о отправив в ту же шахту, но уже тюремную и с куда худшими условиями.
Изредка отвлекаясь от изменения программного кода, Вертинский последовательно подзарядил все свои дополнительные девайсы, не забыв про батареи игольников. Когда перестали действовать болеутоляющие, Нортис принял еще одну большую желтую таблетку из пузырька – никаких этикеток и надписей на нем не имелось, но доктор с экрана не соврал и лекарства помогали. Дождавшись, когда болевой всплеск сойдет на нет, он решил делать паузу побольше – тело требовало внимания.
Снял комбинезон, он достал из контейнера АКДУ нужную сумку, превращенную в хранилище лекарств и гигиенических средств. Раскладывая все на створках закрывшегося контейнера, Вертинский даже не замечал, насколько скупы и верны движения его рук, с какой машинной аккуратностью он раскладывает дозеры, дезинфицирующие салфетки, рулон пластыря, скальпель, тюбик с медицинским клеем. Он действовал как машина с идеально выверенной программой, а когда пришел момент заняться завязшими в плоти стальными иглами, он не промедлил и секунды, сразу сделав первый точно выверенный разрез. Нортис знал, что можно загрузить в браском нужную программу, после чего настроить соединение с глазными имплантами – и он превратится во вполне неплохого полевого медбрата. А если позволяет конфигурация протезов, то и достаточно умелым хирургом – правда тогда, его рука будет действовать самостоятельно, а он превратится в зрителя. Но сейчас ничего такого не требовалось. Поставить укол, продезинфицировать, делать разрезы, промокнуть кровь, подцепить хвостовики игл и аккуратно извлечь их из плоти, после чего зашить раны парой стежков и залить все медицинским клеем. Сверху для верности наложить пластырь и наконец пройтись смоченным в дезинфектанте тампоном, стирая остатки крови с тела. Не делая пауз, осмотреть все тело с ног до головы и наконец заняться снова кровоточащими культями ног – долгий переход сделал свое дело. Выполнив все необходимые процедуры, киборг оделся, собрал и убрал аптечку в контейнер, туда же отправив пропитанные кровью тампоны, по-прежнему действуя скорее, как машина, чем человек. Даже вроде утоленное, но вновь проснувшееся чувство голода он интуитивно оценил как «нехватка белка» и полез за одним из немногочисленных протеиновых батончиков.
Методично переживая тугую массу, он вернулся к экрану и замер, наблюдая, как неспешно заполняются два бара – в чужие дроны перетекали скопированные данные из его боевых крыс. Принцип движения теперь иной, но писать под это код не требуется – все необходимое и так имелось. Осталось только залить матрицы, а затем, образно выражаясь, слить разумы с полностью готовыми телами. Когда процесс загрузки завершился и начался следующий куда более долгий этап, Нортис вышел в корневое меню терминала и задумался над тем, как еще он может использовать эту тупую, но исполнительную штуковину. Вроде как он выжал максимум, не притронувшись лишь к выходу во внутреннюю сеть шахты.
А оно ему нужно?
Да и стоило ли заморачиваться?
Насколько он помнил, от сети почти ничего не осталось, к тому же во время работы на Рома он изменил ее настройки, превратив в куцый огрызок, действующий полностью независимо от города над головами. Эти жалкие остатки некогда протяженной сети позволяли соединиться с заново запущенными роботами и…
Хм…
Приняв решение, Нортис снова подключил браском к терминалу, дождался появления старомодного командного окна и защелкал клавиатурой, вводя первый запрос…
53.
- Это мой сын! – опытный полицейский сержант больше не выглядел невозмутимым стальным слитком. Дергаясь в руках схвативших его подчиненных, он с хрипом пытался высвободиться, продолжая кричать – Мой сын, мать вашу! Мой сын! Ублюдки! Гребаные ублюдки!
Звериным усилием выдернув руку, едва не вывернув себе плечевой сустав, он вбил кулак в лицо повисшего на нем подчиненного, а когда тот разжал хватку, повернулся к следующему. Ему почти удалось, но на него навалились еще трое и все вместе они повалились на пыльный пол рядом с открытой настежь кабиной лифта и… рядом с мертвым телом Мудсона младшего.
- Ублюдк-и-и! Пустите!
Завыв, сержант попытался приподняться и каким-то невероятным образом ему это почти удалось, он начал поднимать лежащих на нем трех здоровых мужиков в полном полицейском облачении, но сил не хватило и он рухнул на пол, где и затих, с усилием хватая разреженный воздух искривленным ртом. Чуть отдышавшись, сумев стряхнуть с глаз багровую пелену бешенства, он приподнял голову и взглянул на двух стоящих у стены странно одинаковых парней в черных комбинезонах и воздушных масках. То самое обещанное подкрепление из безопасников. Они и сообщили о распластанном на полу лифта трупе его сына.
- Он пошел встречать вас – эти слова прозвучали обвинением.
- Сожалею о твоей потере, сержант – спокойно ответил старший из безопасников, глядя на лежащего копа с бесстрастием всякого навидавшегося человека – Такие нынче времена.
- Да пошел ты! Ублюдки! Ваша вина!
- Мы обнаружили его уже мертвым. В доказательство готовы предоставить непрерывный поток видео данных – он постучал себя по закрепленному на бронежилете объективе камеры – Мы следовали указанным маршрутом, вызвали лифт, и он прибыл с мертвым телом твоего сына, сержант.
