– Нина Семеновна тебе такое сказала? – ахаю.
Я просто поражена. Нет. Я в шоке!
Как так?..
Завожусь с пол-оборота, гнева столько, что он просто распирает меня.
Едва сдерживаюсь, чтобы не высказать все свои мысли воспитателю! Нет! Лучше сразу заведующей! Пусть популярно объяснит своим подчиненным, как нужно работать.
Совсем охамели. Кошмар!
Ах, как хочется открыто спросить у воспитателя в детском саду, по какой причине она наглым образом обманывает моего ребенка. Неужели думает, что я ничего не узнаю?
Я дико возмущена!
Обязательно свяжусь с заведующей детского сада, а лучше вообще с директором школы, она ведь главная в модуле, вот пусть директор мне объясняет, почему Нина Семеновна наглым образом врет моему ребенку.
Точно! Вот договорю с Тимой и сделаю все именно так.
Тимоша молчит, и я прекрасно понимаю сейчас его чувства. Он переживает из-за разлуки со мной, он соскучился и ему нужна мама, но мама не едет. У моего сына сильнейший стресс.
Поведение Нины Семеновны – самое настоящее кощунство. Оно недопустимо! Воспитатель в первую очередь педагог, а уже потом человек.
Разве педагог станет дарить заведомо ложную надежду ребенку, когда тот страдает из-за разлуки с матерью? Нет, конечно! А она в тот момент, когда ребенку и без того плохо, вместо помощи, лишь усугубляют его состояние.
Ух, как же я зла!
– Маленький мой, прости, но я пока еще с твоей сестренкой в больнице, – переключаюсь на своего сына. Ему нужен не мой гнев, а любовь. – Викуля очень старается поправиться как можно скорее, и мы сразу же вернемся к тебе домой.
– Правда? – спрашивает, не скрывая надежды.
– Конечно, сынок, – улыбаясь сквозь слезы, заверяю его.
– Тогда я буду ждать, – говорит уже более бодро. У меня от сердца отлегает после его слов.
– Ты узнаешь первым, когда мы приедем, – обещаю. – Хорошо?
– Хорошо!
Договариваю с Тимошей, затем беседую с мамой. Она делится своими переживаниями касаемо детского садика, я в который раз задумываюсь о его смене, а Тимоха на заднем фоне поет веселые песенки и не дает нам нормально поговорить.
Закрываю глаза и представляю себя в центре событий, мысленно переношусь в свою квартиру на кухню, представляю поющего и скачущего по коридору сына. Улыбаюсь. Стираю с щек соленую влагу и понимаю, что не имею права сдаваться. Я буду бороться за своих детей до победного! А если нужно, то и вовсе до конца.
Глава 28. Настя
Ходить из угла в угол надоедает и я все же решаюсь на серьезный и непростой разговор. Выяснять отношения с воспитателем у меня нет никакого желания, ведь если не хочешь слышать, то, как тебе не тверди, не услышишь.
Я уже неоднократно беседовала с Ниной Семеновной, но толку… Опять Тимоше наврала.
Только собираюсь позвонить заведующей детского сада, как Викуля просыпается. Откладываю телефон в сторону и занимаюсь доченькой, у нее на животике отклеился калоприемник и его необходимо поменять.
Достаю все необходимые средства по уходу за кожей вокруг стомы, грею клеевую пластину, она когда становится теплой, то лучше приклеивается и дольше держится. Главное, не перегреть.
Выдыхаю. И, отбросив спешку и суету, начинаю обрабатывать кожу.
В этом деле нельзя торопиться, нужно действовать постепенно и проверять состояние кожи перед тем, как переходить к следующему этапу. Ватным диском удаляю загрязнения, затем смоченным в теплой воде диском промываю кожу, сушу. Смотрю, не образовалась ли где мацерации, и тихо радуюсь, что все спокойно.
Даю коже немного подышать и приступаю к следующему этапу. И так пока не приклею столь нужный для Вики мешок.
Дима мне объяснил, что нужно очень внимательно и бережно ухаживать за кожей, которая находится под пластиной. Он рассказал какие могут быть последствия, я их довольно живо представила и такого ужаса для своей малышки не хочу.
Поэтому я каждый раз скрупулезно все прочищаю, высушиваю, вымываю. И выдыхаю, когда все хорошо.
На телефоне включаю любимую музыку и понимаю, что настало время кормления. Как же быстро оно пробегает, когда стоит промежуток в три часа!
Моя малышка просто огромная молодец! Она стала сама кушать и теперь за раз способна высосать из бутылочки целую порцию. Поэтому Дима отменил все препараты и сказал, что отныне Вике кушает только смесь.
Он потихоньку готовит нас к выписке.
Навожу Вике смесь, кормлю, а пока она ест, я безотрывно смотрю на дочку и никак не могу ей налюбоваться.
– Какая же ты у меня умничка, – улыбаясь, шепчу. – Совсем скоро пойдем с тобой на улицу.
На душе становится так хорошо-хорошо. Словно для меня ярко горит персональное солнце.
Дожидаюсь, пока дочка доест, убираю бутылочку, я помою ее потом. И беру малышку на руки.
Ах, какое же прекрасное чувство ощущать на руках свою дочь! Иметь возможность прижать ее к груди, обнять, поцеловать в макушку.
А как она пахнет. М-м-м. Запах нежности, любви и молока… С этим ничего не сравнится!
