Перекусили вчерашним супом из концентрата. Даже не грели. От этого сухпай показался особенно отвратительным. Но это я с жиру. Если на передовой посидеть пару недель, да чтобы еда через три дня на пятый, то тогда и Барсики с Шариками, если найдутся такие, влёт пойдут. А в окружении… лучше не вспоминать. Так что присолил чуток, загрыз каменным сухарем – и в путь.
Толстых ковылял еле-еле. Так что сегодня я уже не закидывал язык на плечо. Скорость и так была минимальной. Я даже в очередь немного тащил ШКАС. С каждым шагом утверждаясь в мысли, что надо было пулемет там на месте разобрать и прикопать. Списали бы, невелика ценность.
Из-за охромевшего штурмана привалы мы делали каждые два километра. Понятное дело, в отсутствие ориентиров просто шаги считали. Всё приблизительно, конечно. Не по прямой идем. И когда мы стали на дневку, чтобы перекусить, Толстых оценил наш прогресс всего километров в восемь. Короче, пройти оставалось примерно столько же.
Одно лишь утешало – никого мы в лесу не слышали, сколько ни пытались. Может, гансик и вправду один был? Главное, нам не досаждал. Потому что отряд у нас ни разу не боевой. Только и остается надеяться, что там, наверху, отведут от нас всякие неожиданности.
Не смеши бога своими планами. Мою просьбу спрятать нас от любой напасти в небесах поняли очень странно и наслали на нас дождь. Мелкий, противный, обложной. Одежда и обувь намокли быстро, и легче от этого не становилось. И плащ-палатки не помогли. Это у кого они были. Летные куртки, впрочем, тоже выигрыша не дали. А кое-кто у нас ведь на курорт летел. Носочки запасные с трусишками в портфеле вез, наверное. Через час у бедняги Вишневецкого зуб на зуб не попадал. Как говорил один знакомый водитель – не май лето.
Хотя почему, вот скоро как раз этот месяц и наступит. Но погодка – отвратная. И я принял решение встать на привал в ожидании, пока распогодится. Или пока не наберемся сил идти, несмотря на дождь. К тому же один полковник поскользнулся на мокрой травке и сильно ударился коленкой, да еще и сучком каким-то приложился, так что бинтовать пришлось.
Хорошо, что не все у нас финансисты, а есть и люди, которые способны развести костер из любой древесины, даже из самой негодящей. Согрелись. И горячего поели. И даже кисель потом заварили. Вкусный, зараза. Одно счастье – с водой никаких трудностей.
Дождь перестал обливать нас спустя три часа. И мы двинулись дальше. Примерно минут через тридцать интендант третьего ранга доказал, что и от него бывает польза. Потому что услышал звук орудийной канонады. Хотя на самом деле просто постреливали, не очень часто. На ровном месте стрельбу из пушек можно услышать километров за пятнадцать. А в лесу? Думаю, поменьше. Ладно, возьмем десять. Так что если не сегодня, то завтра в первой половине дня должны выйти к людям. Одна надежда только, что одеты они будут в правильную форму. И разговаривать на русском.
Шум транспорта мы услышали утром, когда прошли уже часа полтора. Все вместе, потому что прогудела колонна из четырех или пяти грузовиков. И сразу у нас появились силы и стимул двигаться побыстрее. Даже у Толстых. И у меня тоже. Потому что колено болело сильно. Предательская мысль про тот малюсенький осколок, который, попав в зад, чуть не свел меня в могилу, возникала часто. Теперь любая, самая мелкая ссадина еще долго на эту мысль наводить будет. А пока – к дороге. Быстрее, быстрее. Неужели это путешествие может закончиться в скором времени. Думки о прогулках по немецким тылам я отгонял от себя как мог. Детский сад, конечно, но так хочется в тепло и уют, хоть и в землянке. К своим.
Мы залегли в кустах, да так, чтобы в случае чего быстренько скрыться в овражек. Двое хромых и один слепой – те еще кандидаты для скоростного отхода, но мы геройствовать не планировали. Только узнать, чья дорога, а потом решать, что и куда. Правильно, какой смысл заранее планы строить? У нас тут не штаб, чтобы на картах стрелки рисовать и флажки на булавке переставлять.
Судя по всему, грунтовка эта была даже не второстепенной. Раздолбанная и густо поросшая травой между колеями. Больше на просеку тянула. И ждать пришлось долго, почти час. И опять – издалека не узнаешь. Да, едет довольно древний «хорьх», за ним – «ганомаг». Но у нас тут по обе стороны фронта воюют люди не гордые, и трофейную технику используют вовсю. Совсем не экзотика, когда в одной колонне едут наши «полуторки» и немецкие «опели-блицы». И пока в кабину не заглянешь, не узнаешь, кому автомобиль принадлежит. Так что подождем, посмотрим.
Через минуту я вздохнул облегченно. У водителя точно была гимнастерка с петлицами.
– Давай, Вишневецкий, – скомандовал я продрогшему финансисту. – Беги, тормози машину. Если что, падай сразу, чтобы не пристрелили.
Вряд ли последнее замечание придало бодрости счетоводу. Но спорить он не стал и бросился из кустов на дорогу. Расчет был простой – такой хлюпик на переодетого диверсанта похож очень мало. А что грязный по самую макушку – так больше доверия вызовет, чем чистый и благоухающий одеколоном.
