Нигли указала на второй снимок, на котором была запечатлена передняя стена дома. Те же краски, то же расстояние.
– Я находилась через улицу от особняка, спереди, – рассказала она. – Пряталась за чьим-то гаражом.
Ричер подался вперед, не вставая с кровати:
– По плану у нас должны были быть при себе винтовки М‑шестнадцать с подствольными гранатометами. Плюс еще какое-нибудь длинноствольное оружие, а возможно, и пулемет М‑шестьдесят на треноге. Времени развернуться у нас было предостаточно. При помощи винтовок М‑шестнадцать мы бы запустили фосфорные гранаты в дом, одновременно спереди и сзади, по первому этажу, и тогда либо Армстронг сгорел бы в собственной кровати, либо мы пристрелили бы его при попытке выпрыгнуть из окна или выбежать из двери. Планировалось сделать это в четыре часа утра, когда это вызвало бы наибольшее смятение. Поверь, шок был бы невероятным. В этой неразберихе мы бы спокойно отстреливали твоих агентов. Можно было бы весь дом в щепки разнести и выкурить всех наружу, и тогда задача свелась бы к простому преследованию. Это, конечно, несколько затруднительно в сельских условиях, но при небольшой удаче и такой план мог бы сработать. В общем, снова ситуация Эдварда Фокса.
В комнате повисла тишина.
– Я не могу во все это поверить, – выдавила наконец Фролих. Она продолжала пристально вглядываться в фотографии. – Не может быть, чтобы эти снимки делались именно в пятницу вечером. Это, скорее всего, какая-то другая ночь. И вас там не было.
Ричер не стал возражать.
– Так вы были там или нет?
– Проверь сама.
Ричер передал ей еще один снимок, сделанный с помощью телеобъектива. На фотографии Фролих увидела саму себя: она сидела у окна над гаражом и пялилась в темноту, держа в руках мобильный телефон. Ее тепловая сигнатура расходилась странными разводами – красно-лиловыми с оранжевым. Но это действительно была Эм‑И Фролих, вне всяких сомнений. Она находилась так близко от фотографа, что он мог при желании коснуться ее.
– Я как раз звонила в Нью-Джерси, – тихо произнесла она. – Твои друзья-музыканты благополучно отправились в Нью-Йорк.
– Хорошо, – кивнул Ричер. – Спасибо за помощь.
Она снова перебрала все три инфракрасные фотографии, но больше ничего не сказала.
– Итак, танцевальный зал и семейный дом дают нам две хорошие возможности, – подытожил Ричер. – Два – ноль в пользу плохих ребят. Но самое опасное происходило на следующий день. Я имею в виду вчерашнюю встречу возле церкви.
И он передал Фролих последнее фото. Это был самый обычный снимок, сделанный откуда-то с высоты. На нем был изображен Армстронг в своем пальто, прогуливающийся по газону на территории религиозного центра. Солнце отбрасывало за ним длинную тень. Вице-президента окружали разные люди, но его голова оставалась хорошо видна. Вокруг нее была снова пририсована сетка оптического прицела.
– Я сидел в церкви, наверху, – пояснил Ричер.
– Но она была заперта.
– Ее закрыли и заперли в восемь утра, а я находился там с пяти часов.
– Но ее обыскивали.
– Я прятался у самых колоколов, на верхней ступеньке деревянной приставной лестницы, за опускающейся дверью. Лестницу я обсыпал перцем, и ваши собаки потеряли к ней всякий интерес.
– С ними работала местная полиция.
– И достаточно небрежно.
– Я хотела отменить это мероприятие.
– Надо было настоять на своем решении.
– Потом я думала о том, чтобы посоветовать Армстронгу надеть бронежилет.
– Бесполезно: я бы в любом случае целился в голову. День выдался великолепный, Фролих. Чистое небо, солнечная погода, полное безветрие. Прохладный воздух. Настоящий воздух, я бы сказал. Я находился всего в паре сотен футов. При желании мог бы попасть ему прямо в глаз.
Фролих молчала.
– И что же это за версия: Джон Малкович или Эдвард Фокс? – наконец спросила она.
– Сначала я бы выстрелил в Армстронга, а потом постарался бы попасть в наибольшее число людей за три или четыре секунды. В основном я бы выбирал полицейских, но и женщин с детьми тоже. При этом я бы старался лишь ранить их, но не убивать. Стрелял бы, скорее всего, в животы. Так было бы эффективней. Представь себе: люди мечутся по газону, стонут, кричат, истекают кровью. Все это сразу бы создало всеобщую панику. Возможно, под шумок мне бы удалось скрыться. Я бы выбрался из церкви в течение десяти секунд и сразу бы устремился в соседнее владение. Нигли уже поджидала меня невдалеке с машиной. После первого выстрела она сразу двинулась бы к церкви. Поэтому, скорее всего, я бы оказался на месте Эдварда Фокса.
Фролих поднялась с кровати и подошла к окну. Она положила ладони на подоконник и уставилась куда-то вдаль.
– Это полный разгром, – только и смогла проговорить она.
Ричер ничего ей не ответил.
– Наверное, я недооценила ваш размах, – призналась она. – Я ведь не ожидала, что это будет тотальная партизанская операция.
Ричер пожал плечами:
– Убийцы вовсе не обязаны вести себя благородно. Они сами устанавливают правила.