Пока доченька не хочет спать, хожу с ней по палате, болтаем.
Викуля с интересом рассматривает окружающую нас обстановку. То задержит взгляд на чем-то ярком, то нахмурится, то отвернется и смотрит в противоположную сторону.
У нее уже свои интересы, и это прекрасно. Как же я рада, что моя девочка развивается и растет.
Подхожу с ней к окну. Показываю голубое небо, облака и летающих чаек. Нахожу белую полоску от самолета и пальчиком показываю туда, объясняю откуда эта самая полоса берется.
Я понимаю, что Викуля еще слишком мала, и ее зрение сейчас отличается, она не различает и половину из того, что я показываю. Но разве можно остановиться? Мне так хочется показать дочке мир!
– Мамочка, вас доктор в ординаторскую просит подойти, – в палату заглядывает медсестра.
– Прямо сейчас? – растерянно смотрю на Викулю, затем перевожу взгляд на медсестру. Хмурюсь.
Я не хочу оставлять дочку в палате одну, да и просьба Ланского выглядит крайне странной. Он ведь знает, что Вика слишком мала, чтобы оставаться без присмотра.
– Вы уверены, что Дмитрий Владимирович просил подойти именно меня? – не могу скрыть своего недоумения.
Ерунда какая-то. Честно.
– Вы ведь Анастасия Яковлева? – уточняет, называя мое имя.
– Да, – киваю. Я в полной растерянности.
– Тогда он просил подойти именно вас, – говорит, пожимая плечами. – Сказал, это срочно, – добавляет, как бы между прочим.
Срочно, так срочно. Значит, нужно идти.
Возвращаю дочку в кроватку, прошу медсестру за ней присмотреть и выхожу из палаты.
Чтобы найти ординаторскую мне требуется некоторое время, ведь я еще вот так никогда не оставляла дочь. Волнительно очень.
Удивительно, что Дима сам не зашел и не позвонил, ведь мы обменялись телефонами. Он вполне мог связаться со мной, а не вызывать через медперсонал.
Или он на меня обиделся?
Конечно, понимаю, новость о сыне шокировала его, но все же Дима – профессионал своего дела, и я очень надеюсь, что он не станет смешивать работу и личное.
Подхожу к ординаторской, останавливаюсь и собираюсь с мыслями. Собираю всю свою решимость в кулак, стучу.
– Можно? – спрашиваю, приоткрывая дверь кабинета. Мне дико неловко, ведь, по сути, сюда приходить я не должна.
Но раз позвал…
В ординаторской тишина.
Комната погружена в легкий полумрак. Он рассеивается лишь светом от настольной лампы, а тихое гудение от включенного компьютера свидетельствует о идущей работе. Но вместе со всем этим у меня складывается стойкое ощущение, будто здесь никого нет.
– Дима? – негромко зову Ланского. Ответа не слышно.
Странно… Сам позвал, а теперь делся куда-то. Что же за ерунда?
Осторожно переступаю порог, захожу в кабинет, более внимательно смотрю по сторонам, как замечаю лежащего на диване человека. В темноте трудно разобрать, кто именно там лежит, и поэтому мне приходится подойти ближе.
Присматриваюсь и понимаю, что это Ланской.
– Дима, – негромко зову, трогаю за плечо. Я хочу узнать, почему он меня позвал, это может быть важным.
Но он спит крепким богатырским сном и не думает просыпаться. Устал. С его напряженным графиком работы в этом нет ничего удивительного.
Смотрю на мужчину и чувствую, как внутри пробуждается тепло, нежность заполняет сердце. Мне сразу хочется сделать для Димы что-то хорошее. Например, заварить ему ароматный чай, или вообще приготовить вкусный сытный ужин.
Жаль, что это только мечты… С Ланским вряд ли у нас будет что-то снова.
И пусть мое тело до сих пор помнит его прикосновения и ласки, пусть я никогда не забуду нашу горячую ночь, это все останется лишь в моих мыслях.
– Дим, – шепчу еще громче. Сильнее тормошу за плечо, я должна его разбудить и выяснить, в чем заключалась срочность моего прихода сюда.
Ну не просто же так он позвал!
Дима начинает просыпаться. Переворачивается, с трудом открывает глаза.
– Настя? – произносит хриплым голосом.
– Кто же еще, – смеюсь. – Конечно, я.
Заспанный вид Ланского вызывает в груди просто феерию чувств, хочется дотронуться до мужчины, провести пальчиком по линии подбородка, вдоль скул, по бровям. Вновь ощутить на своей коже жар его губ…
Ах, как же это запретно и сладко.
– Ты ж меня звал, – напоминаю.
– Я? – удивляется.
– Ты, – заверяю его. – Ко мне зашла медсестра и сказала, что ты меня ждешь в ординаторской.
Ланской садится, хмурится все сильнее. Он напряжен и выражает сильное недовольство.
– Дим? – вопросительно смотрю на мужчину.
– Насть, я тебя не звал, – заверяет с уверенностью в голосе.
– А кто тогда? – ничего не понимаю. Мне вдруг становится дико не по себе. – Другой врач? Ты передал Вику коллегам?
Моему разочарованию нет предела, хочется развернуться и уйти. Горько и обидно.
– Знаешь, я была о тебе лучшего мнения, – не скрывая своих чувств, произношу.
Поднимаюсь и намереваюсь покинуть ставшее ненавистным помещение.