром этой весной, и она сказала — нет, с ним, как и почти ни с кем другим она не виделась. Сидела дома, пила вино, зализывала гордость. Вы все верно рассмотрели, чтоб вам неладно. Кто был не в ладах с рыцарем, имелись ли у него враги? Спросите об этом его сквайров — те лучше всех знают подобные вещи. Но ума не приложу, кто мог быть его врагом. Адамар прост, благороден, не надменен, не особенно богат, если брать по меркам Династии. Кто и что мог с ним не поделить?..
Мира терзалась сомнениями — будто клубок змей сплелся внутри души. Нужно сказать Марку. Но сказать — нарушить слово. Тьма, вчера я готова была умереть за это слово, а теперь, вот так, запросто!.. Но ведь многое поменялось, разве нет? Если я расскажу, то помогу протекции искать заговорщиков. А не скажу — выйдет, что защищаю их! Но с другой стороны, что изменят мои слова? Бедный сир Адамар мертв, его не воротишь. Проклятье. Проклятье!
— Как он умер? — спросила графиня.
— Бедняга упал с коня в овраг, миледи, и свернул себе шею.
И тут Мира вмешалась в разговор:
— Это было в четвертом овраге, где нет мостика, а на дне течет ручей, верно?
— Откуда вы это знаете? — Марк пружинисто повернулся к ней.
Еще не поздно отвертеться! Свернуть, что, мол, опасное место, не всякий конь возьмет преграду в двадцать футов…
Нет, тьма, уже поздно. Да я и не собиралась сворачивать.
— Миледи, — обратилась Мира к графине. — Обещайте, что ничего не сделаете Вандену.
— Вандену?.. Мечнику? А он тут причем?
— Поклянитесь, миледи, прошу вас!
— Хорошо, дитя мое, Ванден будет прощен, хоть и не знаю, в чем он виноват. Теперь говори!
— Я была вчера там, у этого оврага, и видела преступников.
Девушка рассказала все, как было.
Леди Сибил все больше округляла глаза от удивления. Марк же смотрел остро, пронзительно. И как я не заметила раньше? У него взгляд… таким взглядом ястреб высматривает мышь за милю!
— Не запомнили ли вы, юная леди, каких-нибудь примет этих злодеев?
— Они были в серых плащах, на дешевых конях… С пиками и луками… Лица накрыты капюшонами…