Как ни странно, «хорьх» не остановился подальше от возможной засады, а подъехал чуть не вплотную, метра три не хватило до полного контакта. И тем удивительнее было, когда с заднего сиденья выпорхнул еще один интендант, только второго ранга, и начал едва не по-родственному приветствовать Вишневецкого. Чудны дела твои, господи. Это ж надо, хрен знает где встретить начальника нашего спутника. Рассказать кому – не поверят ведь.
Раз такое дело, то надо и нам выбираться. А то на радостях уедут интенданты, а нам тут куковать до следующей машины.
Ну потом прошло всё по уставу. Документы проверили, у всех без исключения. И усадили в «ганомаг», там всего три бойца охраны ехали. А Вишневецкого интендант к себе посадил. Наверное, послушать печальную повесть про сожженные бумажки и героическую оборону стратегического объекта. Ну, насчет бумаг у меня, как и у любого военнослужащего, есть четкая инструкция – при возникновении угрозы захвата секретную документацию следует уничтожить. Ничего, поскрипят перьями, пощелкают счетами, родят дубликаты в кратчайшие сроки.
Поговорить с интендантом не получилось. При попытке узнать пункт назначения, махнул рукой, мол, садитесь по машинам, товарищи, на месте всё выясните. Только автоматчики признались, что едем в штаб четвертой армии. И то хлеб. Потому что и командарм Ляпин, Петр Иванович, и начштаба Виноградов, который Пал Семеныч, меня знали. В этих знакомствах с начальниками это самое главное. Не так важно, что ты с ними знаком, лишь бы они тебя вспомнили в нужный момент. Вот только общаться нам сейчас придется с подчиненными майора Шишлина. Вот как раз с ним я знаком шапочно. Представил нас Мельников, сказал, что есть такой полковник, вот и всё общение. И по делам службы я в четверке не был ни разу.
Впрочем, особисты – народ суровый, и факт знакомства ничего не решает. Будет хоть малейшее подозрение – гнобить начнут по самое не могу. Хорошо, у меня есть свидетели, и кроме того столкновения, где немца видел один Вишневецкий, ничего подозрительного вроде в нашем походе и нет. А всякие беседы с особистами – это неизбежно на моей службе. Хотя, если честно, далеко местным специалистам до покойного Чхиквадзе. Так и того я со сказкой про допрос немца прокатил. Хотя по прошествии времени думаю, просто не было у особиста желания меня прижимать тогда. Или ценных указаний.
Ехали часа два, наверное. Не потому что далеко, а просто дорога не под «хорьх» прокладывалась. Или водитель такой умелый попался. Короче, трофейный «ганомаг» оказался не для охраны, а для выдергивания из глубокой вымоины, которую начальницкий шоферюга объехать не сподобился. Но добрались до места. Я вышел подышать свежим воздухом, но отходить от техники не стал. Порядок должен быть. Сначала фильтрация, потом остальное. Надеюсь, нас не задержат, а уж попутку до штаба фронта я как-нибудь найду. На крайний случай пришлют машину, недалеко здесь.
И минуты не прошло, как появился возле нас молоденький боец, который повел нас умыться и пообедать. Оперативно, ничего не скажешь. А пока мы сидели в ожидании горячего, примчался старший сержант войск НКВД и собрал наши документики. Чтобы времени не терять.
Ели молча, никто слова не сказал, будто нас тут только что собрали, и никто друг друга не знает. Скорее, от усталости. Бывает же – куда-то стремишься, и вроде силы есть, а как добрался, так будто кнопкой выключили.
Хороший обед. Суп настоящий, картошка даже плавает. Из тушенки, скорее всего, но не только для запаха добавили, куски попадаются довольно часто. А на второе – макароны с котлетой, да не крохотной, а размером с ладонь мою. Ну и компот из сухофруктов, сколько хочешь. Вроде и старался не переедать, чтобы плохо не стало, а из-за стола вылез совсем осоловевший. Поэтому и новости о выделенной для отдыха землянке порадовался из последних сил. Конечно, баньку бы для полного счастья, но надеюсь, позже организуют.
Вот после баньки меня, одетого в свежее бельишко и подменную форму без петлиц, и вызвали. Ясное дело, меня ждал не сам Шишлин, не по чину Ивану Васильевичу такой ерундой заниматься. И не заместитель его, Семыкин. В особом отделе народу хватает. У Мельникова в штабе фронта двадцать три, что ли, человека в отделе. И в армейском ненамного меньше. Так что занимался мной всего лишь лейтенант госбезопасности Великанов. Я поначалу подумал, что родственник зама начальника из пятьдесят второй армии, но внешне совсем непохожи. Наверное, просто однофамильцы. Понятное дело, что особист в обычной форме, с петлицами старшего политрука, но представился по ведомству.
Въедливый летёха, видать, хочется по службе продвинуться. Ни дня без разоблачения, как говорится. По крайней мере, пытается. Всё его интересовало – и когда в самолет сели, кто где там располагался, общался ли с экипажем, видел ли, что те с кем-то разговаривали… С такими работать – хуже некуда. За любое слово уцепится как клещ и будет тянуть до конца. Лучше отвечать односложно, ничего не выдумывать и не предполагать. Вот как акыны эти, джамбулджабаевы – что вижу, то и пою. Короче, сколько ни пытался Великанов вытрясти из меня хоть что-то подозрительное, а не смог. Потому что и не было ничего.