- Убью… - прошипел сержант и дернул плечами – Слезьте с меня!
- Сержант, а вы не…
- Слезьте! Я хочу увидеть лицо сына… – почти прежним своим голосом приказал Мудсон и через пару секунд его уже подняли на ноги.
Сделав шаг, он опустился на колени рядом с телом и некоторое время смотрел в лицо своего сына, своего наследника, своего дурака, нарушившего главное правило всех копов – никогда и никуда не ходить в одиночку. Даже в сортир.
- Кто бы это ни сделал – мы найдем его – заметил старший безопасник и качнулся с пяток на носки – Проверим записи его нательных камер? Соболезную вашей утрате, сержант, но дело есть дело, а у нас есть приказ.
Припавшие к полу у их ног два черных четырехлапых дрона выглядели отлитыми из металла статуями и никак не отреагировали на движения сержанта, но эта неподвижность была обманчива – все понимали, что один безмолвный приказ и от копов останется лишь изрешеченное пулями месиво.
- Кто бы это не сделал – он мой – глухо обронил сержант и потянулся к залитой кровью камере – Он мой…
54.
Удивительно, порой даже поразительно, но даже в это технически развитое время люди то и дело забывают, что находятся под круглосуточным наблюдением бесстрастных машин, служащих власти или же тем, кто имеет к ним коды доступа. Нортис коды имел – ведь он сам переустанавливал, налаживал и запускал очень и очень многое в этом законсервированном шахтном РМЦ, превращенным в подпольный центр нелегальной добычи артианита.
В рабочем пространстве, где раньше останавливались на профилактику и ремонт огромные роботы, имелись десятки камер наблюдения, но почти все они давно превратились в мертвые музейные экспонаты. Работало только три направленных в разные стороны камеры, плюс еще две свисали с потолка в офисном пространстве – это из штатных изначальных устройств. Позднее Ром самолично закрепил в нескольких местах собственные камеры и доступа к ним никому давать не собирался, но они имели сетевое подключение и это решало проблему. По большей части проходов и штолен тянулись столь древние, как и все здесь сенсоры, срабатывающие на движение, вибрацию и звуки голосов – тоже требования техники безопасности. Закричи в голос человек – и коридор на экране диспетчера вспыхнет красным, а идущий по нему робот тут же замрет до разрешительной команды. Теоретически… а как было на практике никто уже не знает, а самому Вертинскому на это было глубоко плевать. Сделав так, чтобы активировавшийся терминал остался незамеченным и использовав оставленную лазейку, он вошел в сеть, вывел на экран помаргивающую мозаику изображений с камер и надолго замер, изучая увиденное.
Странно…
Казалось, он был готов ко всему, но только не обнаружению самой настоящей тюрьмы, совмещенной с больничной палатой – а именно в это превратился первый этаж внутренних помещений РМЦ. Укрупнив изображение с нужной камеры, Нортис задумчиво застучал металлическими пальцами по краю стола, пытаясь оценить и понять увиденное.
Внутри не столь уж большого помещения заперто больше десятка людей – возможно их больше, но не все попали в поле зрения камеры. Тут старые и молодые, женщины и мужчины. Их объединяют жалкие обноски, окровавленные повязки и печать обреченности на грязных лицах. Нортис не узнал никого кроме центральной и выглядящей удивительно жертвенно фигуры – в середине помещения застыла медицинская платформа, с распростертым на ней человеком.
И вот его киборг опознал мгновенно – Мика Доза, наркоман, проповедник, один из главных факелов вспыхнувшего пожара мятежа. Полуприкрытый простыней, обнаженный, с белым отрешенным лицом, он лежал недвижимо, а у его ложа на коленях застыло четыре печальные фигуры. Проповедник едва заметно шевелил губами, но звука не было – камеры сбрасывали только изображения. Но Вертинскому и не требовался звук – его новые глаза обладали стандартной функцией чтения губам и мгновенно вывели текстовую информацию.
- Верить – говорил распростертый нагой проповедник – Верить, дети мои… главное верить и не сомневаться…
После этого он прикрыл глаза и замер со странной улыбкой. Одна из стоящих рядом с ним женщин закрыла лицо руками и затряслась в беззвучных рыданиях. Вторая нежно держала иссохшую руку Мики Дозы в ладонях и что-то шептала – лицо было частично отвернуто и слова не читались. Стоящие с другой стороны мужчины были мрачны и полны некой столь же мрачной решимости. Все они молчали, но язык их тел был хорошо известен Вертинскому еще со времен в приюте – так вели себя те, кто чувствовал себя загнанным в угол, но все же был готов драться до последнего.
Выбрав другую камеру, Нортис всмотрелся в более оживленную картинку, хотя на ней присутствовало куда меньше людей. Шестеро мужчин в возрасте от двадцати и до шестидесяти. Все в практичных бурых комбинезонах, все вооружены, на всех толстые пластиковые бронежилеты, на поясах игольники. На расположенном рядом столе лежат шлемы, три игольные винтовки и два дробовика. Впритык к столу замер большой гусеничный АКДУ с раскрытыми створками. Внутри свалено самое различное оружие и элементы брони. На самом краю поле зрения камеры два вытянувшихся под окровавленными тряпками и прикрытых с головой тела. Трупы.