Фролих понимающе кивнула:
– И уж конечно, я не рассчитывала на то, что у тебя будет помощник. Тем более женщина.
– Но я предупреждал тебя. Я говорил, что твоя затея не будет иметь смысла, если ты станешь ждать моего появления. Убийцы не предупреждают заранее о своих планах.
– Знаю, но я все равно ожидала убийцу-одиночку.
– В реальной жизни это всегда будет команда, – заметил Ричер. – Абсолютных одиночек не существует.
Он увидел, как отразилось в стекле ее лицо, на котором возникло нечто похожее на ироническую улыбку.
– Знаю, но так хотелось бы верить в это.
– Ни один профессионал в это не поверит, – убедительно произнес Ричер.
Нигли поднялась со своего места и уселась на подоконник рядом с Фролих, прислонившись спиной к стеклу.
– Условия и обстоятельства в каждой отдельной ситуации, – подсказала она. – Вот о чем вы должны думать каждый раз. А вообще у вас все не так плохо. Видите ли, мы с Ричером были специалистами в отделении криминальных расследований в армии. Нас обучали всему, а главное, учили мыслить. Мы становились изобретательными, а кроме того, безжалостными и весьма самоуверенными. А еще нас делали такими, чтобы мы стали круче тех, за кого несем ответственность, хотя иные из них казались весьма крутыми. Поэтому мы – очень необычные люди. Таких специалистов, как мы, очень немного. Может быть, наберется тысяч десять по всей стране, не больше.
– Но десять тысяч – это очень много, – возразила Фролих.
– Из более чем двухсот восьмидесяти миллионов? И при этом многие из них не подходят по возрасту, недоступны или не желают заниматься чем-то подобным. Статистически получается весьма небольшая доля. Поэтому не стоит так сильно переживать. Все дело в том, что вашу работу невозможно выполнить. От вас даже нужно требовать, чтобы он в чем-то все же оставался уязвимым. Ну, хотя бы потому, что он политик. Он же должен заниматься всей этой показухой. Мы, например, и мечтать не могли о том, чтобы разрешить делать своим людям то, что разрешается делать Армстронгу. Никогда в жизни! Об этом даже вопроса не стояло.
Фролих повернулась лицом к комнате. Она нервно сглотнула и уставилась куда-то в пространство.
– Благодарю вас, – кивнула она. – Вы хотя бы попытались помочь мне почувствовать себя лучше. Но теперь мне потребуется некоторое время, чтобы все это хорошенько обдумать. Вы со мной согласны?
– Периметры, – напомнил Ричер. – Пусть радиус проверяемой тобой территории составит примерно полмили. Не подпускай к нему людей, и пусть четверо агентов постоянно находятся вблизи от объекта, буквально на расстоянии вытянутой руки, не далее. Кажется, это все, чем ты можешь улучшить свою работу.
Фролих печально покачала головой:
– Ничего у меня не выйдет. Они посчитают это неразумным или даже недемократичным. И в следующие три года таких недель, как эта, будет очень и очень много. По прошествии трех лет мне станет совсем плохо, потому что в последний год все они начинают стараться вести себя свободней, чтобы их переизбрали еще на один срок. А через семь лет Армстронг наверняка будет подумывать о том, не выставить ли свою кандидатуру на пост президента. Вы видели, как происходят такие встречи? Вечные поездки и выступления перед толпами народа от Нью-Гемпшира и далее. А городские выступления, когда из верхней одежды имеются только брюки да рубашка с закатанными рукавами? Все это протекает при минимальном соблюдении формальностей и условностей. Просто какой-то нескончаемый кошмарный сон.
В комнате стало тихо. Нигли спрыгнула с подоконника и подошла к буфетной стойке. Она вынула из ящика, где находились фотографии, две тоненькие папки, одну отложила, а другую показала Фролих.
– Это письменный отчет, – пояснила она. – Здесь указаны все ваши слабые места и даны кое-какие рекомендации с профессиональной точки зрения.
– Хорошо, – кивнула Фролих.
Затем Нигли указала на вторую папку:
– А это наши расходы. Все подтверждено чеками и так далее. Деньги должны быть выписаны на имя Ричера, так как мы потратили его сбережения.
– Хорошо, – повторила Фролих.
Она взяла обе папки и прижала их к груди, словно они обеспечивали ей какую-то непостижимую защиту.
– И еще остается Элизабет Райт из Нью-Джерси, – добавил Ричер. – Не забудь про нее. О ней тоже нужно позаботиться. Я сказал ей, что, раз уж она пропустила этот прием, ее пригласят на торжества в честь инаугурации.
– Хорошо, – в третий раз произнесла Фролих. – Торжества или что-нибудь еще, я придумаю.
Она снова замолчала, стоя на месте и не двигаясь.
– Это полный разгром, – повторила она свой вывод.
– Но у тебя невозможная работа, – заметил Ричер. – Не казни себя так.
Она кивнула.
– Именно эти слова говорил мне Джо. А еще он считал, что, учитывая все обстоятельства, девяносто пять процентов успеха уже можно считать победой.
– Девяносто четыре, – поправил Ричер. – Когда охраной и безопасностью начала заниматься Секретная служба, вы, ребята, все же потеряли одного президента из восемнадцати. Итак, шесть процентов кладем на провал. Но это не так уж и плохо.