Вот те на…
Какие интересные врачи… Как бы мне с ними пообщаться? Желательно в присутствии сотрудника Минздрава. Вот здесь точки сразу заговорят.
– Чем они обосновали свой запрет? – продолжаю разбираться в ситуации. Уж очень она мне не нравится.
Чем больше узнаю, тем больше вопросов к коллегам. История явно не чистая, надо поглубже копнуть. Когда это сделаю, то уверен, вскроется множество интересного.
– Что у нас в городе есть прекрасный врач, он проводит подобные операции, и реабилитация будет проходить здесь, под контролем местных врачей, – поясняет. А мне становится еще интереснее.
Это что ж за светило медицины? Прям хочется на него посмотреть. Желательно, вместе с экспертной комиссией.
Что-то я становлюсь крайне злым.
– Допустим, – произношу, тщательно контролируя свой тон. – А дальше что? Что они тебе сказали? Прооперируют по квоте?
– Нет, конечно! – заявляет со стопроцентной уверенностью. – Квоты с таким заболеванием, как у Тимоши, никому не дают. Операция будет платной, такие сложные операции бесплатно не делают, – смотрит на меня, не скрывая боль в глазах.
– Вот прям не делают? – не могу скрыть усмешки.
Как же, блин, интересно… Я аж весь в предвкушении от последующих новостей!
– Мне так сказали врачи, Дим, – пожимает плечами. – Кардиолог из поликлиники вместе с заведующей посовещались, написали сумму, которая нужна, и дали контакты врача из частной клиники. Сказали звонить ему напрямую и обязательно озвучить, от кого я пришла.
Слушаю Настю, и волосы на голове становятся дыбом. Это что ж за врачи у нее в городской?
– Я собрала полную сумму, – продолжает. – Конечно, было тяжело, но я справилась. Сняла все свои сбережения, набрала кредитов и связалась с врачом. Он посмотрел Тиму, выписки из поликлиники и заявил сумму в несколько раз больше.
– В смысле? – уточняю осторожно. Я очень сильно стараюсь не ругаться сейчас при ней. – Как так могло произойти? Тебе ведь назвали стоимость операции.
Или они посмотрели, в какие сроки безутешная мать соберет деньги на операцию, и решили, что раз так быстро, то можно из нее гораздо большую сумму вытребовать?
Непроизвольно сжимаются кулаки. Они дико чешутся. Мне так и хочется хорошенько засадить тому гаду, который вымогал деньги из матери больного ребенка.
К слову, а болен ли Настин сын? Вот здесь у меня тоже вопрос.
Я уверен на все триста процентов, что никакой грамотный и сильный врач никогда не поведется на подобные уговоры. А дерьмовый кардиолог в каком-то частном провинциальном медицинском центре не станет проводить сложнейшую операцию. У него банально половины оборудования нет!
– Та сумма, что мне сказали в поликлинике, оказывается была за предоперационное обследование, – говорит с горечью. – Операция стоит дороже. В три раза, – окончательно меня добивает.
Волосы уже не просто стоят дыбом, а вытанцовывают на голове.
– И поэтому ты согласилась стать суррогатной матерью, – не спрашиваю, а скорее уже просто констатирую факт.
Мне только что всадили тупой ржавый нож прямо в сердце. И медленно проворачивают, причиняя адскую боль.
– Угу, – кивает. Кусает губы. – Но что-то пошло не так, и у меня на руках теперь два больных ребенка, пожимает плечами. – Как-то так.
Настю развели. Теперь я четко это знаю.
И что с этим знанием делать теперь очень большой вопрос.
Глава 23. Настя
Ну вот и все. Призналась.
Стало ли легче? Понятия не имею! Но теперь я знаю точно, раз сделала первый шаг, то нужно сделать второй.
Я должна открыть Диме самую страшную свою тайну. Надеюсь, я сделаю это не зря.
Только вот как… Как решиться?
Набраться смелости и рассказать Ланскому, что у него есть сын, которому уже целых четыре года – совсем не легко.
– Насть, ты чего? – хмурится Дима. Он все это время крайне внимательно следить за мной.
– Скажи, у тебя есть семья, жена, дети? – спрашиваю, собираясь с мыслями. Осталось совсем немного, и я должна буду обо всем рассказать.
Пытаюсь держаться, хоть сделать это не просто. Меня то и дело потряхивает, нервы не выдерживают напряжения.
Мое признание всю жизнь может человеку перевернуть.
– С чего вдруг такой вопрос? – не сводит с меня пристального взгляда.
– Ответь, – произношу, не выказывая бури, что бушует в душе. – Прошу.
– Раз просишь, – ухмыляется уголками губ. – В браке не состою, сожительницы не имею, детей тоже нет. Я один.
Выдыхаю. Даже слабость в ногах немного прошла.
– Я удовлетворил твое любопытство? – спрашивает с легкой иронией в голосе.
– Вполне, – отвечаю совершенно серьезно.
Я не разделяю его скептического отношения ко мне и к тому, о чем его спрашиваю. Дима даже не представляет, какой сильный его ждет удар. Моя новость выбьет почву у него из-под ног на некоторое время.
Почему-то мне кажется, что новость о сыне станет для него полным шоком. Пытаюсь представить себя на его месте и понимаю, что не могу.
Нужно сказать ему о Тимоше. Коротко. Сдержанно. Строго по делу.
Но обязательно рассказать!
Смотрю на мужчину и понятия не имею, как это сделать. Одно дело выстраивать монолог в голове и совершенно другое – произнести его вслух.
Сложно до невозможности.
Ребенок – не игрушка, которую можно сдать в магазин. Не собака, которую вполне реально вернуть заводчикам, или пристроить в добрые руки. Даже не машина, которую, приложив немного усилий, вполне возможно поменять. Не старый знакомый, который без предупреждения заявился к тебе в гости.
Ребенок – это ответственность. Это твоя кровь и плоть. Твой наследник.
– Ну, раз удовлетворил, то и ты расскажи про себя, – мне моментально прилетает «ответочка».
– Что именно ты про меня хочешь узнать? – уточняю и понимаю, что я остаюсь совершенно спокойной.
Теперь, когда я знаю правду на самый животрепещущий для себя вопрос, решиться рассказать о Тиме не так сложно.
– Муж, дети? – спрашивает в лоб. Своим пристальным взглядом дыру в груди прожигает.
– Это все есть в истории болезни, – отвечаю, не моргнув глазом. – Как думаешь, согласился бы любой нормальный мужчина, чтобы его жена решила пойти суррогатной матерью?
– Нет, конечно, – моментально прилетает ответ. Ланской остается непоколебимым в своей уверенности.
– Здесь ты прав, – слегка склоняю голове на бок. – А про детей и так уже все знаешь.
– Все, да не все, – ухмыляется Дима.
– Что именно тебе интересно? – спрашиваю, морально готовясь не увиливать от прямого ответа и озвучивать ему только чистую правду.
– Сколько твоему сыну лет? – задает животрепещущий для меня вопрос.
– Четыре года, – называю возраст и внутри вся сжимаюсь.
Вот и все. Он почти узнал. Если посчитает дату нашей близости, то легко вычислит.
Но Дима продолжает оставаться невозмутим.
Я прекрасно осознаю, что осталась еще пара-тройка вопросов и Ланской начнет догадываться, ведь он далеко не тупой.
Пока же мысли мужчины заняты другим, и я радуюсь этому. У меня остались последние несколько минут относительной свободы.
– Где его отец? – едва успеваю ответить на один вопрос, как тут же летит следующий.
У меня так и вертится на языке сказать: «Стоит передо мной», но ради Тимоши я продолжаю сдерживаться. Не хочу таким образом сообщать о сыне, у Димы и без того будет шок после моего признания.
– Я воспитываю сына одна, – произношу осторожно.
Надо сказать. Надо! Но, блин, как решиться-то? Не представляю.
– Почему в курс дела его не поставишь? – искренне удивляется Ланской. – Мужчина и женщина отвечают за своего ребенка в равной степени, – окончательно добивает меня своими словами.
– У мужчины не всегда есть возможность участвовать в жизни своего ребенка, – отвечаю, смотря на нашу ситуацию. Если бы не госпитализация Вики, я б вообще никогда не встретила Диму опять.
– Не вижу ни единой причины сваливать заботу о ребенке на женщину, – он продолжает стоять на своем. Непоколебимо.
– Но, может, все же предположим, что он не мог, – мягко намекаю на особые обстоятельства.
– Еще скажи, что не знал, – ухмыляется недобро.
Ах, Дима, знал бы ты, как близок к истине!
– Если ты родила не от полного деграданта и идиота, который не способен должным образом предохраняться, то у меня вопросов нет, – отрезает. – Но вот скажи, неужели нельзя было найти нормального мужика? – в упор смотрит на меня.
– Да я, вроде как, от нормального родила, – кусаю губы, чтобы не улыбнуться.
Ланской только что по полной покрыл себя ругательствами. Выглядит весьма эпично. Особенно с учетом того, что я должна ему сообщить.
– Раз от нормального, то где он? Почему не участвует в жизни сына? – заваливает вопросами.
– Потому что он ничего не знал! – заявляю в порыве чувств.
Ланской моментально тормозит со своими наездами.
– И после этого ты хочешь сказать, что родила от нормального? – произносит с недоброй усмешкой.
На лице мужчины четко написано все, что он думает по поводу сложившейся ситуации. Дима презрительно относится к отцу Тимы, даже не подозревая, что это он сам.
– От нормального! – мой взгляд пылает. Я тоже зла.
– Ну раз от нормального, так где он? – театрально озирается по сторонам. Я прямо чувствую исходящую от него неприязнь к отцу Тимоши.
Мне кажется, будь им кто другой, Дима промыл бы ему мозги.
Мне больно видеть ужасное отношение Ланского к мужчине, от которого я родила. Мне трудно не сорваться и не рассказать правду. Я ведь хотела сообщить ему про Тиму спокойно! Без ругани и злости.
Но после откровенного осуждения со стороны Димы не уверена, что так смогу сделать.
– Где? Когда он так тебе нужен! М?! – напирает. В глазах горит яркое пламя. – Почему, когда он так нужен, его нет рядом с тобой?
– Он рядом, – не отступаю от своего.
– Где? – издевательски усмехается. – Покажи!
Теряя остатки самообладания, хватаю Ланского за руку и тащу в ванную комнату, включаю свет. Подвожу к раковине, разворачиваю лицом к зеркалу.